Карловы Вары‒2009. Детский вопрос
- №9, сентябрь
- Елена Стишова
-
-
Карловарский фестиваль славится искусством программирования и достиг на этом пути виртуозности, сравнимой с монстрами мирового фестивального движения. Не потому ли в кинопрессу просочилась идея, что у КВФ имеются амбиции встать в один ряд с великими и недостижимыми? Арт-директор КВФ Эва Заоралова в одном из интервью категорически отмела подобные домыслы. Фестиваль занимает свою нишу вот уже пятнадцать лет — с 1994 года — и продолжает ее обживать, придумывая все новые манки для мировой кинообщественности и, конечно же, для зрителей, прежде всего для студентов киношкол. Для них каждый фестиваль становится мастер-классом в прямом смысле слова. Авторитетные и знаменитые мастера, приезжающие в Карловы Вары со своими ретроспективами, встречаются с аудиторией и открыты для творческого общения.
Карловарский форум, сорок четвертый по счету, в этом году негромко отметил пятнадцатилетие новой, постсоциалистической эры. Никаких торжеств по этому поводу не было — дата не круглая, да и пафос у чехов непопулярен: на церемонии открытия чествовали бессменного президента фестиваля Ежи Бартошку и бессменного арт-директора Эву Заоралову.
Оказавшись на руинах мертворожденного киномонстра социалистического содружества — как неперспективному мероприятию ему было отказано в госфинансировании, — этот тандем на свой страх и риск взялся за создание нового фестиваля на новой платформе. Всего лишь одна цифра, и станет ясно, чего они достигли: в 1994 году фестивальные просмотры посетили 36 тысяч зрителей, в нынешнем году их было 140 тысяч. Государство пересмотрело свое отношение к успешному фестивалю, покрывает его бюджет на 30 процентов, а остальные 70 процентов, то есть львиная доля бюджета, — на частные инвестиции. За эти годы КВФ оброс солидными партнерами, и фестивальный бренд уже работает на них.
Несколько слов об экономике КВФ уместны в связи с его пятнадцатилетием. Но вообще-то эта сторона фестиваля интересует главным образом деловых людей — а их здесь собирается все больше. Главной же интригой любого фестиваля остается сакраментальное: кто получит Гран-при? В кулуарах только об этом и толкуют. А если иметь в виду, что в Карловых Варах работают три официальных жюри и у каждого свой премиальный фонд, можно себе представить размах подобного толковища. Для этого есть определенное время и место: ежедневно в полдень Эва Заоралова приглашает участников и гостей фестиваля на бранч. Бранч на веранде давно стал изюминкой фестиваля. На Карловарском фестивале множество соблазнов. В частности, здесь традиционно показывают лучшие картины текущего киногода, включая новоиспеченных призеров Каннского МКФ — последнего по времени крупного события в киномире. Тем не менее официальный конкурс — это святое для аккредитованной прессы, основной источник информации. На сей раз в конкурсе игрового кино сложился целый корпус дискурсивно близких фильмов — про детские травмы и семейные драмы. Первый же конкурсный фильм — «Аплодисменты» с Паприкой Стин, датской театральной дивой в главной роли, не однажды снимавшейся в фильмах «Догмы», ввел тему «плохой матери». Знаменитая актриса, мать двоих детей, лишена родительских прав после развода с мужем, отчаявшимся терпеть ее алкоголизм. Она хочет вернуться в семью, стать хорошей мамой, встречается с детьми, везет их на загородную прогулку. Кажется, она счастлива и ничего иного ей не надо. Но соблазн стать «обычной женщиной» выветривается с ее выходом на сцену в триумфальной роли Вирджинии Вулф. Опьянение успехом, аплодисменты, цветы, слава — вот ее подлинный элизиум. Ей достает мужества признаться себе в этом и отказаться от материнского счастья. Мартин Пиетер Санвлиет, дебютирующий в игровом кино, объявляет себя последователем Джона Кассаветеса и — подобно великому режиссеру — предпочитает эффектному сюжету классную актерскую игру. Ставка на датскую звезду оказалась счастливой: Паприка Стин получила приз за лучшую женскую