Москва...

№11, ноябрь
"Искусство кино"



Господа,
Маски сброшены,
Карты разложены.
Получаем кому что положено.

Господа,
Вы не поняли самого главного,
Вам хотелось течения плавного,
Все мы в зеркале славные…
Земфира. «Господа»


Часть первая

Воочию и на ощупь (октябрь)
Обледенелый и бесснежный октябрь, без проблеска солнца. Ледяной ветер гоняет по скользкому асфальту мусор, пластиковые стаканчики, обертки от шоколадных батончиков, пленки от сигаретных пачек, окурки. Ветер закруживает все это в кольцо. Огней становится больше: в Москве наступает вечер. Утром Москва бледно-серо-синяя, сонная. Днем — бледно-серо-желтая, раздраженная. А вечером вспыхивают огни, и они всё ярче от наступающих сумерек. Свет в окнах: тут и там, тут и там...
Раньше Лена любила воображать, что огни в окнах домов загораются не случайно, они включаются в той или иной последовательности, чтобы донести до нас какую-то информацию. Ей казалось, что вон в том доме огни зажглись в форме креста, а там — в форме буквы «Б»… И все это не просто так.
Сейчас Лена стоит захлестнутая всей этой Москвой: все большое, все нарочито шумное, громкое, яркое, высокое, огромное. Шоссе — широкое, в шесть полос, по нему беспрестанно мчатся машины. Шум. Шуршание. Гудки. Визг и лязги. Дома вокруг маленьких людей выросли под самое серое небо. Огней в них не счесть. Люди, люди, люди… Выкрики, обрывки фраз, телефонные звонки…
На остановке автобуса группа ларьков: «Крошка Картошка», «Бигмак», «Кофемак».
Лена сует глубже руки в карманы короткой коричневой куртки. Длинные темно-каштановые волосы туго собраны в хвост. Ни один волосок не отделяется от прически. Вообще, весь вид ее скромный и сдержанный: темные брюки, неприметные черные ботинки, бледное, но приятное лицо без косметики… Она могла бы показаться невзрачной, если бы не осанка и открытый искренний взгляд.
Рядом с Леной двое: Гаря, длинноволосый парень лет двадцати двух, и Паша, высокий парень двадцати трех лет с густыми темно-рыжими вихрами волос и с жесткой рыжеватой щетиной. Через плечо у Паши висит большая сумка. В руке — бумажный стаканчик с надписью «Кофемак».
— Исаев совсем охренел, переманил у меня людей и не заплатил им, — говорит Паша.
— А чё ты хочешь, Паш? Чурка! — отвечает Гаря.
Лена испытывает неловкость, потому что парни разговаривают между собой, будто ее нет. Она, делая вид, что с интересом рассматривает ларьки, глядит мимо парней.
— Чего я хочу?.. — задумчиво говорит Паша. Отпивает из стаканчика и отвечает: — Блондинку в постель.
Лена краснеет, отворачивается.
— А что, проблема? — спрашивает Гаря.
— Проблема, Гаря, проблема. Блондинок много — той самой нет, — отвечает Паша.
Лена при этих словах быстро и как-то взволнованно смотрит на Пашу. Паша на это ее движение не обращает внимания. Снова отпивает из стаканчика плохой ларечный кофе.
— О, наш автобус! — говорит он.
Паша смотрит мимо Лены в сторону шоссе. Она оборачивается. К остановке подъезжает зеленый автобус. Паша обращается к Лене, хотя до этого ни разу даже не глянул в ее сторону:
— Ты давай не отставай, иди все время за мной. У тебя проездной есть?
— Нет, — отвечает Лена.
— Ладно, возьми мой, а я проскочу.
И речь, и движения Паши нарочито уверенные и легкие. Так ведут себя мальчики, которые случайно оказались в лидерах, в почете, а в душе у них неуверенность и тревога от затаенного осознания, что лидерство подложное.

Лена, Паша и Гаря идут через гигант-ский павильон «Крокус Сити». Это огромная коробка без перегородок. Потолок так высок, что его даже не видно при неярком освещении. Кажется, там наверху — бездна. В павильоне готовится выставка. Все опутано проводами. Операторы с камерами. В центре сцена. Множество прожекторов. На возвышенности стоит настоящий вертолет. Дальше — шикарные машины, мини-рестораны, украшения, дорогая коллекционная мебель, большие шоколадные животные, шоколадные фонтанчики… Все сияет, как во сне. Слепит глаза своим великолепием. Бессмысленным ярким великолепием. Паша и Гаря, не глядя по сторонам, целенаправленно и быстро шагают, переступая через шнуры, разбросанные тут и там по полу. Лена едва успевает за ними; она восхищенно смотрит по сторонам.
— Давай-давай! Быстрее! — поторапливает Лену Паша, заметив, что она разглядывает сияющие кристаллы Swarovski.

Человек тридцать девушек и парней переодеваются в подсобке в форму официанта. Паша стоит тут же и что-то записывает в блокнот. Девушки раздеваются до лифчиков, совершенно не стесняясь парней, которые, тоже не стесняясь, снимают джинсы, остаются в трусах, натягивают черные брюки. Буднично, спокойно, привычными движениями. Сумки и одежду все скидывают прямо на пол возле стены.
Тут же стоят столы с сотнями уже наполненных водкой хрустальных рюмок. Сотни бокалов с белым и красным вином. На другом столе — неисчислимое количество тарелок с канапе и бутербродами.
Лена снимает свою курточку. Под курточкой коричневая «олимпийка». Лена запихивает курточку в свою небольшую тряпочную сумку. Куртка едва-едва помещается. Лена ставит сумку на пол. Бросает взгляд в сторону Паши. Он бегло оглядывает официантов, прищуривается: он считает их «по головам».
Лена снимает «олимпийку», кладет ее на сумку и остается в белой блузке с короткими рукавами и круглым вырезом на груди. Девушка по соседству — невысокая крашеная блондинка в форме — видит ее и говорит:
— Ты что? Тебя так не пустят!
Лена смотрит по сторонам: все девушки в белых рубашках, застегнутых под самое горло и с длинными рукавами. Никто ни на кого не обращает внимания, каждый монотонно, привычными движениями, как-то обреченно выполняет свою задачу. Некоторые перекидываются бессмысленными скучными фразами.
— У меня другой нет, — говорит Лена.
— Погоди!
Девушка зовет Пашу. Он хмурится, подходит. Смотрит на Лену сверху вниз.
— Блин! — говорит он.
Лена хмурится и опускает голову. Паша смотрит на нее, как на неисправную вещь.
— Ладно… — говорит он. — Наденешь мою рубашку.
— Как?
— Она тебе, конечно, велика будет, но ничего.
Паша вынимает из своей сумки белую шелковую рубашку и протягивает Лене.
— Надевай! — безапелляционно командует он. — Все равно я сегодня работать не буду.
— Может, я лучше домой пойду? — говорит Лена.
— Ты для этого три часа сюда добиралась? — спрашивает Паша.
Лена стоит в нерешительности. Держит рубашку в руке. Паша не уходит. Лена бросает на него смущенный взгляд. Он уже не обращает на нее внимания, уставившись в блокнот. Лена растерянно смотрит по сторонам.
— Стесняется! Тоже мне… королева! Пришла работать, так не строй из себя! — звучит женский голос из толпы официантов.
Лена краснеет, смущается.
— А может, у нее там золотые!.. — выкрикивает парень и делает жест, будто поднимает перед грудью два арбуза.
Девушка, позвавшая Пашу, берет Лену под руку и кричит парню:
— А ну! Хайло свое закрой! — Лене же тихо говорит: — Давай я тебя прикрою.
Она берет Ленину «олимпийку» и растягивает ее так, чтобы закрыть Лену от посторонних взглядов. Лена быстро переодевает рубашку.
— Спасибо, — говорит она девушке.
— Ты что, в первый раз, что ли? — шепотом спрашивает та.
Лена в ответ едва заметно кивает. И бросает украдкой быстрый взгляд в сторону Паши.
— Только ему не говори. Я соврала, что уже работала.
Девушка искренне смеется.
— Тоже мне конспираторша! Да все так делают. Тебя как зовут-то?
— Лена.
— Меня — Оля. Держись рядом со мной, не пропадешь.

Лена в белой мужской рубашке, на три размера больше, стоит перед Пашей. Оля пытается привести рубашку в «солидный» вид, подтыкает ее под передник, который Лена повязала поверх черных брюк.
— А куда вещи деть? — спрашивает Лена.
Паша бросает взгляд на кучу сумок и шмоток, образовавшуюся у стены. Вздыхает.
— Ай, ну и проблем с тобой! Взял на свою голову, блин. Ладно, давай, — говорит он и протягивает руку, чтобы забрать у Лены вещи.
Лена опускает руку с вещами и тихо отвечает:
— Спасибо, не надо…
Паша самовольно забирает у нее из рук вещи. Украдкой улыбается.
— Ладно! Чего ты? — риторически бросает он.
Запихивает Ленины вещи в свою сумку. В его глазах сверкает огонек.

Вдоль строя официантов медленно идет высокий парень в строгом костюме. У него раздраженные красные глаза. Он рассматривает людей с неким презрением. Руки держит сцепленными за спиной.
— Так, ты — домой! — говорит он парню-таджику.
— Почему?! — взвивается тот.
— Ты еще спрашиваешь?!
Таджик выходит из строя, с ненавистью глядя на красноглазого.
— Ты! Домой! — говорит красноглазый полной девушке.
Девушка покорно, склонив голову, выходит из строя. На глазах ее появляются слезы.
— Ты! Пирсинг снять! — командует красноглазый девушке с сережкой в носу. — Я не могу, она приросла, — с испугом говорит девушка.
— Тогда домой!
Парень приближается к Лене. Она стоит, бледная, смотрит прямо перед собой.
— Ты! Следом за теми! — говорит парень девушке, стоящей рядом с Леной.
Девушка выходит из строя. Сквозь зубы тихо шепчет: «Да пошел ты!»
Парень проходит мимо Лены, ничего не сказав. На щеках у Лены появляются пятна румянца. Строй заканчивается, и парень окидывает властным взглядом оставшихся.
— Так, оставшиеся, учить меню! Всех проверю. Через двадцать минут выход в зал, кто не будет знать меню, отправлю домой! Ясно?

