Поздравления 1

Вадим Абдрашитов

«ИК» — единственный журнал, осмысляющий современные процессы не только в кино, но и во всей культуре. А процессы эти очень сложны. Недоумки не могут, значит, не хотят их понимать. Те, кто может понять и видит, что происходит в отечественной культуре, не хотят об этом думать вслух, потому что придется говорить об ответственности государства и власти, вернее, их безответственности. Если бы это было возможно, журнал надо было бы распространять чуть ли не в обязательном порядке, доводя его до каждого чиновника или правителя при культуре. Да и на самом верху полезно было бы почитать о том, что с нами происходит и что ждет впереди.

Такого серьезного и глубокого исследования о сегодняшнем гламуре не было нигде, кроме как в «ИК».

Масштабным оказалось описание современного телевидения, с тревогой предупреждающее об опасности нашего духовного одичания. И об опасности всех этих игр-голосований, кто важнее для России — Невский или Сталин. Эта тревога, конечно, раздражает «историков» из современной обслуги власти.

Журналу трудно жить. Тем более, в нашем сообществе, где «ИК» — единственный орган, заменяющий собой весь организм общественной жизни в кино.

Лучшие статьи и исследования — это попытки описания того, что, казалось бы, понять невозможно — современного отечественного кинематографа. В отличие от массы других изданий, ради удобства власти утверждающих «всеобщую прекрасность».

В журнале — настоящие подвижники. Они озабочены сегодняшним положением дел. И они сами начинают работать, например устраивают конкурсы сценариев, сразу попадая в центр проблемы. Они переживают за наше общее дело — кино. Пожелаем им здоровья, мужества и долголетия!

Ситора Алиева

С 1977 года до сегодняшнего момента моя жизнь с журналом неразрывна. Тогда я только его читала. За это время рухнула страна, сменились эпохи, приоритеты и мужья. В 1982 году я поступила во ВГИК к Евгению Даниловичу Суркову, который долгие годы возглавлял журнал, в 1993 я пришла на работу в редакцию к Даниилу Борисовичу Дондурею.

Журнал — это не только тексты, это люди. Умные, талантливые, надежные… Именно они изменили мою жизнь «любопытного туриста». Ненавязчиво и элегантно. Все самое по-настоящему ценное, что есть у меня сейчас, зародилось там и тогда.

Спасибо! Не сдавайтесь! Процветайте!

Юрий Арабов

Говорят, что в сегодняшнем мировом изобразительном искусстве политику определяют около сотни критиков. Не знаю, сколько именно критиков определяют развитие мирового кинематографа, но уверен, что часть из них работает в журнале «Искусство кино». И горе тому художнику, который не потрафит хотя бы одному из этой сотни. Сколько бы создатели фильмов ни ругали сегодняшнюю критику, следует признать, что она всегда права — даже тогда, когда глубоко ошибается. Создателей ведь тоже можно понять: они люди нервные и замученные комплексом величия, поэтому особенно нуждаются в сервильности и обслуге. Что ж, среди наших киноведов много и таких. Однако мне кажется, что сервильность, слава богу, не главное качество людей, пишущих статьи для вашего журнала. А вот коллективное бессознательное — другое дело. У него есть неприятные черты, например, имена людей, которых всегда следует хвалить, и имена тех, которые всегда не ко двору. Например, сколько бы ни сжег в печи трупов режиссер Алексей Балабанов, его новый фильм будет всегда итоговый. И сколько бы другой режиссер ни снял боев с немецко-фашистскими захватчиками, он почти всегда будет неприемлем со всех точек зрения. Однако в «сухом остатке» получается парадокс — в нашем узком кинематографическом мире все прекрасно знают истинную цену друг другу. Странное дело: мы и пристрастны, и несправедливы, и даже подлы, но в итоге точно знаем, кто есть ху, знаем объективно и нелицеприятно. И здесь, конечно, главная заслуга критики.

