Йорген Лет: «Я одержим мыслью показать аутентичную любовь»

Сергей Сычев. Большинство режиссеров считают, что своими фильмами они уже сказали все, что хотели, и поэтому нет нужды дополнять их речью. Вы — прямая противоположность, потому что постоянно пишете, говорите, спорите о своих фильмах. Вы думаете, что языка кино вам недостаточно?

Йорген Лет. Я никогда не рассматривал свою работу в этом ракурсе. Мне очень нравится говорить о своем творчестве. Может, это потому, что я начинал как писатель и поэт и письменным языком пользовался прежде чем стать режиссером. Мне всегда казалось, что нет ничего более естественного, чем анализировать, исследовать, комментировать свои собственные произведения. Но никаких предвзятых идей об ограниченности киноискусства у меня точно нет. Я непрерывно размышляю о том, как сделать свои фильмы понятными. Точнее говоря, как помочь зрителю воспринять их адекватно моим представлениям о них. В последние годы это желание я артикулирую все чаще. Я, так сказать, хочу завершить, довести до конца свою работу. Необходимо прояснить, что я имел в виду. В моих фильмах много ссылок, цитат, потаенных троп, скрытых слоев. Сегодня я особенно понимаю, что основа моего творчества — не на поверхности, но, безусловно, под ней, и это нуждается в комментариях.

Сергей Сычев. Вы постоянно пытаетесь реформировать киноязык — не для того ли, чтобы не приходилось каждый раз потом объяснять, что имелось в виду?

Йорген Лет. У меня часто было ощущение, что язык моей поэзии опережает язык моего кино, он всегда как бы на один шаг выше. У меня есть много стихов, в которых я пытаюсь говорить о непостижимых предметах. В поэзии необычайно высокий уровень восприятия, это очень высокая сфера, что служит вдохновением для моей режиссерской работы. Я знаю, к какому рубежу я стремлюсь, когда снимаю кино. И я также знаю, насколько каждый раз велик разрыв между воплощенным и желаемым, как трудно дотянуться до замысла, но я всегда мечтаю прорваться к новым вершинам восприятия. В этом мне часто помогают специально провоцируемые мною невозможные условия для работы, которые заставляют меня искать новые пути. Вы могли заметить это в «Пяти препятствиях»: чем тяжелее условия, тем более инновационный результат мы имеем в итоге. Не хотелось бы, чтобы мои слова прозвучали слишком патетично, но я вижу свою роль как режиссера в том, чтобы устроить киноязыку настолько сильный массаж, насколько я способен, сделать язык более эластичным, пластичным. Я стараюсь уничтожать все границы, которые встречаю на своем пути.

Мой новый фильм «Эротический человек» — самый важный в моем творчестве, и я бьюсь над ним, понимая всю тщетность усилий и невозможность его завершить. Уже двенадцать лет я ношусь с этой идеей! Мне ее предложил один продюсер, сказав, что задание исключительно сложное. Я с удовольствием принял вызов, но вскоре понял, что это была ловушка и я не в состоянии сделать такую картину. Я искал себе оправдания и нашел — их довольно много, лучшим из них, конечно, был фильм «Пять препятствий». Он занял так много времени, что мне пришлось отложить работу над всем остальным. Я понятия не имел, как можно снять эротическую жизнь человека. Это то же самое, что снимать Бога, если хотите. Я ходил и жаловался друзьям, что этот фильм или убьет меня, или станет моей лучшей работой. Сегодня я счастлив, что занялся этим проектом. Иногда мне кажется, что я вижу свет в конце тоннеля, но у меня до сих пор не сформировался окончательный замысел фильма, я все время переделываю, переснимаю то, что уже снято. Я ищу идеальную форму — в конце концов, смысл ведь именно в этом. Я точно убежден, что фильм не должен получиться заумным, он на это просто не имеет права. Эстетика эротики — в ее наивности. Фильм ведет меня, как поэма, которую начинаешь, не зная, ни куда ты ее приведешь, ни куда она тебя. Я чувствую, что у меня, в общем, уже снят весь необходимый материал, но я никак не могу его организовать. Может показаться, что я специально нагоняю туману и говорю загадками, но поймите, этот фильм действительно труден, он существует вне зоны логики, к нему не подберешься с помощью трактовки символов — он вне и этой зоны.