Официанты разбирают листочки с меню. Лена тоже берет листочек. На нем список блюд:
Канапе с греческими креветками;
Ливанские «сигареты»;
Канапе с красной икрой;
Канапе «Ибица».
Официанты вслух произносят эти затейливые названия и толпятся возле стола с блюдами.
— Эй, повар, а какие тут ливанские «сигареты»? — спрашивает одна официантка.
Повар указывает на блюдо, в котором лежат трубочки из теста.
— А «Ибица» где?
Поднимается шум. Лена пытается пробиться к столам, чтобы подсмотреть блюда. Она выглядывает поверх голов, встав на цыпочки.

— Так, внимание! — кричит красноглазый менеджер. — Собрались все и слушаем меня. Я сказал: заткнитесь! Ну что за бараны! — Когда все собираются в кучу вокруг него, он медленно, чеканно, отчетливо выговаривает: — Через пять минут выход. У каждого из вас штрафные карточки: выходите курить без спроса — штраф, увижу, что едите или пьете то, что предназначено для гостей, — штраф, неопрятный внешний вид — штраф. Публика сегодня серьезная, какая-то жалоба от гостей — штраф на всю заработанную сумму.
Официанты стоят, замерев перед менеджером. Лена вглядывается в их лица и не видит ни злости, ни негодования, ни ненависти к красноглазому: официанты слушают его внимательно и спокойно.
Менеджер берет со стола поднос и демонстративно держит его одной рукой на весу.
— Подносы держим вот так! Увижу, что носите в обеих руках, — штраф! Итак, по моей команде каждый берет поднос с алкоголем и в зал! Поднос опустел — сразу сюда за новым. Не прохлаждаемся! Замечу, что шатаетесь без дела, — штраф!
Лена идет по залу «Крокус Сити» с подносом на одной руке. На подносе бокалы с белым вином. По залу прогуливаются шикарно разодетые посетители. Среди них есть даже знаменитости. Люди тихо беседуют между собой, смеются. Берут с Лениного подноса вино. Проходят дальше. Лена тоже идет дальше. Многие снова берут вино с ее подноса, не замечая ее существования. Вино на подносе заканчивается. Лена идет в подсобку. Оттуда навстречу ей выныривают такие же девушки с подносами. В подсобке суета. Лена хватает поднос с красным вином и выходит в зал. В зале никакой суеты, все чинно и степенно. Лена держит спину прямо. Голову не опускает. Сдержанно улыбается.
Навстречу Лене идет Ольга. Она подходит ближе и шепотом бросает Лене:
— Ты чего так стараешься? Бегаешь взад-вперед. Забей! Пусть другие работают.

Лена заходит с пустым подносом в подсобку. Она видит, что человек десять официантов сидят на ящиках и едят бутерброды, предназначенные для гостей, некоторые из ребят пьют вино из бокалов. Кто-то даже курит. Среди них Ольга. Она кричит Лене:
— Эй, иди к нам, поешь.
Лена отрицательно качает головой. Берет поднос с бутербродами и идет в зал.
— Медаль хочет заработать, — говорит ей вслед кто-то из парней, жуя бутерброд.

Лена идет по залу с подносом. Все расплывается у нее перед глазами.

В зале почти не осталось гостей. Музыка стихла. Лена идет по залу с подносом. Ей навстречу, пошатываясь, идет шикарная блондинка в дорогущем коротеньком платье и в блестящих туфельках на высоченном каблуке. Волосы развеваются. Блондинка пьяным голосом спрашивает Лену:
— В этом направлении я найду шампанское?
Лена отрицательно качает головой.
— А где я найду шампанское?
— Нигде.
— Нигде?! Тогда я покидаю это место! — отчаянно говорит девушка и идет прочь, беспомощно шатаясь и оступаясь.

Лена собирает со стола пустые бокалы, составляет их на поднос. Мимо нее проходит Ольга.
— Не знаешь, где Паша? — спрашивает ее Лена.
— А зачем он тебе?
— У него мои вещи, — говорит Лена.
— Он свинтил еще в десять.
— Как?
— А вот так.
— И что делать?
— А я знаю?

Лена сидит на деревянном ящике в подсобке, прислонившись спиной к стене. У нее совершенно обессиленный вид. Другие официанты чувствуют себя бодрее. Они постоянно громко смеются и перекликаются друг с другом, часто перемежая реплики матом.
— Как домой-то, бля, охота! — говорит одна из девушек. — Лечь в ванну и прям там пельменей поесть.
— Зая, а может, вместе? А? Примем ванну? — игриво говорит ей официант лет двадцати пяти.
— После такой работы долго отмываться придется, — вставляет девушка, сидящая по соседству.
— Надо еще проверить, годишься ли ты на что, — весело отвечает первая девушка парню.
Общий хохот.
— Поверь, ты не пожалеешь.
— А чё, давай, поехали! — решается девушка.
Другой официант подходит к Лене и говорит:
— Хочу открыть тебе один секрет. Ты очень понравилась моему другу, но он стеснительный, боится подойти…
— Отвали, — коротко говорит ему Лена.
— Ну зачем так грубо? Такая симпатичная девушка и так хамит, ай-ай-ай.
— Ты не понял? Отвали от меня, — говорит Лена.
— Много о себе мнишь, подруга, — огрызается парень, — кому ты нужна?
В подсобку заходит мужчина кавказской национальности в сером элегантном пальто с шарфом. Он говорит с сильным акцентом:
— Ай-ай-ай, как нехорошо! Да, какие работники прекрасные у Паши, а он такой плохой — бросил вас. Предатель он. Не работайте больше с ним, работайте со мной…
— Исаев, ты нам зубы не заговаривай! Деньги когда отдашь? — огрызается одна из девушек.
— У Паши своего спрашивайте, он отвечает за вас, — отвечает кавказец Исаев.
— Нет его! Не видишь, что ли?! Ты с ним должен был расплатиться; так заплати сразу нам! Мы что, бесплатно тут пахали?! — выкрикивают девушки вразнобой. — Как домой добираться будем в два ночи? Почему остальных отпустили на метро? Мы вкалывали на вас, и нас же нае**али!
— У меня ребенок дома один! Мне завтра на работу в девять, а я еще тут сижу! Кто мне даст денег доехать до Красногвардейской? — кричит та самая девушка, которая пригласила к себе парня-официанта.
— Ой, что ты кричишь! До Красногвардейской четыреста рублей на такси! — отвечает кавказец.
— Да что ты?! — вздорно кричит девушка. — А четыре тыщи не хочешь?!
Лена сидит и не обращает внимания на происходящее. Голоса и шум сливаются в одно монотонное гудение. Ольга подходит и садится рядом
с ней. В руке у Ольги ярко-оранжевая куртка и такая же оранжевая сумка из кожзаменителя.
— Устала? — спрашивает Ольга.
— Есть немного, — отвечает Лена.
— Ты, главное, не старайся особо, понимаешь? Тут тебе за это никто спасибо не скажет.
— Я так не могу.
— Чего ты не можешь?
— Да так… — отмахивается Лена.
— А ты откуда Пашу знаешь?
— Да я его и не знаю.
— В смысле?
— Позвонила по объявлению, он взял трубку, сказал: работа есть в «Крокусе», сбор официантов там-то… Встретились, я опоздала, правда, все уже ушли, ну, поехали сюда, вот и все знакомство.
— И он уже тебе свою рубашку дает? Что-то ты недоговариваешь.
— Говорю же, мы с ним парой слов перемолвились всего.
— Ясно, — говорит Ольга.
Она молчит несколько мгновений, размышляет.
— А ты сама откуда?
— Издалека.
— Зачем в Москву пожаловала?
Лена некоторое время молчит. Потом начинает:
— Моя мама никогда не была нигде, кроме нашего городка. Маленький город и мелкий. Меня и сестру мама растила одна, работала на трех работах, подъезды подметала за тридцать рублей в месяц. Деньги собирали с жильцов, по рублю с каждой квартиры. Так вот, некоторые не хотели платить, говорили: «А мы не просили убирать, нам не надо». И я это слышала и видела, как они захлопывали дверь у нее перед носом. А теперь я могу сделать так, чтоб она не думала, что все это было зря. Должна так сделать. Мама мечтает, чтоб я не повторила ее судьбу. А я просто хочу сделать для нее чудо. Потому и приехала.
— Ясно. Не унывай! Москва — большая лотерея! Тут возможностей море: нормальный официант за такой вот «сейшн» тысячи три срубает. Уметь надо. Не переживай, привыкнешь, врубишься, тоже станешь «бабки» заколачивать!
Лена с грустной улыбкой смотрит мимо Ольги.
— Ладно, пора по домам. Тебе куда ехать? — спрашивает Ольга.
— В Медведково.
— А мне тут рядом, на Сходненскую. Если хочешь, поедем ко мне, перекантуешься?
— Нет, спасибо.
Лена отрицательно качает головой.
— Ну, как хочешь. Вот тебе мой телефон.
Ольга протягивает Лене бумажку с номером телефона.
— Если что: работа нужна будет или еще что — звони.
— Спасибо тебе, — говорит Лена.
— Ну я пошла. Бывай!
Лена надевает свою курточку на тоненькую шелковую рубашку…
Она идет к выходу из павильона. Видит, что на стуле в сторонке сидит красноглазый менеджер. У него измученный вид, он опустил голову на грудь, руки свесились по бокам. Он спит.

Лена выходит из павильона «Крокус Сити». Ночь. Огромные электронные часы на павильоне показывают 02:23. Рядом шумит МКАД. На площадке перед павильоном стоят машины с «шашечками» такси.
Лена стоит на крыльце, ежится от сильного ветра. Смотрит по сторонам. Трое официантов выходят из «Крокуса».
— Тебе куда? — спрашивает одна из девушек.
— В Медведково.
— Не, нам в Кунцево.
Они все трое садятся в одну машину, и машина уезжает.
Лена остается совсем одна. Она лезет в сумку. Роется там. Вынимает кошелек. Открывает его. В кошельке одна купюра в пятьсот рублей. Больше ничего нет.

Лена подходит к одному из такси. Водитель открывает дверь, издалека заметив, что девушка направляется к нему.
— Сколько до Медведкова? — спрашивает Лена.
— А, слушай, две тыщи подойдет? — с акцентом говорит таксист-кавказец.
Лена разворачивается и идет прочь от машины.
— Урод, — говорит она тихо себе под нос.
— А, слушай, девочка, за сколько поедешь? За полторы поедешь? — кричит ей вслед таксист.
Остальные таксисты-кавказцы тоже повыскакивали из машин и кричат вслед Лене:
— Стой, девочка, за сколько хочешь? За тыщу хочешь?
Лена морщится и идет прочь, в сторону шоссе. Ее догоняет один из таксистов. Полный кавказец лет сорока пяти.
— Я в Медведкове живу, сейчас домой поеду, тебя могу за пятьсот довезти, — говорит он.
Лена останавливается.
— Ладно, — говорит она.