Автору этих строк повезло: в перестройку вместе с режиссером Александром Сокуровым он ощутил плечо многих киноведов, оседлал с помощью их волну успеха, не пошел ко дну, как многие другие, и кое-как держится на плаву и сейчас, опираясь на спасательный круг журнала «Искусство кино» да на Божий промысел. Я благодарен всем тем людям, кто поддерживал нас в прошлом, и благодарен тем, кто не плюет в спину в наши дни, когда мы часто работаем раздельно.

Про «наши дни» следует сказать особо. Мы все не только «ленивы и нелюбопытны», но и жутко неблагодарны, точнее, не можем сказать друг другу что-нибудь вроде: «Старик, ты сделал неплохую штуку. Умри, Денис, а лучше не снимешь!..» Мы вечно недовольны «положением дел в отечественном кино». И этим нашим недовольством умело пользуются люди, для которых кино — дойная корова, не более того. «Реформа», которая идет с 2008 года, из этой серии и опирается, кстати, кроме всего прочего, на вечное недовольство наших критических аналитиков. Обычно ссылаются на распыл государственных средств в нулевые годы — столько-то фильмов не снято, столько-то вообще не увидели экрана и т.д. Однако забывается другое — количество престижных международных призов, которые получили наши фильмы в эти самые нулевые. Тут и два «Оскара» за мультипликации Александра Петрова, несколько венецианских «львов» (фильмы Звягинцева, Германа-младшего, Михалкова), Каннская премия у того же Звягинцева, ФИПРЕССИ у Сокурова в Канне и у Анны Меликян в Берлине, и куча прочих международных наград. За эти годы сформировалось целое поколение «новой режиссуры»: Андрей Звягинцев, Кирилл Серебренников, Борис Хлебников, Алексей Попогребский, Валерия Гай Германика, Илья Хржановский, Иван Вырыпаев и другие — всего по моим подсчетам около двадцати человек. Пришли новые сценаристы: Дмитрий Родимин, Дмитрий Соболев, Александр Родионов, Александр Гоноровский.

Я был членом жюри Венецианского фестиваля три года назад, как раз накануне славной «реформы», и вручал Алексею Герману-младшему приз за «Бумажного солдата». Тогда же понял — русское кино одно из самых сильных в Европе. Но разве об этом кому-нибудь скажешь, особенно на родине? Замашут руками, заплюют: «Вы что?!. Вот советское кино было, это да!.. А сейчас…»

А сейчас, по моему мнению, журналу «Искусство кино» не хватает осознанно радикальной художественной позиции. Нужно твердо отдавать себе отчет в том, что происходит в наши дни.

А происходит следующее. «Группа товарищей», как писала когда-то советская пресса, промывает мозги премьер-министру страны, на котором впервые (со времен Сталина) замкнулось все кинопроизводство. «Замыкание» это произошло за нашими спинами, тайно, келейно, приватно, без общественного обсуждения и дискуссий. Цель — оседлание денежных потоков. Средства — направление этих потоков в «нужное» русло, которое легче, чем прежде, контролируется государством. Но создатели этой «мудрой» модели не просчитали одного — контролировать все будет лично В.В.Путин, не абстрактное государство, а человек умный, матерый и, что называется, «конкретный». Грядет час Х — отчет перед премьером в том, куда же и на что пошли за три года отпущенные средства.

На этот вопрос можно ответить междометием «гм!..» Покуда мы, несчастные артхаусники, сидели в своих землянках, там, наверху, уже должны были быть сняты грандиозные картины, на которые повалит отечественный зритель. Но сняты были лишь «рентабельные» фильмы типа «Любовь-морковь» и «Гитлер капут!», которые грандиозными, при всей нашей фантазии, никак не назовешь. Правда, вылетали в это же время всякие недобитые «Овсянки» и «Как я провел этим летом», но это было, скорее, исключением, нежели правилом.