Сергей Сычев. И мы не сможем его анализировать?

Йорген Лет. Хотелось бы на это надеяться. Надеяться на то, что останется недосказанность, — не все в жизни и в искусстве должно быть названо. В фильме много потаенных слоев, которые невозможно считать в точности. При всей спонтанности фильма, я хочу наполнить его тем, что мне особенно нравится: красивыми женщинами и чувственностью. В нем немало зацепок для интерпретаций, но при этом я сам вряд ли смогу говорить о них с уверенностью. Фильм, таким образом, и открытый, и непроницаемый.

Сергей Сычев. У меня, когда я смотрю ваши фильмы, снятые в последнее десятилетие, возникает чувство, что они, скорее, экзерсисы на пути к «Эротическому человеку», чем самостоятельные работы. Как будто вы нащупываете язык.

Йорген Лет. В каком-то смысле вы правы. Я проверял свои возможности в преодолении границ кинематографа. Если хотите, я пытался понять, можно ли — в принципе — охватить такую объемную тему, как любовь. Я называю это «антропологическим подходом к жизни». Если вы ученый, вам необходимо подобрать нужную оптику и проверить ее. Это не просто экзерсисы, это попытки прорыва мысли к необъятному. Но это также и тестирование своих способностей на преодоление трудностей вообще — как «Пять препятствий». Слишком многое на кону, слишком велик риск, что люди отвергнут мое исследование.

бесплатные гаджеты

Сергей Сычев. У меня такое ощущение, что Эрос в ваших фильмах все дальше уходит от Танатоса, особенно это заметно в последних работах. В какой мере это является вашей позицией?

"Пять препятствий"

Йорген Лет. Пожалуй, так и есть. Но не думаю, чтобы это было рациональное решение, я просто следую своим инстинктам. Если попытаться проследить этот путь до конца, то окажется, что мой разум постоянно не поспевает за чувствами, которым я отдаюсь. Но потом он пытается их догнать, разобраться в них. Для этого он, разум, и создает искусственные препятствия, которыми переполнено мое творчество. Но все равно чувства преодолевают все, и для меня очевидно, что они никогда не могут быть проконтролированы полностью.
В своем исследовании Эроса я пытаюсь сосредоточиться на самых глубинных и резких его проявлениях, я одержим мыслью показать аутентичную любовь. Для этого я пытаюсь сталкивать противоположности, в частности, показывать горячую, страстную, полноценную жизнь и в то же время холодным разумом исследовать ее, проводить над ней эксперименты.

Сергей Сычев. Для многих современных людей кино и спорт являются объектами религиозного культа, однако вы, работая в этих областях, настроены по отношению к ним весьма спокойно…

Йорген Лет. Я вообще не слишком религиозен. Из всех религий мне интереснее всего вуду, но я не практикую никакие культы. Некоторые чересчур трезвые умы в Дании часто упрекают меня в том, что я, комментируя по телевидению «Тур де Франс», использую религиозную лексику. Но мне кажется, что она как раз уместна именно потому, что речь идет о некотором священнодействии. Я говорю о жертвах и подвигах, о боли и мученичестве, о добродетели и грехе. Я не стыжусь этого, делаю это намеренно. Спортивная пресса переполнена громкими, но пустыми историями. Я же пытаюсь копать глубже, чтобы поделиться со зрителями своими мыслями и опытом. Я именно потому и занимаюсь комментаторской работой: хочу дать людям более глубокую интерпретацию того, что они видят на экране. Хочу, чтобы вместе со мной они увидели символы, жесты, переживания.

Сергей Сычев. Вы как-то сказали, что в начале работы в кинематографе вы видели свой художественный мир как пустую комнату. Прошло полвека, и комната, кажется, наполнилась. Но вот чем именно?