Лена сидит в машине на сиденье рядом с водителем. Мимо пролетают большие указатели МКАД. Дорога почти пуста, и машина едет на высокой скорости. Лена смотрит в окно, отвернувшись от водителя. Тот поглядывает на нее с интересом. Лена еще больше старается отвернуться и вжаться в сиденье, замечая его взгляды.
— Приезжая? — спрашивает водитель.
— Да, — тихо отвечает Лена.
— Все в Москву едут, — протяжно говорит водитель. — В Москве большие «бабки» крутятся.
— На всех не хватит.
— Хватит и еще останется. Надо только голова иметь! Я вот в Москву приехал — ничего не имел, теперь тачка имею, квартира имею, «бабки» имею, что хочу, могу купить. Вот это, я понимаю, жизнь. А без денег — тьфу! Без денег человек слабый.
Лена с неприятным удивлением смотрит на самоуверенно рассуждающего водителя.

Машина останавливается возле пятиэтажного кирпичного дома.
— Это не мой дом. Вы ошиблись, — взволнованно говорит Лена. Она смотрит в окно. — Не мой дом! — выпаливает она.
Оборачивается к мужчине. Тот сидит и самодовольно улыбается.
— Слушай, девочка, зачем ты в Москву приехала? Чтоб богатым прислуживать?
— А какое вам дело?
— Слушай меня. Я тебе помогу, будешь много денег иметь. Ты молодая, красивая, будешь много получать. Тебе ведь деньги нужны, я знаю, всем деньги нужны.
— Обойдусь как-нибудь.
Лена тянет руку к ручке двери. Водитель хватает ее за руку. Лена с ужасом смотрит на его огромную волосатую кисть.
— Сиди тихо, — уверенно и спокойно говорит водитель.
Лена замирает. Она медленно поворачивает голову, встречается взглядом с пустыми черными глазами мужчины. В них сверкают желтые огоньки. Ленино лицо искажается от страха, губы кривятся.
— Ты что, думала, я тебя по Москве за пятьсот рублей катать буду? Ишь, хитрая какая. Понаедут тут…
— Простите, я не знала… у меня больше нет, — кротко говорит Лена.
Она смотрит в окно. Видит неподалеку круглосуточный павильон «Продукты». Опускает глаза в пол.
— Э, это ничего, такой красивый девушка всегда есть чем заплатить, — весело говорит мужчина.
Он поглаживает Лену по волосам и ухмыляется. Лена поднимает голову, смотрит на него.
— Женщина должна повиноваться мужчине, — говорит тот поучительным тоном.
Лена согласно кивает головой.
— Хорошо, — говорит она.
— Вот и молодец. За все надо платить, девочка. Умной будешь, в Москве не пропадешь.
Мужчина несильно тянет Ленину голову за волосы к своей ширинке.
— Вы меня так выручили, — говорит Лена, — даже не знаю, что бы я делала… там… на морозе, до утра.
— Ну, говори поменьше!
— Да-да. Я и ничего… я только выпить хотела… для настроения. Для бодрости. Понимаете?
— Аааа, — тянет, сладострастно улыбаясь, водитель.
Лена натянуто улыбается ему.
— Угостите девушку пивом, — говорит она.
Водитель трогает своей лохматой лапой Ленину коленку.
— Ну хорошо, — говорит он, — подожди меня, сладенькая.
Водитель выходит из машины и направляется к круглосуточному павильону. Лена бросает быстрый взгляд в окно машины. Она видит, что водитель подошел к павильону и зашел
в него. Лена хватается рукой за ручку двери. Водитель оглядывается на пороге и машет ей. Лена не двигается, только улыбается и кивает. Мужчина исчезает за дверью павильона. Лена резко дергает ручку. Открывает дверцу. Выскакивает из машины. Быстро бежит от дороги во дворы.
Она долго плутает в темноте по дворам многоэтажных домов. Пытается попасть в подъезд, но все подъезды оснащены домофонами или кодами, и попасть в них невозможно. Лена слышит голоса и шаги. Забирается под балкон первого этажа, забивается вглубь к стенке, сидит там, притаившись. Шаги и голоса приближаются. Лена затаивает дыхание. По дорожке мимо дома проходит парочка. Они беззаботно болтают, женщина смеется. Лена крестится. Когда парочка удаляется, Лена вылезает из-под балкона и бежит дальше.

Лена сидит на полу в своей крошечной комнате, прижавшись спиной к стенке. В комнате стоит узкая кровать. На кровати мягкий зеленый плед. Плюшевый медведь у подушки. На стуле висит такой же теплый зеленый плед. Три иконы на полочке над кроватью. На стене висят фотографии. На столе стаканчик с ручками и стопка тетрадей. Две книги. Юрий Казаков — «Голубое и зеленое», Достоевский — «Бесы». На полу небольшой коврик. Высокий цветок в кадке. Окно занавешено прозрачным тюлем.
Лена горько плачет. Плечи ее трясутся от рыданий. Щеки мокрые. Она вытирает слезы с лица ладонями. Слезы текут и текут, снова и снова смачивая щеки.
— Дура, идиотка…
Лена поднимает заплаканные глаза на иконы.

Лена идет по одной из центральных улиц Москвы. Над нею возвышаются величественные монументальные здания. Дух захватывает от их величия, от той старины, что веет от них. Лена разглядывает все это великолепие, задрав голову. Она случайно налетает на парочку, целующуюся прямо посреди тротуара. Лена извиняется, отпрыгивает от парочки, те мельком оглядываются на нее, продолжают целоваться.
Она медленно идет дальше.
Спускается в большой подземный переход. Она сразу же слышит отражающуюся от стен музыку — кто-то играет на флейте. Вдоль стен перехода стоят картонные коробки. На коробках разложены товары; дешевые украшения, одежда, обувь, веники. Парень продает ножи. Женщины с уставшими лицами держат перед собой на «плечиках» кофты. Сухая черная старушка с опущенным к земле лицом стоит, прижавшись спиной к бетонной стене перехода, и протягивает прохожим сложенную «лодочкой» ладонь. Неумытая девушка в грязной одежде стоит, прижав к груди картонку с надписью: «Помогите, умирает маленький сын». У нее опустошенный вид. Под ногами коробка, в которой почти пусто. Весь этот жуткий «организм» подземного перехода живет своей особой сложившейся слаженной жизнью. Все эти люди проводят здесь день за днем. При появлении поблизости человека в милицейской форме по переходу пробегает волна страха и суеты. Мгновенно сворачиваются «торговые ряды». Женщины судорожно прячут в сумки или прямо под пальто свой товар.
Люди проходят по переходу быстро, не глядя по сторонам. Лена рассматривает «жителей» перехода с мрачным интересом. В самом конце перехода стоит «источник» музыки. Это толстая длинноволосая девушка в длинной до пят широкой юбке. Ее грязные темные волосы разделены на прямой пробор, голова повязана плетеной тесемкой. Девушка очень хорошо играет на флейте. Лишь приблизившись, можно увидеть у ее ног магнитофон с прикрученным к нему микрофоном. Звук, основная его сила, раздается из магнитофона, девушка лишь слегка подыгрывает записи. У ее ног стоит девочка лет трех.
Лена поднимается из перехода,
осматривается. Прямо у выхода стоят трое мужчин в защитной форме. Один из них играет на гитаре, и все трое они поют что-то о взрывах и об Афгане.
У одного из мужчин нет ноги.
Но Москва все же красива; широкая улица с будто вырезанными из мрамора могучими домами по обе стороны вызывает такое сильное впечатление, что дух захватывает.
Лена вынимает из кармана листок. На листке записан адрес.
Она заходит в круглую арку.

Лена сидит на стуле в маленькой офисной комнатке, где теснятся три стола с компьютерами и женщинами, прилагающимися к ним. Женщина за ближайшим от Лены столом говорит:
— Давайте ваши документы.
Лена протягивает ей паспорт.
— А регистрация? — спрашивает женщина.
— У меня нет.
— Тогда мы ничем не можем вам помочь. У нас престижное агентство, и работодатели всегда требуют, чтобы у соискателей была регистрация в Москве.
Женщина возвращает Лене паспорт. Лена встает со стула.
— Сделаете регистрацию — приходите.
— Спасибо, — говорит Лена и выходит из комнаты.

Лена выходит из здания, останавливается. Набирает на телефоне номер и нажимает кнопку вызова. На панельке появляется имя абонента «Павел». Лена прикладывает трубку к уху и слышит: «Абонент временно недоступен».

Лена спускается на эскалаторе в метро. Разглядывает людей на противоположном эскалаторе. Она видит жадно, сладострастно целующуюся парочку подростков в ярких веселых курточках: он — в салатовой, она — в розовой. Лена хмыкает.

На платформе в метро девушка на высоких тоненьких каблучках дает пощечину парню. Он хватается рукой за щеку. Стоит в растерянности. Девушка, стуча каблучками, бежит прочь. Лена останавливается и заинтересованно смотрит вслед девушке.
По перрону едет на «каталке» безногий солдат, руками отталкивается от пола.

Лена заходит в свою съемную квартиру. Навстречу ей выходит высокая пожилая худощавая женщина, ухоженная и лощеная. Лена снимает ботинки и ставит их на полочку рядом с изящными сапожками на тонких высоких каблучках.
— Леночка, что же вы все вот так ходите? Что за курточка, что за грубые неженственные ботинки? А ведь при вашей фигуре все возможно. И личико у вас вполне хорошее, есть гораздо хуже, а мужчины им прохода не дают.
— Здравствуйте, Клавдия Егоровна, — спокойно говорит Лена.
Лена снимает куртку. Вешает ее на крючок.
— Вы не обижайтесь, Леночка, я пожила и знаю, что говорю. Женщина без мужчины — это неприлично.
— Я так не думаю.
Лена расшнуровывает ботинки, присев на корточки.
— Говорю вам, послушайте меня: подкрасьтесь, каблучки, что-то воздушное, летящее, и у вас отбоя не будет от мужчин.
— Спасибо за совет, но мне много мужчин не надо.
Лена проходит мимо Клавдии Егоровны и заходит в свою комнату.
— Хамка, — говорит ей вслед Клавдия Егоровна.
Она отодвигает Ленины ботинки от сапожек. Распахивается дверь соседней комнаты, из нее выскакивает блондинка в махровом халате и кричит:
— И блузку мою белую верни!
Лена слышит это из-за двери своей комнаты. Прижимается спиной к двери. Закусывает губы.