Что делать? Решили напустить дыма. Сказать на совете по кинематографу, что у нас нет сценаристов и мало киношкол. И то, и другое является неправдой. Киношкол у нас 51, в это число, кстати, не входят ВГИК и Высшие курсы. Работают эти киношколы уже несколько лет и «нужной коммерческой отдачи» не приносят. Что же касается сценаристов, то трудно доказывать, что ты — не верблюд. Я и не буду. Скажу лишь следующее: речь, конечно же, идет о перенесении телевизионного формата картин на большой экран. Только за этой моделью «мыльных опер» «для всех», этакого индийского коммерческого кино на русский лад видится какое-то финансовое будущее. С международными призами за такое кино нам, естественно, придется распрощаться. На фестивали, даже второстепенные, нас приглашать не будут. И ладно. Что нам ваши фестивали? У нас коммерция не вытанцовывается!

Но вздыхающие об отсутствии сценаристов не знают про то, что сегодняшние коммерческие ТВ-сериалы пишут вгиковцы, выпускники сценарного факультета. Смотрят их, правда, «не все», а в основном домохозяйки среднего и старшего возраста без высшего образования. Я сам, кстати, читаю в институте курс американской драматургии, адаптированный, правда, к отечественным традициям. Поскольку считаю, что моя главная цель как педагога — вооружить выпускников современной технологией и ремеслом. А художниками их сделает или жизнь, или никто.

К чему я клоню? К тому самому радикализму, о котором говорил выше. Мы живем в паутине лжи, и журналу «Искусство кино» придется прорывать эту паутину. Сейчас нет других кинематографических изданий, которые могли бы претендовать на эту роль. Не давайте себя использовать в весьма банальной игре, когда вы будете писать, что «все плохо», а умные дяди, подхватив ваши статьи, будут обделывать свои финансовые дела. Интеллигенцию уже использовали в 90-х как прикрытие для дел весьма неинтеллигентных. Не дайте повториться подобной ситуации сейчас.

Поздравляю журнал с юбилеем. Я вас люблю.

Бакур Бакурадзе

Такое ощущение, что знаю этот журнал с детства, хотя читать его я начал, учась во ВГИКе.

Я поинтересовался и нашел самый старый номер, который у меня сохранился — это номер «4» за 93 год, там на второй обложке Витторио Гасман и Стефания Сандрелли — два очкарика, ухватившиеся друг за друга в фильме «терраса» — и несколько статей об Иоселиани. В том году я поступал во ВГИК, уходя с 5-го курса МАДИ.

Сейчас, когда вижу на прилавке свежий журнал, по привычке, перед тем как купить, переворачиваю обложку и просматриваю содержание. Затем всегда покупаю. Так случается с вещами, с которыми ты знаком много лет и они тебе стали родными: каждый раз, покупая журнал, не терпится удостовериться, что он остался таким же, как и раньше.

Роман Балаян

Перефразируя Курта Воннегута, можно сказать, что журнал «Искусство кино» даже в неприличные времена старался вести себя прилично. Тем более сейчас.

Гарри Бардин

Дорогая редакция, поздравляю вас с днем рождения журнала, желаю здоровья (творческого) и счастья (обычного). Но не могу ограничиться только этим.

Вы, как никогда, нужны сегодня. Сегодня, когда частенько фильм называют «продуктом» и, соответственно, жрут его вместе с попкорном, имеют в подлокотнике кресла бутылку пепси или пива… Сегодня, когда нет и уже не будет семинаров в Болшеве, где, конечно, выпивали, но еще и говорили об искусстве кино… Сегодня, когда хочется иногда организовать паранормальный кинофестиваль для режиссеров с ограниченными творческими возможностями… Сегодня, когда власть подкупает творцов, чтобы отразиться самой в кривом «патриотическом» зеркале экрана… Сегодня, как никогда, нужен ваш журнал, говорящий на профессиональном языке о важнейшем из искусств — искусстве кино.

Юрий Богомолов

В последнее время мне часто ИК-ается…

Журнал всегда был частью моей жизни. После ВГИКа он послужил мне еще одним институтом. Точнее — университетом. Здесь, собственно, я и выучился профессии. Не сразу, разумеется.