Йорген Лет. Наверное, жизнью. Знаете, это как упражнение номер два. Номер один заключался в том, чтобы в пустой комнате сделать все, что возможно. Теперь задача усложняется. Может, я слишком самонадеян, но предположу, что все созданные мной в этой комнате объекты, образы так или иначе ведут к пониманию жизни, показываю ли я тропики или черных женщин. Любой из предметов является объектом лабораторного исследования, к любому я могу подойти с микроскопом. Например, сцена в «Эротическом человеке», где я снимаю воду, облекающую человеческое тело. Черная кожа и вода — это может показаться банальным, глупым, наивным, но я именно здесь вижу некую идею. Как бы смешно ни звучало, я это воспринимаю как научный эксперимент. Правда, в отличие от ученого, я не нуждаюсь в точных ответах — мне лишь необходимо видеть, почему и как происходит этот странный контакт. Если хотите, это и поэтическое упражнение в не меньшей степени. Я все еще продолжаю искать вещи для своей «комнаты», которая сама все увеличивается и увеличивается в размерах. Она стала тропической — в ней много цвета и жизни. Я оставил пустоту в комнате позади, она мне сейчас не нужна. Мне все еще нравится помещать какой-нибудь экран позади людей — как в «Пяти препятствиях» в сцене, где снят Бомбей. Эта идея может воплощаться в тысяче других вариаций. Фон Триер может злиться сколько угодно, но я использую этот трюк всегда — экранирование мне необходимо. В «Эротическом человеке» мне не понадобились экраны, потому что белизна кровати, например, вполне может нести ту же функцию. Вообще, пусть я покажусь самонадеянным в высшей степени, но сейчас мне кажется, что я могу использовать в качестве лаборатории любую среду.

Сергей Сычев. Вы объявляете себя то поэтом, то антропологом. Вы считаете, что это одно и то же?

Йорген Лет. Думаю, да. В фильме о любви антрополог является одновременно и поэтом, и мне нравится думать так. Потому что ведь речь идет о создании особого языка, что относится к каждой из этих профес сий. Я пытаюсь достичь в своей поэзии научной трезвости. И я даже об этом написал в одном стихотворении: «Я люблю тебя трезво и детально». Здесь антрополог и поэт встречаются и действуют заодно. В этом есть свои сложности, но это один из камней преткновения в «Эротическом человеке».

Сергей Сычев. После «Пяти препятствий» у зрителя возникает вопрос: будет ли продолжение, в котором на ваш вызов придется ответить фон Триеру? Какие «препятствия» для него вы придумали бы?

Йорген Лет. Я много раз слышал такого рода предложения, но, если честно, я не представляю ни второй части этого фильма, ни какие «препятствия» я мог бы вообразить для фон Триера. Мне гораздо удобнее ощущать себя пассивным получателем заданий и справляться с ними. Меняться местами мне вовсе не хочется. Я не исключаю, что мы с фон Триером снова вынудим меня снять что-нибудь в невыносимых условиях, и он тоже был бы, наверное, не против, но пока он продюсирует мой новый фильм. Он умеет поддержать и очень чутко понимает, в каком направлении я иду и какие проблемы на пути возникают. Я позвонил ему, прежде чем начать снимать, и сказал: «Ларс, мне нужен твой совет, потому что я не знаю, что делать. Пришел мой оператор, пришли актрисы, вся команда собралась, но я понятия не имею, как делать это кино. Я боюсь». Он ответил немедленно: «Йорген, не волнуйся! Забудь о своих сомнениях, просто будь там, и все как-нибудь соберется воедино.
А если нет — мы сделаем это на стадии постпродакшн».

Сергей Сычев. Может, работа в качестве вашего продюсера и есть для фон Триера то самое «препятствие»?

Йорген Лет. Может быть. Если и так, то он не показывает виду. Наоборот, он выглядит очень довольным, всегда готов прийти на помощь, ему, очевидно, нравится эта его роль. Хотя обычно он предпочитает роль вселенского зла.