роль. Мне же — по ассоциации — вспоминался схожий сюжет бергмановской «Осенней сонаты» (1978), где в роли знаменитой пианистки и «плохой матери» снялась Ингрид Бергман. Ее героиня не хочет признаться в предательстве своих детей в отличие от героини Паприки Стин — та в своем эгоцентризме честна перед собой и перед своим будущим. Но вот осечка — режиссеру не интересны дети и их переживания: он влюблен в свою героиню и сосредоточен исключительно на ней. И для камеры Еспера Тёффнера нет большего кайфа, чем снимать крупные и сверхкрупные планы актрисы, любуясь ее морщинками, усталыми тенями под глазами и дефектами кожи пьющей и много курящей женщины. Фильм получился эффектным, но, на мой взгляд, неглубоким. По этой части он явно уступает кинодраме «Ангел в море» Фредерика Дюмона — хорошо сделанной картине с сильным привкусом литературности о трагической судьбе мальчика из респектабельной семьи. Режиссер — дебютант в полном метре — опирается на детские воспоминания, на свой детский опыт. Герой фильма (как и отец режиссера) страдает маниакально-депрессивным синдромом, о чем помалкивают домашние. Отец выбирает в конфиденты младшего сына и признается ему, что хочет покончить с собой. Мальчик обещает отцу хранить эту тайну, но его детская жизнь, обожженная ужасом отцовского признания, становится мучением, а неустоявшаяся психика отрока ломается под тяжестью взятого на себя обета. Фильм воспаряет над злобой дня — в фокусе режиссерского интереса вечные, экзистенциальные проблемы детства и детско-родительских отношений. Такой поворот «детского вопроса» был спасительным выходом для жюри. «Ангел в море» дарил возможность не заморачиваться ни с актуальнейшими «Свинками» маститого польского режиссера Роберта Глинского, ни — тем более — с российским дебютом европейски знаменитого Василия Сигарева «Волчок» — ничего радикальнее на всем фестивале было не сыскать. Сам Ларс фон Триер со своим «Антихристом» — плод хладного ума на фоне истекающего болью «Волчка». Сигарев достает до таких глубин русской антропологии, что сравнить его можно разве что с Платоновым. «Волчок» — вещь актуальная, если опираться на внешние и всем известные параметры: запредельное число матерей-"отказниц«, домашнее насилие и прочие страсти. Но феномен этого фильма — в его исторической глубине. Отношения матери и дочери — конечная остановка на пути большевистских экспериментов по созданию «нового человека». Обойденный наградой жюри «Волчок» получил в Карловых Варах множество предложений от других фестивалей. Как показал опрос аккредитованной прессы, у «Волчка» и здесь был высокий рейтинг — третье место после «Аплодисментов» и «Свинок». Жюри вовсе не обязано оглядываться на рейтинги, как не обязано прочитывать то, что не всем дано прочитать и на родине фильма. Шок от шоковой эстетики «Волчка» понять (но не разделить!) можно. Зато нельзя не оценить вменяемость жюри в оценке польских «Свинок», претендующих на приз уже на уровне материала, почерпнутого из современной жизни Польши. Это снятая в телевизионной эстетике история хорошего мальчика из добропорядочной семьи, прилежного ученика и увлеченного спортсмена, который легко ломается, столкнувшись с соблазнами, о чем и понятия не имел до того, как случайно оказался на дискотеке. Он без памяти влюбляется в юную красотку. Красотка требует от ухажера денег для красивой жизни, и наш герой, впервые попав в омут гормональной атаки, начинает искать хорошо оплачиваемую работу. Поиски выводят его на местных сутенеров, вербующих «свинок» — мальчиков для педофильских утех близких соседей, богатых немцев. Убогий городок, где все происходит, — пограничный, Неметчина — рукой подать, граница открыта. Юный герой долго не решается вступить на путь порока, а решившись, открывает в себе еще и способности эффективного менеджера. Он становится главным сводником и крутым мэном... Что меня неприятно зацепило в «Свинках» — очевидная попытка объяснить растление молодежи дурным влиянием западных, конкретно немецких, толстосумов. При