В комнате темно. Лена лежит в постели. Но глаза ее открыты. Она слышит, как за стенкой раздаются ритмичное поскрипывание кровати и сладострастные стоны. Лена затыкает уши. Накидывает одеяло на голову. Укутывается. Отбрасывает одеяло. Садится на кровати, свесив ноги на пол. Берет из сумки плейер и наушники, вставляет наушники в уши. За стенкой раздается завывающий, терзающий своей трагедией голос певицы:
Люблю тебя, и боль не утихает,
Люблю и понимаю — умираю…
Лена выдергивает наушники из ушей. Протягивает руку к джинсам, висящим на спинке стула, и надевает их.

Лена идет по вечерней Москве. В ушах — наушники. Руки в карманах куртки. Она ежится от холода. Москва сияет неоновыми огнями. Вдалеке возвышается над всем храм Христа Спасителя. Москва восхищает и завораживает своей красотой и непостижимыми масштабами. Лена задумчиво разглядывает здания, вывески, людей, машины. Неповторимый мир вечерней Москвы. Компании молодежи идут по своим делам, прогуливаются парочки, поют уличные музыканты, люди спешат домой, переговариваются между собой будничными фразами, спрашивают по телефону, что купить, и в этом есть уют. Такой уют, которого нет у Лены. Нет дома, нет семьи, нет близких. И не у кого спросить: «Что купить?» Лена заглядывает в низкие окна первого этажа: женщина жарит на сковородке картошку. Лена
останавливается и любуется этой картинкой. Жизнь Москвы отдельна от Лены. Москва живет, гудит, шумит, обедает, ужинает, ходит в кино в ближайший кинотеатр, на свидания в суши-бар, но для Лены все это — как сон, все далекое, недостижимое, рядом, но как сквозь стекло, видно, но нельзя приблизиться, проникнуть. Одиноко.

Возьми меня, безумная ночь,
С потоком машин
Возьми меня.
Город засыпает.
На трамваях пожелтевшая листва — красиво
Только для нас.
Эти отражения в реке,
Освобожденные от слез,
Печально смотрят на нас.

Лена снова набирает номер Павла.
И в трубке снова отвечает безразличный голос: «Абонент временно недоступен».

Лена подходит к зданию с вывеской «Кетеринг «Дайманд». Поднимается по ступенькам. Заходит в дверь.
За стойкой сидит красивая и улыбчивая девушка. Она ухожена, ноготки длинные накладные, ресницы накладные, губы накрашены блеском.
— Чем я могу вам помочь? — спрашивает девушка.
— Я ищу одного человека, он у вас работает, он менеджер по набору официантов. Зовут Павел.
Девушка улыбается.
— Что-то я не припоминаю. Сейчас посмотрю.
Девушка стучит ноготками по клавишам.
— Нет, — не глядя Лене в глаза, отвечает девушка, — у нас нет менеджера по имени Павел.
— Не может быть, я звонила в вашу компанию, взял трубку Павел и… пригласил на работу в «Крокус Сити».
— Странно… А что вы, собственно, хотели? Может, я могу сама, без этого вашего Павла вам помочь?
— Нет…
Лена разворачивается и выходит.
Лена спит. За окном ее комнаты раскинулась Москва, в которой соединены все виды архитектуры.
Раздается звонок мобильного телефона. Лена открывает глаза. Подскакивает на постели. Кидается к сумке. Судорожно роется там. Выхватывает из сумки телефон. На панельке высвечивается: «Павел». Лена дрожащими руками нажимает кнопку.
— Алё, — говорит Лена старательно спокойным голосом.
— Привет, — говорит Паша в трубке.
— Где мои вещи? — холодно спрашивает Лена.
— Они у меня, с ними все в порядке.
— А деньги за работу когда я получу?
— Я все отдам.
— Еще бы ты не отдал! — зло говорит Лена.
В трубке молчание. Лена хмурится. Прислушивается к тишине. Невольно улыбается.
— А моя рубашка у тебя? — робко спрашивает Паша.
— Где ей быть? Я чужие вещи не уношу и, уж тем более, их потом не выкидываю.
В ответ тишина. Пыхтение. Лена тоже молчит, но не может сдержать улыбку.
— Когда я могу забрать вещи? — спрашивает она, поборов приступ непонятного веселья и настроившись на серьезный тон.
— Давай завтра, на Маяковской в центре зала в четыре… только… извини, что я тебя об этом прошу, не могла бы ты погладить рубашку… а то
у меня утюга нет…
— Еще чего?
— Не хочешь, не надо, я просто попросил.
— Вот именно.
— Тогда до завтра.
— Пока, — говорит Лена ледяным тоном.
Сбрасывает связь. Откидывает телефон и падает на кровать, довольно улыбается. Раскидывает руки. Счастливая. Тут же вскакивает. Подбегает к шкафу, вытаскивает из него белую шелковую рубашку.
Лена запирается в ванной. Берет с полки коробку с порошком. Трясет ее; порошок закончился, в коробке тишина. Лена рассматривает этикетки на баночках, бутылочках на другой полке. На одной из бутылочек написано: «Для стирки шелка». Лена протягивает руку. Берет бутылку. Откручивает крышку. Нюхает. Наливает жидкость в тазик. Пускает в таз воду.
В дверь стучат.
— Ты скоро? — слышен женский голос.
Лена вздрагивает. Быстро закручивает крышку бутылки. Ставит ее на место. Поправляет, чтоб стояла, как раньше.
Опускает в таз с водой шелковую белую рубашку.
Стирает.

Раннее утро. Лена спит. Чистая белая рубашка висит на плечиках, прицепленных к открытой дверце шкафа.

Лена стучит в дверь соседней комнаты. Ей открывает молодая красивая блондинка.
— Ну? — спрашивает блондинка, подбоченившись. — Где моя блузка?
— Я ее… это… постирать хочу, а потом и отдам.
— Смотри, хорошо постирай!
— Анжел, дай утюг, а?
Анжела исчезает и снова появляется с утюгом в протянутой руке.
— Спасибо, — говорит Лена.
Дверь захлопывается перед ее носом.

Лена идет по улице. В руке у нее пакет. Ярко светит солнце и отражается в ледяных лужах на асфальте.

Лена выходит из вагона метро и сразу видит Пашу. Он смотрит в другую сторону. Лена некоторое время стоит за колонной и наблюдает за Пашей. Выходит. Подходит к нему.
— Привет, — говорит Паша.
Он протягивает Лене пакет.
— Вот, это твое, — говорит он.
— А это твое, — говорит Лена.
И протягивает Паше свой пакет.
Лена старается изображать на лице спокойствие.
— А деньги? — говорит она.
— Я сейчас могу отдать только половину. Со своих. Исаев ведь не отдал мне деньги для официантов. Представляешь, сколько еще человек мне звонят и деньги требуют. Засада. Но тебе я отдам.
Паша протягивает Лене пятисотрублевую бумажку.
— Мне нужно всё! — строго говорит Лена.
— Дай мне два дня? Я выбью деньги из этого урода, — просит Паша, — а пока… для тебя есть работа, не думай, не как в тот раз в «Крокусе». Тот раз был исключением, такого со мной еще не случалось.
— И что же с тобой случилось?
— Ну, напился я! Не думай, я не алкоголик, я вообще мало пью, не знаю, что на меня нашло тогда. Я вышел в зал и в вертолет залез. Помнишь, там такой был?
— Помню.
— Мне говорят: «Хотите купить?», а я отвечаю: «Да. Два». Ну, меня и вывели вон из «Крокуса». И обратно не пустили. Не ждать же мне вас было на улице пять часов?
— Мог бы и подождать.
Молчат. Лена смотрит на Пашу и не может сдержать улыбки.
— Ты что делаешь в четверг? — спрашивает Паша.
Глаза Лены загораются. Она краснеет и выдыхает:
— А что?
— Да вот та самая работа в четверг, с девяти утра и до шести вечера, на выставке в Гостином дворе. На буфет тебя поставлю, чаевых срубишь.
— А… Ну ставь, — поникнув, говорит Лена.
— Ты сейчас куда?
— Так… никуда… — с новой надеждой в глазах, деланно-безразлично отвечает она.
— А у меня встреча с Гарей. Помнишь, такой волосатый? В «Дирижабле».
— А что это — «Дирижабль»?
— Клуб такой.
— Я еще ни разу в Москве в клубе не была.
— Хочешь, пойдем?
Лена медлит для вида с ответом.
— Ну, не знаю… Можно.

Лена и Паша заходят в двери клуба «Дирижабль» в Ветошном переулке близ Красной площади. Они поднимаются по ступенькам. Клуб представляет собой большое двухэтажное помещение в оранжевых тонах.
Паша помогает Лене снять курточку. Они идут через зал. В клубе немноголюдно.
— О, вот и они! — говорит Паша, указывая куда-то.
Лена видит компанию за столиком. Она узнает Ольгу. Ольга сидит за столом рядом с Гарей и еще одним парнем.
Лена и Паша подходят к столику. Ольга, увидев их, удивляется. Смотрит растерянно.
— Оль, привет! — весело говорит Лена.
Оля натянуто улыбается и ехидно говорит:
— Привет. А говорила, не знакомы.
Лена не обращает внимания на эти слова. На лице ее лучезарная улыбка, и она рада всем.
Паша представляет ей сидящих за столом:
— Это Гаря, ты его уже видела, но, кажется, вы не знакомы.
Гаря протягивает Лене руку.
— Лена, — говорит она и пожимает Гарину руку.
— А это Дима, — говорит Паша, указывая на худощавого парня с мутными серыми глазами.
— Очень приятно. Дима, — говорит парень и протягивает Лене руку, — я про тебя слышал, говорят, ты работаешь хорошо.
— Правда? — удивляется Лена.
— У нас, у официантов, быстро слухи расходятся, — отвечает Дима.
— Ну, с Олей вы уже знакомы, — говорит Паша.
Оля натянуто улыбается Лене. Паша помогает Лене сесть, отодвигает ей стул. Лена оказывается между Олей и Пашей. Ребята едят суши и пьют водку. Перед Ольгой стоит большая кружка пива. Паша берет меню и листает его.
Оля пристально смотрит на Лену и говорит:
— А почему ты не красишься?
— Не люблю.
— Ты знаешь, тебе обязательно нужен макияж.
— Ты так думаешь?
— Из тебя можно сделать симпатягу.
— Спасибо. Но я уж лучше как-нибудь…
— Что ты будешь? — спрашивает Паша у Лены.
— Пиво, — говорит Лена.
— Я тогда тоже.
Паша встает и идет к стойке бара. Дима спрашивает у Лены:
— А сколько тебе лет?
— Двадцать три.
— Врешь!
— Нет.
— Я думал, ты старше, — говорит Дима и смеется.
Лена краснеет.
— Больше тебе нечего сказать? — спрашивает она.
— Ой, ой, ой, какая гневная. Да шучу я, конечно! — смеется в ответ Дима.
— Остроумная шутка, — бросает Лена.
— Ладно, извини, это я так, по накурке, — говорит Дима.
Паша возвращается с двумя кружками пива.