Какое-то время на пару со своим сокурсником и другом Мариком Кушнировичем работал внештатно, лишь мечтая оказаться в числе сотрудников журнала. По заданию редакции брали интервью у мастеров кино. Спасибо редакции: она нас познакомила с Эрастом Гариным и Николаем Крючковым. Позже, когда трудился уже в штате, выпала удача редактировать рукописи Шкловского и Козинцева.

«Редактировать» — громко сказано. Все мое участие в публикации книги Шкловского «Эйзенштейн» состояло в том, чтобы по дороге на работу от станции метро «Аэропорт» зайти к Виктору Борисовичу, что жил на улице Черняховского, взять стопку страниц и донести ее до улицы Усиевича, где располагалась редакция журнала. Там ее отдавал на машинку. Потом относил ему корректуру на вычитку. И так почти целый год. И почти каждое посещение — «разговоры за жизнь», «за кинематограф», «за культуру» в целом. Он был очень общителен. Его поколение уже практически ушло. Иногда он звонил просто так. Однажды признался: «Звоню, чтобы убедиться, что еще жив».

Пока были у него силы ходить, забредал в редакцию собственной персоной. Заглядывал в какую-нибудь редакционную комнату и туда довольно быстро набивалась вся редакция, чтобы послушать живую легенду литературы и кино.

К стыду своему, по собственной молодой глупости, я не удосужился ничего записать за ним. Теперь кусаю локти.

Еще одним нередким гостем был у нас Ираклий Андронников. И его появления становились праздничной феерией. У нас он показал впервые свою «Загадку Н.Ф.И». Потом, на предмет рецензии в журнале, мы показали ее Виктору Борисовичу. Из редакционного зала он вышел смущенным.

«Не понравился?» — испуганно спросил кто-то. «Да нет. Но где-то я уже видел разгадку этих инициалов». Задумчивым он покинул редакцию. Через пару недель позвонил и сказал, что вспомнил. В одном из дореволюционных изданий Лермонтова отыскалась сноска: «Наталья Федоровна Иванова». Говорят, что Ираклий Луaрсабович был изумлен своему проколу не менее всех нас. И более всего — недосмотру своих авторитетных коллег-литературоведов, что рецензировали его исследование как научную работу. Шкловский, тем не менее, написал блестящую рецензию. Он ведь не научную работу рецензировал, а произведение документального искусства, которым мы тогда наслаждались и сегодня готовы с увлечением его пересматривать, несмотря на то, что давно знаем отгадку Н.Ф.И.

За кадром текста автор рецензии объяснил, что процесс исследования бывает важнее его результата. Или, по крайней мере, интереснее.

Не мне, тогдашнему сотруднику «ИК», сегодня судить о качестве, о значимости журнала, то есть о результатах нашей работы. С уверенностью я могу говорить о самочувствии в пору своего пребывания в редакции.

Редакция не была коллективом. Она была компанией уже немолодых людей. За каждым тянулась своя биография. Тогдашний главный редактор — Людмила Павловна Погожева (ее, насколько знаю, откомандировали руководить журналом с какого-то уступа партийной пирамиды) как-то исхитрилась собрать в журнале сотрудников с иммунитетом против советской идеологии. Ее язык они знали и им владели. Но он все равно оставался для них чужим. И для Нины Игнатьевой, заведовавшей советским отделом кино, и для Яна Березницкого, возглавлявшего отдел зарубежного кино, и для Бориса Медведева, отвечавшего в журнале за теорию и историю кинематографа.

Помню добрейшего энтузиаста и энциклопедиста кино Мишу Сулькина, ехидного и всегда ироничного Гарика Халтурина. Работал в редакции Лева Фуриков — человек невероятно драматичной судьбы; на его долю выпал концлагерь Дахау. Общаясь с ним, это невозможно было предположить — так он был открыт и всегда позитивен.

Техническим секретарем редакции работала Екатерина Борисовна Левина — женщина с виду грозная, но с душой нежной, уязвимой. У нее, помимо служебных обязанностей, было амплуа — она чувствовала себя мамашей Кураж, что всех любила, как собственных детей, за всех переживала, но каждому знала цену.