этом фильм — копродукция польских и немецких продюсеров. Видимо, идейных разногласий у них не было, зато была уверенность, что «Свинки» станут кассовым хитом. Мы уже притерпелись к тому, что на кинорынке ценятся лишь те идеи, которые хорошо продаются. И тем не менее накопленный иммунитет иной раз не срабатывает. К примеру, «Английская клубника», показанная в программе «Новое чешское кино», изумила меня нечаянным открытием: идеология и мифология Пражской весны вовсе не являются национальной ценностью, как можно было подумать еще в прошлом году, когда либеральная Европа отмечала сорокалетие этого феномена. Режиссер Владимир Дрга, судя по дате рождения, современник расцвета Пражской весны и ее подавления. Личная память, однако, не мешает ему использовать исторический материал для трэша и от души посмеяться над «предками» — идеалистами-романтиками, готовыми вступить в партизанскую борьбу с оккупантами. Юные потомки — реалисты-прагматики. Томашу давно ясно, что от социализма, пусть и с «человеческим лицом», надо бежать под любым предлогом. Он завербовался на сбор клубники в Англию с прицелом не возвращаться. А его ровесник — русский солдат Лебедев, попавший в Чехию на броне танка, вообще «не въезжает», с какой целью его часть оказалась в этих краях. Он поглощен тайным планом попасть в Германию и осесть там. Намерения и пути Томаша и дезертира Лебедева пересекаются. Ни тому, ни другому не удается реализовать свои планы — соцлагерь на замке. Может, это и есть послание фильма? Возвращаясь к конкурсу, не могу обойти фильм «Виски с водкой» Андреаса Дрезена — не только потому, что он получил престижный приз за лучшую режиссуру. За последние восемь лет Дрезен стал одной из самых заметныхфигур в европейском кино. Любимец немецкой публики и международных фестивалей на этот раз снял «фильм о фильме». На мой вкус, этот горестно саркастический бурлеск — не из лучших проектов автора. И все-таки нельзя не оценить замечательный актерский ансамбль и режиссерский драйв. «Зажигает», конечно же, исполнитель главной роли — популярнейший берлинский актер Хенри Хюбхен. В действие он вступает как звезда с симптомами звездной болезни — является на съемочную площадку сильно «поддатым» и с невыученным текстом, не теряя при этом харизмы и обаяния. Режиссер, не желая терять время и деньги, без лишних слов начинает снимать дубли с подвернувшимся выскочкой — явно бездарным, но молодым актером. Скандальная завязка потянет за собой потаенные рефлексии героя. Одиночество, усталость, подступающая старость — свои стрессы он привык снимать выпивкой, он почти всегда подшофе, но отстранение от съемок заставляет его протрезветь. Отто вступает в борьбу за свое профессиональное достоинство и одерживает победу. Дрезен комментирует свой «фильм о фильме» как очередной выход в социальную реальность, в мир человеческих отношений, где многое ему поперек души. Андреас Дрезен, как известно, вырос и учился в ГДР, начинал как кинолюбитель, вошел в большое кино уже после падения Стены и сразу занял отдельное место на кинематографическом Олимпе. Он оказался художником, который близко к сердцу принимает проблемы соседей по лестничной площадке, молодых незамужних женщин, коротающих летние вечера на балконе в большом городе, и позднюю любовь стариков. Простые сюжеты Дрезена сторонятся спецэффектов и не замахиваются на многомиллионные бюджеты. У него своя индивидуальная технология и персональная оптика, альтернативная голливудской. P.S. В конкурсе «На востоке запада» лидировал и получил главный приз фильм Андрея Хржановского "Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину«1. Не помню международных фестивалей последних лет, где бы так щедро была представлена российская кинопродукция: пятнадцать фильмов в разных программах! В московском прокате хорошо, если две-три российские картины демонстрируются одновременно. Почувствуйте разницу... 1 Подробно о фильме см.: Х р ж а н о в с к и й А. В сторону фильма. — «Искусство кино», 2009, №
