Еще не всё. «Вот и всё», режиссер Кенни Ортега

Режиссер Кенни Ортега

Операторы Марк Саммерс, Тим Паттерсон, Сандрин Орабона

Художник Бернт Амадеус Капра

Композитор Майкл Бирден

AEG Live, Columbia Pictures,

The Michael Jackson Company, Stimulated

США

2009

Книга Гиннесса зарегистрировала Майкла Джексона как самого успешного деятеля шоу-бизнеса всех времен, а его альбом «Триллер» как самый продаваемый из всех, что когда-либо издавались. Автор 750 миллионов проданных дисков, лауреат тринадцати премий «Грэмми», дважды фигурант Зала славы рок-н-ролла, Майкл Джексон действительно не знал себе равных по мировой популярности. Сорок четыре года из прожитых пятидесяти он провел на эстраде и готовился «опустить занавес», запланировав прощальный тур — пятьдесят концертов, грандиозных шоу, первое из которых должно было состояться в Лондоне 8 июля. В последние месяцы перед этим событием особенно интенсивно разошлись слухи о том, что поп-король болен и вряд ли сможет справиться с задачей, которую себе поставил. Слухи оправдались; 25 июня 2009 года поп-король умер. Но остался документальный фильм «Вот и всё» (так называется одна из его песен), смонтированный из ста часов рабочего материала, снятого на репетициях, проходивших с апреля по июнь, который — имея в виду чисто техническую функцию, — сделал Кенни Ортега, арт-директор Джексона и режиссер, работающий также с Мадонной, Шер и Элтоном Джоном. Снималось это в основном на двух площадках: крытом стадионе Staples Center в Лос-Анджелесе и арене The Forum в пригородном местечке Инглвуд в Калифорнии.

Материал изначально не задумывался как «произведение искусства»; это хроника для личного архива Джексона, тем она и ценна. Майкл Джексон вне личной жизни, вне скандалов и судебных разбирательств; Майкл Джексон — артист на своем рабочем месте, в своей стихии, в своей подлинной роли. Шоу обещало стать самым заметным событием десятилетия на эстраде; фильм стал достойным мемориалом артисту, который наверняка был бы доволен и иного не захотел.

Надо сказать, что особых художественных амбиций в этом фильме автор не проявил. Эту ленту нельзя сравнивать, к примеру, с блестящим фильмом Скорсезе «Да будет свет!», посвященным группе Rolling Stones. Малоподвижная камера, фронтально фиксирующая происходящее на сцене; рамка кадра, обрезающая ноги танцующего Джексона; ударные, заглушающие голос певца, — это почти home video, если не считать обрамления из коротких планов молодых людей, участвовавших в кастинге для массовых сцен, использования полиэкрана с фрагментами из старых выступлений, новой сцены на кладбище для «Триллера» и замечательного видеоклипа Smooth Criminal. В последнем Майкл Джексон становится соучастником игры вместе с Ритой Хейуорт — Гильдой, которая исполняет «Во всем вините мадам» и бросающей ему свою черную перчатку, с удивленно взирающим на него Эдвардом Робинсоном и гоняющимся за ним «В укромном месте» Хамфри Богартом. По большей части, «Вот и всё» — это концерт, снятый из зала любителем. В сущности, это исполнение всех его желаний: свое место в «золотом веке» Голливуда, рядом и на равных с кумирами.

Можно сказать, что карьера Джексона — результат противоборства с собственным «я», которое — несмотря на безусловный талант — не вызывало удовлетворения. Его кредо — не поиски и тем более не предъявление своего «я», а отказ от него. Он — отрицание той сути традиционного кино, которую составляет «комплекс мумии» — стремление человека увековечить себя и любоваться этим слепком. В фильме он исполняет номер Man in the Mirror в костюме с полосой на рукаве, напоминающей траурную повязку, и не на секунду не задерживается, чтобы вглядеться в этого самого человека в зеркале. Джексон был неостановим; угнаться за ним было невозможно; кроме того, над ним словно не властно было земное тяготение: знаменитая «лунная походка» — не его изобретение, но должна носить его имя.

С первых шагов на эстраде Майкл попал в руки продюсера Берри Горди, одержимого совершенством. Отец-сталелитейщик, настоящий Карабас Барабас, превративший собственных детей в театр марионеток и жестоко приучавший к безоговорочному послушанию, подавлял в них ростки самосознания. Джо Джексон прозвал Майкла Носатым; этого было достаточно, чтобы подросший сын с маниакальным упорством добивался идеальной формы носа, перенеся бессчетное количество пластических операций. В принципе, дело это в шоу-бизнесе рядовое, но Джексону не повезло: его пластический хирург Стивен Хеффлин ставил на нем рискованные опыты. В результате злосчастный нос почти провалился и требовал чуть ли не еженедельной коррекции. Джексон бросил здоровье в топку подспудно навязываемого ему имиджа. Но так или иначе ценой здоровья желанный результат был достигнут. В итоге Майкл Джексон с гордостью мог представать на сцене в профильной посадке, демонстрируя идеальный контур лица. Но, поворачивая в профиль лицо, он к тому же обычно стоял, развернувшись к зрителю, вольно или невольно повторяя фигуру с древнеегипетских изображений, приравниваясь таким образом либо к царям, либо к богам. Что ж, его не зря и без оттенка иронии называли Королем; он заслужил это звание.