Гаря уже изрядно пьян. Дима украдкой растирает пальцем десны. Ольга тормошит Гарю. Лена и Паша сидят и смотрят друга на друга. Ольга бросает в их сторону недовольный взгляд.
— Ну, мы пойдем? — говорит Паша ребятам.
Лена тут же встает.
— Помоги хоть этого дотащить до метро, — говорит Ольга.
— Не могу, — отвечает Паша, — я обещал девушку проводить.
Он кивает в сторону Лены.
— Я помогу, — говорит Дима, — пусть ребята отдыхают, — он подмигивает Лене.
Лена немного пьяна, глаза ее блестят. Она влюбленно смотрит на Пашу снизу вверх.

Лена и Паша идут по вечерней, освещенной огнями улице.
— А ты разве обещал меня проводить? — с улыбкой спрашивает Лена.
— А что, нет?
Паша тоже улыбается и подставляет Лене руку, согнутую в локте. Лена берет Пашу под руку. Смущенно улыбается.
Лена и Паша бегут, взявшись за руки, по обледенелой Варварке. Ночь. Безлюдно. Паша громко говорит на бегу:
— Нет друзей, нет никого, люди чураются меня. Люди только появляются и тут же исчезают, как дым, стоит только подумать о них как о друзьях, стоит только вообразить, что они к тебе имеют какое-то отношение…
— Одна знакомая сказала мне, что в Москве быстро зарастают все тропки.
Лена оступается. Паша успевает поймать ее, и она не падает. Она оказывается в его крепких объятиях, и между ними как-то само собой случается поцелуй.

Лена и Паша стоят, обнявшись, на пустынной уже и тихой московской улице. Холодный сухой ветер. Обледенелый асфальт. Первые робкие снежинки кружатся в ветре. Кажутся нездешними, белые крошечные пушинки, залетевшие в темную, колючую Москву.
Паша греет дыханием Ленины руки.
— Какие-то мы с тобой бездомные. Уже все собаки попрятались, — говорит он.
— Да. Стоим тут, как на краю света.
— Поедем ко мне?
— Ннннет… — неуверенно отвечает Лена.
— Не бойся, ничего не будет, обещаю… Просто не хочу оставаться один после такого вечера.
— И я не хочу.

Паша и Лена сидят в большой кухне. Здесь чисто, но давно не было ремонта. Стены выкрашены тусклой голубой краской. На полу старый прорванный линолеум. На большом столе старая выцветшая тканевая скатерть. Паша держит в своей руке Ленину руку. Смотрит ей в глаза.
— Скажи, что ты меня любишь? — просит Паша.
В этот момент он нечаянно задевает локтем бутылку с водкой, она двигается и, столкнувшись со стеклянной рюмкой, звякает. Повисает молчание. На кухню выходит заспанный парень в майке и семейных трусах. Он потягивается и говорит:
— Чё, все пьете? Утро уже, сколько можно бубнить?
Зевает. Подходит к холодильнику, вынимает из него пакет с молоком, пьет. Вытирает рот тыльной стороной ладони. Все это время Лена сидит молча, отвернувшись от парня и забрав свою руку у Паши.
Парень уходит в комнату. Паша раздраженно закрывает за ним дверь.
— Достало уже.
— Ладно, выбирать не приходится, — с улыбкой говорит Лена.
— Живем в «однушке» втроем. Не жизнь, а черт знает что…
Паша молча наливает себе стопку водки. Хочет налить Лене, но она убирает свою стопку в сторону.
— Знаешь, как у меня все вышло? — говорит Паша. — Меня ведь сюда в Москву друг зазвал, он сам уехал за год до того ну и развернулся тут, обещал по первой помочь, у себя приютить на время. Ну, я и поехал. Приезжаю, а друга-то нету, телефон не отвечает. А я в Москве никого не знаю, и денег в обрез.
— И что же ты сделал?
— А что и все: на вокзале переночевал, потом нашел «объяву» — грузчиком, почасовая оплата… Ну и пошел работать, там и познакомился с этими вон, — Паша кивает в сторону закрытой двери, — они предложили к ним третьим… Теперь я планирую с ними разъезжаться. Всё, хватит. Я теперь менеджер — могу себе позволить. Можно «однушку» где-нибудь в ближайшем пригороде снять. В Пушкино, например… А ты где живешь?
— В Медведкове комнату снимаю в коммуналке, там еще две такие же.
В одной парочка живет, а в третьей хозяйка, Клава.
Паша вдруг придвигается к Лене совсем близко и целует ее в губы. Лена обнимает его за плечи, проводит пальцами по темно-рыжим волнистым волосам.
Дверь в кухню распахивается. Лена и Паша резко отстраняются друг от друга. Заходит парень — высокий, крепкий, в майке и тренировочных штанах. Он, не здороваясь, проходит в кухню, подходит к холодильнику и открывает дверцу. Заглядывает в холодильник.
— Э! А где моя колбаса? — возмущенно говорит он.
Захлопывает дверцу. Подходит к столу. На столе в тарелке нарезана колбаса.
— Я не понял! — говорит парень.
— Слушай, не кипятись ты. Подумаешь, колбаса, откуплю я тебе твою колбасу. Видишь, у меня гости.
— Гости? А я тут при чем? Гостья к тебе пришла, ты ее будешь… — парень показывает неприличный жест — бьет кулаком в открытую ладонь. — Так почему она мою колбасу ест?!
— Ну, ты совсем оборзел, — взвивается Паша.
Он встает. Лена тоже встает.
— Ты, знаешь, у меня где уже? — говорит Паша и идет на парня. — А ну извинись перед девушкой.
Тот отступает. Лена роется в своей сумке. Достает сто рублей. Паша и парень пыхтя смотрят друг на друга, готовые в любой момент броситься в драку.
— Вот. Возьмите.
Лена протягивает парню купюру.
— Это вам. За колбасу. Отстаньте от него, — спокойно говорит Лена.
Парень купюру не берет, стоит, молчит. Лена кладет купюру на стол.
— Ну, я пошла, пора бы и честь знать, — говорит она.
Выходит из кухни.
— Я провожу тебя.
Паша бросается за ней вслед.

Лена и Паша выходят из квартиры. Вызывают лифт. Грязный, гнетущий подъезд. Мрачный и замусоренный. Лифт приезжает, открывается. Лена и Паша заходят в него. Очень тесный, подавляющий лифт с тусклым освещением.

Лена и Паша стоят на остановке. Утро. Пустынно. Серо. За ночь нападало снега. Но он уже тает. Тем не менее в воздухе стало свежее и чище. Они молчат, стоят в растерянности, смотрят по сторонам, как неприкаянные.
— Прости, что так вышло, — говорит Паша.
— Но ты не виноват. Твой сосед просто низкий человек, вот и всё.
— Спасибо, что ты понимаешь меня и не судишь. Я так устал, что во-круг все только и делают, что осуждают!
— Не суди да не судим будешь, — с улыбкой говорит Лена.
Подъезжает желтая маршрутка.
— Ну я поеду, пока, — говорит Лена.
Она с грустью смотрит в его глаза. Он молчит. Лена отворачивается и идет к маршрутке. Паша хватает ее за руку. Она поворачивается к нему. Видит его горящие глаза. Он быстро притягивает ее к себе за руку и шепчет:
— А давай жить вместе?


Часть вторая

Для которой даже нет названия (декабрь)
Вечер в начале бесснежного ледяного декабря. Пригородная электричка переполнена. Люди едут с работы домой. Лена сидит и смотрит в темноту за окном. В ушах у нее наушники. Волшебная обыденность нависла над всем.
В вагон входит привычный ободранный мужик с большой клеенчатой сумкой, ставит сумку у своих ног и заводит натренированным, но все же срывающимся голосом:
— Кому нечем заняться, предлагаю кроссворды, сканворды, газеты. «Московский криминал», «Желтая пресса», Галкин и Пугачева поженятся, Алина Кабаева родила от Путина, Филипп Киркоров гомосексуалист…
Он старается говорить весело, забавно, игриво, но получается у него плохо, потому что он жадно мечтает об опохмеле.
Он проходит дальше по вагону. Одна женщина останавливает его. Покупает газету «Желтая пресса», тут же разворачивает ее и погружается в чтение.
Лена не поворачивает голову, не смотрит ни на кого.
В вагон заходит очередной «втюхивающий». Парень лет двадцати пяти, высокий, худощавый, пугающе одинокий. С гитарой наперевес. Иной тип заработка. Дотошное бездарное пение одних и тех же набивших оскомину песен. На нем черная шапочка, натянутая до бровей, сильно бледное осунувшееся лицо, черная кожаная видавшая все в этой жизни куртка и старые голубые джинсы на три размера больше. Парень ничего не говорит «публике». Он слегка откашливается и берет первый аккорд на своей старенькой гитаре. Играет профессионально. Что-то эмоциональное, яркое. Довольно громко, но приятно и живо поет по-английски. Толстая тетка с развернутой «Желтой прессой» с вызовом и возмущением оборачивается посмотреть, кто там так громко нарушает ее покой. Интеллигентный мужчина лет сорока пяти не смотрит на поющего парня, но едва заметно покачивается в такт пению и шевелит губами. Лена бросает на парня один лишь взгляд. Снимает один наушник. Слушает. Снимает другой наушник. Она слушает, не глядя на бледного и несимпатичного парня, она смотрит куда-то перед собой.
Он поет так, что кажется, будто нет холодного вагона электрички, усталых, безразличных людей, темноты за окном, да и самого его, неказистого, бледного, с глубокими впадинами глаз, в потрепанной одежде с чужого плеча, нет, а есть вместо него кто-то сильный, уверенный, с голосом, летящим вдаль, в другую жизнь, страстную, яркую, настоящую, без безразличия электричек, без нелюбимой работы, без болезненных кругов под глазами и без грязных джинсов. Голос его — из другой жизни. Голос этот на несколько минут меняет все. Он умолкает, и возвращаются мерный стук колес и монотонный людской шум.
Когда парень идет по вагону с коробкой для подачек, в коробку сыплется мелочь, она звякает при падении и рассыпается по дну коробки.
Лена роется в сумке. Достает пятидесятирублевую бумажку. Когда парень проходит мимо нее, Лена отдает ему бумажку. Она на секунду поднимает на него глаза. Парень мило улыбается ей.
— Благодарю, — говорит он.
Лена отворачивается к окну.
В вагон заходит неопрятного вида мужик с тяжелой сумкой. Встает у двери вагона, ставит сумку у ног. Натянутым, хриплым голосом, стараясь, чтобы срывающийся хрип звучал как можно бодрее, говорит:
— Господа, предлагаю вашему вниманию пиво баночное, свежайшее!
Несколько мужчин покупают у него пиво. Тут же открывают. По вагону раздается несколько щелканий и последующих коротких пшиков. Мужчина напротив Лены жадно-жадно пьет из банки пиво. Выдыхает. Тут же глаза его теряют свою тусклость и безразличие, в них загорается некий огонек интереса к окружающему миру. Он начинает крутить головой и даже улыбается.
Из динамиков раздается:
— Станция Пушкино. Следующая — Заветы Ильича.
Лена встает и идет к выходу. Вместе с нею из электрички выходит толпа людей. Все разбредаются от платформы в разные стороны.