Если уж зашла речь об амплуа сотрудников, то на роль благородного отца с полным основанием мог претендовать Лев Аронович Рыбак. В редакции он оказался как бы нечаянно, но не случайно. Прежде работал директором школы, написал несколько статей для журнала о кино, а затем, что называется, влился в коллектив.

Отдельной строкой стоит упомянуть Якова Львовича Варшавского, заместителя главного редактора. Жизнелюб, здоровый циник, талантливый театральный критик, журналист от бога. До прихода в журнал попал под каток антисемитской кампании. Покаялся в том, что плел заговор против советского театра. За что подвергся обструкции со стороны коллег. Какое-то время поработал «литературным негром» у одного «литературного генерала», чем вызвал в своей среде еще большее отторжение. «Оттепель» смягчила к нему отношение, но не до конца. И только смена творческой среды — театральной на киношную — позволила ему ожить, обрести что-то вроде второго дыхания. Наверное, человека более креативного, как сегодня принято говорить, чем он, в редакции не было.

Наконец, надо сказать, что «ИК» того призыва был силен не только штучными сотрудниками, но и глубокими авторами. Упомяну только тех, кем сам зачитывался, — Юрий Ханютин, Майя Туровская, Инна Соловьева, Вера Шитова, Нея Зоркая, Александр Свободин, Владимир Кардин. Все они были не только нашими желанными авторами, но и просто друзьями журнала. При Погожевой журнал, надо признать, стал клубом творческой интеллигенции. После «Нового мира» он считался вторым по значимости «гнездом либерального разврата», как выразился тогда один из ответственных партийных функционеров.

Наверное, поэтому он вслед за «Новым миром» подвергся разгрому. Не такому резонансному, разумеется. «ИК» был обвинен в дурном влиянии на кинопроцесс, который партийному руководству стал сильно не нравиться. Была уволена главный редактор Погожева. Варшавский перебрался в «Советский экран». Все прочие сотрудники пребывали в состоянии легкой паники и истеричного веселья, ожидая своего Годо — Евгения Даниловича Суркова, нового главного редактора, описание черт и свойств которого требует своего портретиста, но не с моим дарованием.

С ним началась новая эпоха для журнала. Мы были веселы, циничны. И почему-то оптимистичны. А сам журнал скучнел, серел, коснел, наполняясь правильными рецензиями на правильные фильмы, длинными-предлинными статьями проверенных философов и главного редактора.

Тем не менее, журнал продолжал дышать. С трудом, прерывисто, но дышал. Все-таки живую мысль задушить не так просто, как изменить кадровый состав редакции.

Журнал не получилось отменить и Никите Михалкову, выгнавшему редакцию из ее отчего дома, что на улице Усиевича.

…В России и поэт больше, чем поэт. И журнал больше, чем журнал. Если он делается талантливо, профессионально и от души.

Анатолий Васильев

Когда я родился на свет Божий в деревне Даниловка, журналу «Искусство кино» шел двенадцатый год.

Когда в городе Баку мама повела меня в летний кинотеатр на веселую музыкальную комедию, «Аршин Малалан» с красавцем Рашидом Бейбутовым в главной роли, журналу «Искусство кино» исполнилось пятнадцать лет.

Когда учительница начальных классов города Тула Антонина Петровна устроила культпоход в кино на «Тарзана», «Искусству кино» перевалило за два-дцать. И я там был, и «Тарзана» видел.

Когда в городе Ростов-на-Дону подросток Толя вместе с родственниками в летнем кинотеатре «Энтузиаст» плакал над судьбой Бродяги, «Искусству кино» шел двадцать третий год.

Прошли подростковые времена.

Юношей отправился я за счастьем в город Москву, чтобы испытать себя, влюбленного в кинематограф, на предмет поступления на режиссерский факультет ВГИКа. Я был слишком молод. Журналу «Искусство кино» исполнилось двадцать восемь лет. Пора возмужания.