В начале 90-х чистокровный афроамериканец стал стремительно превращаться в бледнолицего. Разумеется, его тут же начали упрекать в предательстве черных. Подозревали, что он, вопреки тенденции завоевывания эстрады чернокожими братьями, не верил, что «черное — это прекрасно». Это заставило Майкла, которому будто на роду было написано постоянно оправдываться во всех своих поступках, в том числе им не совершенных, прийти на ток-шоу черной телекоролевы Опры Уинфри, где он открыл свою тайну всей Америке. Выяснилось, что бледность — это результат наследственного заболевания по отцовской линии — витилиго. Этой болезнью поражено около двух процентов населения Земли, но теперь ее стали называть «болезнью Майкла Джексона» — побочный эффект славы, от которого он бы охотно отказался. Его широкополая шляпа, рубашки с длинными рукавами, перчатка на одной руке — все это, чтобы скрыть уродливые белые пятна на темной коже. Болезнь делает истонченную, как папиросная бумага, кожу сверхчувствительной — свет юпитеров на эстраде, как и солнечные лучи, вызывает ожоги. Когда он забывался, сбрасывая маску где-нибудь под солнцем, его поражал приступ — высокая температура, потеря сознания, ожоги и, как следствие, очередная пластическая операция. Джексон стал заложником своей внешности. Его сестра Джанет вспоминает, что Майкл любил подражать актеру Джону Хёрту, который в фильме Дэвида Линча играл Человека-слона, вынужденного ходить в маске. Таким образом, он напророчил себе судьбу, что неудивительно, потому что Майкл Джексон был поэтом, а это все равно что пророк.

Поэтическая сторона характера Джексона хорошо заметна в фильме «Вот и всё». Замечания и пожелания, обращенные к пианисту Майклу Бирдену, который трендит про тонику и доминанту — «Это надо искупать в лунном свете!», — или фантазия о том, как он будет топтать свой пиджак, а потом подожжет его, и тот будет гореть — это вспышки поэтического озарения, в которых нет и тени рационального расчета, с каким обычно выстраивается эстрадное шоу. Вот Майкл Джексон в кругу десятков танцовщиков, повторяющих его характерные движения — иной раз с гигантским плюсом, с сальто-мортале и прочими кунштюками, но сразу видно, где оригинал, а где старательное подражание: там труд, который переплавлен в полет, здесь — только пот.

Несмотря на слухи о плачевном состоянии его здоровья, этот пятидесятилетний человек кажется исполненным сил; от него исходит мощный электрический заряд, и он, не выпуская из рук микрофон, поет и танцует, нисколько себя не щадя. Иногда спохватывается: «Мне нужно поберечь голос, я буду петь вполголоса, ладно?», но тут же забывается и дает полный голос, текучий и изысканно вибрирующий на высоких нотах.

Он и щедр, как истинный поэт. Он — неотрепетированным жестом — пытается «оживить» поведение на сцене певицы Юдит Хилл в дуэте I Can’t Stop Loving You. Отходя на задний план, он легко отдает соло сексапильной блондинке, гитаристке из Австралии Оранти Панагарис: «Это твой звездный час! А мы тебе поможем». На самом деле это его звездный час: чернокожий парень по-королевски готов делить славу с белой леди.

Ну да, слабости. Пиджак с люрексом и оранжевые слаксы, серый пиджак и кроваво-красная сорочка, черный пиджак с приподнятыми наподобие крыльев плечами, брюки с золотыми блестками, серебряный пиджак и шляпа. Но! И отточенные движения, совершенство в каждом жесте, фарфоровая статуэтка из XVIII века, эфемерное существо, эльф — он настоящий перфекционист, он хочет сделать нам красиво. Хотя, может быть, именно несовершенства («Мы для того и репетируем») — музыкальный кикс, забытое слово в тексте песни — придают этому фильму ту уникальную интимность, которая делает Короля близким нам и оттого особенно дорогим.

Такая вселенская любовь — о счастье работать с ним, видеть его говорят коллеги и зрители в начале и в конце фильма, еще при жизни Джексона; и такое одиночество: никто из семьи ни на секунду не появляется на экране.

Он забывал об одиночестве на сцене, мы все были его настоящей семьей, и всем нам он оставил свое завещание в грандиозном эпизоде What About Us?, погружающем зрителей в пленительные дождевые леса Амазонии, которым грозит опасность, как и всей планете. Он любил природу, животных и детей и сам был, лишенный детства и потерявший свой остров Neverland, по существу,

Питером Пэном, не желавшим становиться взрослым, за что дорого заплатил. А собственным детям он завещал двести своих неизвестных песен. Так что еще не всё. Не всё.