Лена идет по пустынной темной обледенелой улочке подмосковного городка Пушкино. Дует сильный ветер. Лена наклоняется и идет вперед, преодолевая потоки ветра.

Лена открывает дверь ключом. Заходит в прихожую. Включает свет. Ставит на полку пакет с продуктами. Снимает обувь. От всего в этой квартире исходит неповторимый и ничем не перебиваемый дух съемного, а значит, чужого жилья.
— Паш! — зовет Лена. — Иди скорей, посмотри, что я тебе купила!
Ей никто не отвечает. Она снимает куртку. Смотрит на себя в зеркало на стене. Поправляет волосы. Улыбается. Берет пакет с полочки.
— Паша! Ты дома? — зовет она.
Никто не откликается.
Лена идет в глубь квартиры. Включает свет в кухне. Ставит пакет на кухонный стол. Вынимает из пакета хлеб, колбасу, картошку в сетке, десяток яиц, помидоры, огурцы, бутылку пива.
В раковине извечная стопка грязной посуды.

Лена заходит в комнату. Включает свет. В комнате кровать-полуторка, стол, двустворчатый шкаф и стул. На окне висит прозрачная розовая занавеска. На столе сидит плюшевый медведь. На полке книжки. На полу валяется махровое полотенце. Лена на ходу снимает свитер. Кладет его в шкаф. Видит махровое полотенце, улыбается, качает головой, поднимает полотенце, вешает его сушиться на батарею. Садится на кровать. Замечает на стуле возле кровати тонкий воздушный цветастый женский шарфик. Лена смотрит на него. Сидит некоторое время, не двигаясь, только рассматривает внимательными глазами шарф. Протягивает руку. Дотрагивается. Берет шарф. Подносит его к лицу. Вдыхает запах. Возвращает шарф обратно. Вешает так же, как он висел. Сидит, о чем-то судорожно размышляя. Лицо ее залито румянцем. Наконец, она выдыхает. Встает с кровати. Резким движением руки срывает с карниза занавески.

Лена моет грязную посуду. Протирает чистую тарелку полотенцем так, что та скрипит. Трет тарелку еще сильнее, трет, трет, пока тарелка вдруг не трескается в ее руках и не сыплется осколками в раковину.

Лена берет с полки книжки. Укладывает их к рюкзак. Следом сует медвежонка.

Комната с черным проемом окна. Без занавесок в доме всегда бесприютно. Полка с книгами пуста. На столе ничего нет. Комната выглядит заброшенной.
Лена оставляет ключ в прихожей на тумбочке. Вешает за плечи рюкзак и выходит из квартиры, захлопнув за собой дверь.
Посреди комнаты стоит стул, на его спинке висит цветастый шарфик.

Лена сидит в почти пустом вагоне электрички. Она смотрит в темноту за окном. Рядом на лавке стоит ее рюкзак.
— Москва-третья. Следующая станция — Москва, — объявляет голос в динамике.

Лена стоит перед дверью в квартиру. Дверь открывается. На пороге Ольга в махровом халате с растрепанными светлыми волосами.
— Ну привет, подруга, — говорит Оля. — Ты чё, с Пашкой поругалась?
Ольга пропускает Лену в квартиру. Лена заходит.
— Ушла. Завтра комнату сниму.
— Чё, деньги есть?
Лена не отвечает. Она снимает рюкзак, ставит его на пол.
— Оль, можно я у тебя переночую?
— Валяй!
Кухня. Лена сидит на стуле возле стола. Ольга стоит у окна и курит, выпуская дым в форточку. Оля внимательно, оценивающе глядит на Лену. Та на Ольгу не смотрит. Смотрит куда-то в сторону.
— Выпить хочешь? — предлагает Ольга.
Лена отрицательно качает головой.
— Забей ты на него! — говорит Ольга.
— Уже забила.
— А денег-то много у тебя?
— На комнату впритык… Я все деньги на ту квартиру спустила.
— Так ты что, и платила за нее сама?
Лена грустно кивает.
— Ну ты даешь, подруга! Ну, развел он тебя!
Лена отворачивается. Закусывает губу. Молчит. Щеки ее дрожат. — Ничего он меня не развел, он мне ничего не обещал, я сама все придумала, — говорит Лена, преодолев слезы.
— Что придумала?
Ольга непонимающе смотрит на Лену.
— Что он меня любит, — тихо отвечает Лена.
— Да! Тяжелый случай!
Ольга выдыхает дым вверх.
— Ну… я думала, если человек с тобой жить хочет, значит, любит, — говорит Лена.
— Наивная ты. Как ты так живешь?
— Может, и наивная, только лучше так, чем… — Лена осекается. Молчит. Берет с тарелки соленый огурец и откусывает. Громко и уверенно с деланным холодком говорит: — И вообще, плевала я на это все! Надоел он мне, вот я и ушла. Надоел. Он глупый и… вообще…
— Козел твой Паша, вот что! Я тебе скажу: он людей собирает на банкеты, заказчик рассчитывается с ним по двести рублей в час на человека, а он отдает только сто двадцать, остальное себе в карман кладет.
Лена молчит. Ольга тушит сигарету в пепельнице на подоконнике. Садится за стол напротив Лены и, глядя ей в глаза, говорит:
— Слушай, у меня знакомый есть. Гурам, надежный мужик. Он что предлагает… Ты ведь русская гражданка?
— А ты сомневаешься?
— Так вот, короче, если распишешься с его братом, сотня тебе сразу на руки.
— Не поняла…
— Ну, ты блин! Фиктивный брак, знаешь, что такое?
— И?
— Расписываешься в загсе с Рустэмом, его братом, тот получает гражданство, а ты сто штук, и все в шоколаде.
— Ты шутишь?
— Чё я шучу? Вот те крест!
— Ну, нет…
— Тебе чё, сто штук лишние?
— Так это же проституция…
— Какая проституция? Тебе с ним трахаться-то не надо!
— Не, мне такие деньги не нужны!

Ольга спит на кровати. Лена лежит на матрасе на полу. Желтый луч яркой полной луны проникает в комнату через отодвинутую занавеску и падает на пол прямо рядом с Леной. Лена закрывает лицо ладонями и беззвучно рыдает, содрогаясь всем телом.

Шумная улица одного из типовых окраинных районов Москвы. Лена с толстым журналом «Жилье» стоит в телефонной будке. Листает журнал. Набирает номер. Говорит по телефону.

Лена стоит в дверях небольшой комнаты. Рядом с ней молодой человек в элегантном черном пальто, с галстуком, с гладкой прической офисного работника, с папкой под мышкой и пожилая полная женщина в халате. Женщина что-то говорит и рукой показывает на комнату. Заходит в комнату. Нажимает рукой на диван, демонстрируя его мягкость. Отодвигает занавеску, показывая вид из окна комнаты. Лена улыбается и согласно кивает головой. Молодой человек тут же вынимает папку…

Лена с рюкзаком за плечами и с сумкой на плече стоит у Ольги в прихожей. Ольга провожает ее.
— Ну, удачи, подруга! Только ты не обижайся, но больше не приходи. Хозяйка заметила, что ты ночевала. Развонялась. Сама понимаешь — все мы тут на птичьих правах.
— Понимаю. Спасибо тебе за все.
— Да не за что! Бывай!
Ольга взмахивает рукой. Лена выходит из квартиры, и Ольга захлопывает за ней дверь.

Лена идет по двору вдоль типовой девятиэтажки. Поднимает глаза на окна.

Лена сидит в той самой комнате за столом, рядом с нею сидит парень-риэлтор, сама элегантность. Полная женщина расплылась на диване.
— Вот, Елена Васильевна, заполните договор, — канцелярским тоном говорит риэлтор, протягивая Лене бланк.
Лена вписывает в бланк свое имя, достает из сумки паспорт, списывает с него номер. Прячет паспорт в сумку.
— Распишитесь вот тут, — говорит риэлтор.
Лена ставит свою подпись. Все улыбаются. Риэлтор и хозяйка квартиры переглядываются.
— Ну, вот и всё, теперь осталось только рассчитаться, — говорит парень с ослепительной улыбкой.
Женщина на диване тоже улыбается.
Лена лезет в потаенный карман своей тряпичной сумки. Расстегивает молнию и видит, что карман пуст.
Лена бледнеет. Молчит. Поднимает растерянные глаза на риэлтора. Риэлтор и женщина смотрят на Лену выжидающе. Лена снова смотрит в пустой карман сумки. Встает со стула.
— Извините, — говорит Лена, — у меня деньги украли.
Риэлтор и женщина переглядываются недоумевающе.
— Господи, ужас-то какой! — говорит женщина.
Лена сидит бледная. Она еще раз заглядывает в сумку. Пусто.
— Простите, я не смогу снять у вас комнату. Я пойду, — говорит Лена и встает со стула.
— Подождите, — говорит женщина, — ну, может, заплатите через неделю, вы девушка приличная по всему видно, я вам поверю.
— Нет, нет, не надо, спасибо, — говорит Лена и выходит из комнаты.
Женщина и риэлтор непонимающе переглядываются.
Лена медленно идет по большой и красивой улице Москвы. За спиной рюкзак.
Привычный московский шум. Загораются один за одним огоньки. Машины светят фарами. Фонари загораются. В домах включают свет. Темнота становится от этого еще темнее. По улице навстречу Лене спешат к себе домой люди. Они не смотрят по сторонам, громко говорят друг с другом или по телефону. Хлопают двери магазинов. Лена идет медленно, ей некуда спешить. Она останавливается возле большой витрины с дорогими и красивыми музыкальными инструментами. В центре — сверкающая барабанная установка, по сторонам от нее на подставках элетро- и бас-гитары.