Моя первая публикация на страницах журнала «Искусство кино» состоялась в 81-м году. Я праздновал триумф спектакля «Взрослая дочь молодого человека». Журнал «Искусство кино» праздновал свое пятидесятилетие.

Сегодня журнал «Искусство кино» отмечает свое восьмидесятилетие. Мне уже шестьдесят девять лет. Я живу в добровольном изгнании и счастлив иногда одиночеством. Я изгнал себя из московской культуры, из московского театра, из сообщества завистливых московских коллег, из всех тех прелестей, что разбросала перед нами власть. Кушать подано! Но я не изгнал еще себя со страниц журнала «Искусство кино» и мечтаю, чтобы этого никогда не случилось.

Артем Васильев

Мои ощущения от «Искусства кино» начинаются с личных воспоминаний. Благодаря моему школьному товарищу, чьи родители работали в «ИК», я познакомился с журналом давно, лет двадцать пять тому назад. Впервые попал в редакцию в 1987-м — мы смотрели в битком набитом редакционном зале «Маленькую Веру», и в том же году Даниил Борисович (он наверняка этого не помнит) рассказывал нам с моим другом важные тезисы для сдачи школьного курса обществоведения. Читал я журнал всегда, когда мог его купить или когда видел где-нибудь. Менялось кино — менялся и журнал. Меньше стало кино — в журнале стало больше аналитики, но актуальным журнал был всегда. Сначала я был просто благодарным читателем, но с течением времени кино стало моим профессиональным занятием. Из просто любопытного чтения «Искусство кино» превратилось для меня в важный источник информации по профессии, каким и остается по сей день. У журнала солидный возраст, но молодая душа.

Александр Гельман

Я сценарист-самоучка, поэтому для меня в те годы, когда я только начинал что-то делать в кино, журнал «Искусство кино» был учебным пособием. По статьям, опубликованным в журнале, я сверял свое ощущение той или иной картины с разбором профессиональных киноведов, читал сценарии, разбирался в том, как они сделаны. Во времена перестройки был автором журнала, довольно часто публиковались мои эссе. В последние годы журнал мне близок, прежде всего, своей позицией в перипетиях идеологического кризиса, охватившего сообщество кинематографистов.

«Искусство кино» с тех пор, как я его читаю, всегда стремилось соотносить, сопоставлять кино и жизнь, поощряя кинематографистов честно, правдиво отображать общественные процессы. Справиться с этой задачей становится все трудней — сегодня то, что происходит в обществе, по своей сложности, многоликости, разнонаправленности не уступает тому, что происходит в душе человека. Общество и личность по уровню внутренней сложности сравнялись. Это, на мой взгляд, важнейшая черта нового времени, и я рад, что журнал «Искусство кино» эту особенность ощущает и учитывает.

Алексей Герман

Мою подругу Нину Зархи, сто лет назад учившуюся на филфаке МГУ, вызвали однажды к руководству военной кафедры: здесь студенты романо-германского отделения осваивали профессию «переводчик на допросах» — очевидно, ждали американских и других романо-германских шпионов. Дрожащая студентка вошла, военные разных званий потупили очи, шепотом заспорили, кому стать вестником беды. «Скажите вы», — дрогнувшим голосом приказал полковник майору, и скупая мужская слеза упала на карту чего-то секретного. «Рядовая Захри, — не русские и не романо-германские фамилии ставили тогда в тупик многих, — руководством принято решение: вы не будете офицером».

Моя разочарованная подруга нашла утешение в «Искусстве кино». Журнале, который всегда был и остается не просто офицером — генералом в мире, называемом искусством. Не властью объявленном, а теми, кто понимает. Во все времена, даже людоедские, редакция старалась не делать чего-то совсем постыдного. А уж в «оттепель», или в перестройку, или сегодня «Искусство кино» — это территория умных, свободных и профессиональных высказываний. Очень важно, что генерал-юбиляр в свои восемьдесят не смотрится усталым смирившимся старикашкой, а по-прежнему задает уровень, держит планку и рвется в бой — за искусство кино. С чем я и поздравляю редакцию и всех нас.

Санкт-Петербург