Лена бредет, и на опустевшей улице лишь изредка ей встречаются прохожие. Рядом с Леной останавливается иномарка. Из нее раздается веселый и наглый голос:
— Скучаешь?
Лена быстро сворачивает с улицы во двор.

Лена сидит в зале ожидания на Ленинградском вокзале. Она клюет носом. Рюкзак падает с ее колен на пол. Лена просыпается, поднимает рюкзак. Напротив Лены устроился неопрятного вида мужчина, он улегся на трех сиденьях и заснул. К нему подходит милиционер и тыкает в него резиновой дубинкой. Мужчина недовольно кряхтит, но не просыпается.
— Встать! — взвизгивает мент.
Мужчина спит.
Мент бьет мужчину дубинкой по ногам, по спине. Тот просыпается, вскакивает. Испуганно смотрит по сторонам. Мент еще раз ударяет его дубинкой.
— А ну пошел вон отсюда! — командует мент.
— Куда же я пойду? — растерянно говорит мужчина.
На это мент ударяет его дубинкой по плечу.
Лена подхватывает свой рюкзак и идет прочь.

Лена выходит из здания вокзала. На площади перед вокзалом полно пьяных бомжей. Они чувствуют себя здесь, как у себя дома. Провожают Лену взглядами. Лена ежится и идет прочь от вокзала.

Лена заходит в круглосуточный магазин. Рассматривает прилавки. Продавщица косится на нее. Лена дует на замерзшие пальцы, чтобы согреть их. Продавщица не сводит с Лены глаз.
— Будете что-нибудь покупать? — спрашивает она.
— Я еще не решила, — отвечает Лена.
— У меня сейчас приемка товара, покиньте магазин, — говорит продавщица.

Ночь. Наконец идет снег. Он покрывает землю. Земля очищается, становится свежее и светлее. Лена сидит на лавке. Мерзнет. Она задумчиво смотрит прямо перед собой. Вокруг ни души. Тишина. Только изредка где-то неподалеку по шоссе проезжают машины. Ленин рюкзак лежит рядом на лавке.
— Эй, благодетельница, привет! — слышен мужской голос.
Она резко оборачивается. Рядом с лавкой стоит парень-гитарист из электрички. За спиной у него висит гитара на ремне.
Лена отворачивается от него и молчит.
— Как поживаешь? — спрашивает парень и садится рядом с ней.
— Отвали, у меня нет денег, — огрызается Лена.
— Так тебе помощь нужна? Может, и ночевать негде?
— Не нужна.
— И поэтому ты тут сидишь в два ночи с таким большим рюкзаком. Ага!
— Ну чего тебе надо?
— Замерзла ты совсем.
— Я не замерзла!
— Ладно, хватит страдать от гордыни. Пошли.
— Куда?!
— Ко мне.
— К тебе? Ну нет, на фиг!
— У меня, между прочим, тепло, сухо и чисто, я люблю порядок. А ты? Ты не грязнуля случайно? Может, тебя поэтому из дома выгнали?
— Что ты несешь? Дурак.
— Я дурак, и такой тут один на этот район. Так что учти, другой дурак к тебе подойдет, чтобы отобрать кошелек.
— Напугал! У меня его нет!
— Вставай!
Парень встает, берет Ленин рюкзак. Лена кидается к нему, выхватывает рюкзак.
— Учти, у меня нож есть! — говорит она.
Парень улыбается. Лена стоит, прижав к себе рюкзак, поглядывает на парня исподлобья. Видя, что он улыбается искренне, она робко улыбается в ответ.
— Тебе нельзя здесь оставаться, — говорит парень.

Парень и Лена пробираются в темноте по насыпи над железнодорожными путями. С одной стороны — обрыв и внизу железная дорога, с другой — непонятное нагромождение развалюх, старых бытовок, мусорных куч, заброшенных гаражей. Впереди в километре виден большой мост через железную дорогу. На нем горят фонари. По железной дороге проезжает поезд. Это пассажирский поезд, уносящий людей куда-то далеко из Москвы.
— Куда это мы идем? — со страхом в голосе спрашивает Лена, нахмурившись. — Я в какую-то гадость наступила.
Парень несет Ленин рюкзак.
— Спокойствие! — говорит он.
С желанием поддержать Лену, он берет ее за локоть, но она резко вырывается.
— Руки! — требует она.

Парень приводит Лену к небольшой ветхой деревянной бытовке, оставшейся, видимо, со времен строительства моста или ремонтных работ. Достает из кармана ключ и открывает им просевшую рассохшуюся дверь. Дверь с трудом, но поддается.
Парень заходит первым в темное помещение. Включает свет.
— Прошу, — говорит он и жестом приглашает Лену войти.
Лена нерешительно заходит. Осматривается. В комнате справа у стенки стоит кровать. Прямо у стенки большой стол. Слева — окно, выходящее на железную дорогу, холодильник, еще один стол у окна. На нем стоит электрическая плитка. Стул. В левом углу — самодельная печка-«таганка». Возле нее на полу сложены поленья. Напротив нее невероятно ветхое, протертое кресло. Над холодильником висит полка с посудой. Тарелки расставлены аккуратно. На столе постелена клеенка. Постель аккуратно убрана. На прохудившемся деревянном полу лежит коврик.
За холодильником — большой, накрытый крышкой бачок. На крышке стоит алюминиевое ведро.
— Не очень-то тут тепло, — говорит Лена, поеживаясь.
— Момент!
Парень вытаскивает из-под кровати обогреватель, включает его.
— Сейчас все будет, — говорит он.
Вешает Ленин рюкзак на вешалку.
Он снимает свою черную, натянутую до бровей, шапочку. Оказывается, у него очень светлые и совсем короткие волосы. Он снимает свою потрепанную куртку и вешает ее на крючок. Остается в старом вязаном свитере, заправленном в джинсы. Он худощав и нескладен.
— Присаживайся, — говорит парень, указывая на постель, — не стоит церемониться.
Лена садится на кровать. Парень устраивается перед печкой, открывает металлическую задвижку, вынимает из кармана зажигалку. Вытаскивает из-под печки ворох газет. Поджигает клочок газеты и кидает в печку. Все это он делает с интересом, увлеченно, не абы как.
— Самое лучшее тепло, — констатирует он, кивая на печку.
— У меня красть нечего, учти, и у меня есть нож, — говорит Лена, но не очень убедительно.
Парень понимающе и иронично кивает головой, кладет в печку пару поленьев и идет к холодильнику. Открывает его. Рассматривает, что там внутри.
— Угу… Что у нас тут? — говорит он.
Достает кастрюльку. Включает в розетку плитку. Вынимает из холодильника хлеб, кусок колбасы, огурец.
— Сейчас я буду готовить ужин, а ты рассказывай, что с тобой случилось.
Парень достает с полочки над холодильником доску и нарезает на ней колбасу. Видно, что хозяйство у него поставлено.
— Чего молчишь? — спрашивает он.
Лена не отвечает. Он резко оборачивается.
Лена спит. Парень улыбается.

Лена просыпается. Открывает глаза. В окно светит дневной свет. Парень сидит с кружкой возле кровати. Лена смотрит на него. Первые мгновения удивленно и растерянно.
— На, выпей, а то простудишься, ты вчера промерзла, — говорит парень.
— Ты что, заботишься обо мне?
— Примерно так.
Лена рукой отодвигает кружку, которую протягивает парень.
— Не надо.
— Отставить! — комично командует парень и снова протягивает Лене кружку.
— Мне надо идти, — говорит Лена и встает с постели.
— Никуда ты не пойдешь. На улице холодно, а на тебе какая-то «поддергушка».
— Какое тебе дело? Ты что, очень добрый, да? — издевательским тоном спрашивает Лена.
— Не очень, вообще-то, могу и по шапке надавать, если не будешь слушаться. А ну, пей!
— Так! Спасибо за ночлег! И прощайте!
Лена встает с кровати. Быстро шнурует ботинки. Хватает рюкзак. Парень с иронией наблюдает за ее серьезными действиями. Лена выходит из бытовки. Парень смотрит на дверь. Вздыхает. Качает головой. Идет с кружкой к выходу. Открывает дверь. Лена сидит неподалеку от бытовки на нагромождении какого-то хлама. Лицо у нее мрачное. Она замечает парня с кружкой. Отворачивается. Парень подходит к ней, садится рядом. Они некоторое время молчат.
— Что это? — спрашивает Лена, кивая на кружку.
— Водка с перцем, чесноком и медом. Мой фирменный рецепт.
— Ну то, что ты ненормальный, я уже поняла.
— А кто нормальный?
— А вот ты куда! Ты анархист, да?
— Нет, я чту порядок.
— Дай бог, чтоб не наркоман!
— Понимаю твои опасения, но они напрасны. На, пей!
Слышен гудок поезда.

Лена и парень сидят за столом. Лена с аппетитом уплетает суп. Парень наблюдает за ней.
— …А деньги у меня, наверное, в метро украли, — говорит Лена. — …А вкусно. Ты сам, что ли, готовишь?
Парень кивает.
— Кстати, — говорит он и протягивает Лене руку, — меня Александр зовут.
Лена пристально смотрит на него. Улыбается.
— Лена, — отвечает она и пожимает его руку.

Саша и Лена сидят в бытовке. Лена
с ногами в кресле перед печкой-«таганкой», в которой горят поленья, трещат уютно, по-домашнему. Саша сидит на полу рядом с печкой и играет на гитаре. Тихонько поет. Когда он заканчивает, Лена говорит:
— А можешь, сыграть одну песню?
— Заказывай!
— «Спасибо» Земфиры знаешь?
— Конечно.
Саша играет вступление к песне. Начинает тихо петь.

За песни и за то, что я не сплю, — спасибо.
За меня и за мою семью — спасибо.
Этот голос улетает в небо.

Лена подпевает ему тихо, потом все увереннее и увереннее.

За эти слезы чистые, как снег, спасибо.
За миллиарды человек — спасибо.
Этот голос улетает в небо…
— А ты хорошо поешь, — говорит Саша.
— И не проси меня петь с тобой по электричкам, — со смехом отвечает Лена.
— Кстати, мне пора на работу.
Саша встает с пола.
— На работу? В электричку, что ли? — нахмурившись, спрашивает Лена.
Саша надевает куртку. Вешает за спину гитару. Вид у Саши беззаботный, самоуверенный и ироничный.
— А что, это, по-твоему, не работа? — Саша натягивает черную шапочку. — Я буду не поздно.
Саша выходит из бытовки.
— Эй!
Лена вскакивает и бежит следом. Она распахивает дверь. Саша стоит на пороге. Улыбается.
— Закройся изнутри. И не скучай, — говорит Саша, — я скоро…
Лена удивленно смотрит на него.
— Вот еще! Чего это мне скучать!
Саша уходит. Лена закрывает за ним дверь и защелкивает металлическую щеколду.
Оборачивается на свое новое жилище, с легкой улыбкой осматривается. В печке уютно трещат дрова, за окном слышится стук колес поезда. Тепло.


Часть третья

Помидоры со вкусом помидоров (конец декабря)
— В чем сила брат?
— Сила в деньгах.
— Нет, брат, сила в правде.
Из фильма «Брат-2»

Темнеет. По железной дороге спешит электричка в огнях.
Лена что-то варит на плитке. Она мурлычет под нос мелодию песни, что они пели с Сашей. Мешает в кастрюльке ложкой. Сыплет туда целую ложку соли. Снова помешивает. В дверь стучатся. Лена вздрагивает. Замирает.
— Кто это? — спрашивает она.
— Свои, свои, — раздается чужой мужской голос за дверью.
— Кто свои?
— Открывай!
Лена стоит на месте, не двигаясь.
С той стороны дверь кто-то сильно дергает. Лена озирается по сторонам. Видит на столе нож. Берет его в руку. Прячет за спину.
Дверь дергается сильнее, щеколда отлетает. На пороге — незнакомый здоровый парень в грязной одежде, похожий на еще не совсем опустившегося бомжа.
— Вам кого? — дрожащим голосом спрашивает Лена.
— Мне-то?
Парень заходит в бытовку, идет прямо на Лену. Она отступает к кухонному столу.
— Вы к Саше?
— Да, к Саше, к Саше.
— А-а-а-а… Он на работе.
Парень осматривается по сторонам, продолжает медленно наступать на Лену.
— На складе он, — говорит Лена.
— А, на складе. А скоро будет-то?
Лена поднимает руку с ножом.
— А ну пошел отсюда! — кричит она.
— Тихо, шлюха, — спокойно говорит парень.
Лена держит нож в дрожащей руке.
— Не подходи, — сквозь зубы говорит она.
В глазах ее страх.
Здоровый парень легко перехватывает ее руку левой рукой и правой отбирает нож. Выкидывает его в сторону. Хватает Лену за руку. В этот момент Лена видит, что Саша заходит в бытовку. Он тихо, но быстро хватает с пола полено и бьет им парня по голове. Парень поворачивается к Саше, замахивается на него. Саша бьет парня в лицо. Тот шатается. Но не падает. Саша бьет его снова. Берет за шкирку и вытаскивает из бытовки. Лена стоит, остолбенев, возле стола.
— Ничего, падла, мы еще с тобой встретимся, — хрипит парень.
Он вытирает рукой кровь с лица и с ненавистью смотрит на Сашу. Саша захлопывает дверь бытовки.

Лена и Саша сидят на полу рядом с печкой, прислонившись спинами к стене. Некоторое время они молчат о чем-то. Саша достает из кармана своих по-дурацки больших джинсов небольшой баллончик.
— На вот. Всегда держи при себе, — говорит он и протягивает Лене баллончик.
— Это что еще?
Лена смотрит на баллончик, но не берет его в руки.
— Газовый баллончик, очень сильный, распылишь только, если кто-то нападет на тебя. Поняла?
Лена берет баллончик и вертит его в руках.
— Аккуратнее с ним. Парализует на полчаса. На себя не прысни, — деловитым тоном говорит Саша.
— Спасибо.
Лена дурашливо делает вид, будто прыскает из баллончика на Сашу.
— Слушай, а почему тебя тут никто не трогает? Бомжи сюда не лезут? — спрашивает Лена.
— Потому что у меня есть секрет.
— Какой?
— Это же секрет!
— Значит, не скажешь?
— Нет. Женщины не должны знать мужские секреты.
— Где-то я уже слышала эти разговоры про какие-то особые мужские секреты, — иронично говорит Лена.
— Например?
— Один мой знакомый говорил, что у настоящего мужчины один секрет — блондинка в постели.
Саша внимательно смотрит Лене в глаза. Она отводит взгляд.
— Да нет никакого секрета; место здесь хорошее — до моста и ближайшей станции не меньше двух километров, выход в город через эти трущобы случайный человек не найдет. А я его знаю. Этот… случайно забрел, со станции, значит, не местный, приехал откуда-то на электричке. Он больше не вернется.
Лена молчит.
— Ты как?! — спрашивает Саша.
— Да нормально, — бросает Лена и отмахивается.
— О, совсем забыл! — говорит Саша и поднимается с пола.
Он выходит за дверь бытовки и сразу возвращается. В его руке пакет. Он кладет пакет на стол и вытаскивает из него большую рыбу.
Демонстрирует Лене.
— Что это? — весело спрашивает Лена.
— Рыба.
— И что ты будешь с ней делать?
— Запекать по-французски!
Лена улыбается.

Лена и Саша стоят возле бытовки. Над ними огромное темное небо, переполненное звездами. А вдалеке, там, откуда спешат поезда, встает в небе зарево Москвы.
Лена спит на кровати в бытовке. Возле печки стоит старая раскладушка. На ней подушка и тонкое покрывало. Саша сидит на полу справа от печки, спиной к кровати, на которой спит Лена, и ковыряется в полу. Лена открывает глаза. Видит Сашу. Внимательно смотрит. Когда Саша поворачивается, она быстро закрывает глаза.

Огромный праздничный зал в бизнес-центре. Гигантские мониторы вдоль стен транслируют то, что происходит на сцене в конце зала. В зале расставлены круглые столы, покрытые бело-снежными скатертями. Не меньше ста столов. Столы заставлены блюдами
и бутылками с алкоголем. За столами сидят нарядные гости. В зале невероятно шумно. По залу бегают не меньше сотни одинаковых в черно-белом официантов, вносят с кухни подносы с блюдами и алкоголем, уносят на кухню грязную посуду и пустые бутылки. Над сценой горит вывеска: «Musa Motors! С Новым 2009 годом!» На сцене танцуют девушки в русских народных костюмах с платочками. Танцуют они плохо. Теряют платочки и кокошники, спотыкаются друг о друга. Когда девушки перестают танцевать, в зале гремят аплодисменты гостей. Ведущий говорит в микрофон:
— Спасибо прекрасным девушкам из менеджерского отдела Musa Motors, это было их поздравление с Новым годом. А теперь поприветствуйте представителей экономического отдела компании Musa Motors.
Лена стоит у одного из столов возле стены, убрав руки за спину. Тонкая, натянутая, как струна. На груди справа к белой рубашке прикреплена небольшая табличка: «Официант Елена». За столом, рядом с которым она стоит, сидят шестеро мужчин в строгих, элегантных костюмах. Они едят и выпивают, пьяно, бурно разговаривая друг с другом. Лена смотрит куда-то мимо стола, внимательно наблюдает.

Там, метрах в двадцати, один из столов обслуживает Паша. Он крутится, как волчок. Изящно подносит блюда. Наливает вино в бокалы. Улыбается.
Лена смотрит на него, не отрывая взгляд. Кусает губы. Паша в полумраке зала не замечает Лену. Тем более что она стоит у самой стены в затемненном месте.
Паша наклоняется к одной из женщин за столом, та поднимает на него глаза, что-то шепчет ему на ухо, кокетливо и игриво.
Паша кивает и идет через зал в сторону кухни.
— Девочка! — зовет Лену один из гостей за столом, рядом с которым она стоит. — Слушай, принеси еще вина.
Лена срывается с места и быстро идет в сторону кухни. Чтобы попасть туда, она проходит через весь зал.
На сцене тем временем выступает группа «А-Студио». Солистка мягким голосом поет:
Хранитель-ангел, ты со мной,
Я знаю, где-то за спиной.
Ты научи меня опять
Мечтать.
Гости выходят танцевать в центр зала, где есть свободное место. Места мало, но гости уже так пьяны, что ничего не замечают, они громко смеются, размахивают руками, шатаются.

Лена проходит на кухню. Там страшная суета. Официанты стоят с подносами в очереди к поварам. Повара быстро накладывают еду в тарелки и подают их официантам. Помещение заставлено картонными коробками из-под стеклянной тары. Лена оглядывается, обращается к одному из официантов.
— Скажи, пожалуйста, где можно взять вино?
— Все им мало, свиньям, — говорит парень, — им, вообще-то, не положено добавки. Что стояло на столе — и всё.
— Так ты скажешь?
— Ладно. Там в подсобке еще несколько коробок.
Парень кивает в сторону двери, которая ведет из кухни в отдельное помещение.
— Спасибо.
Лена направляется к двери. Не доходя до нее, она боковым зрением замечает справа, тут же в кухне, среди шума и дыма, среди черно-белых официантов, немного в сторонке, за горой картонных коробок, Пашу с Ольгой. Они упоительно целуются. Лене хватает доли секунды, чтобы увидеть их. Она резко поворачивает и идет прочь. Когда она проходит мимо парня, который направил ее к подсобке, он спрашивает:
— Ну что, нашла?
— Да. Нашла, — говорит она и идет прочь из кухни.

Лена не идет к своему столу. Она идет через зал, проталкивается между танцующими пьяными людьми, среди громкого неестественного смеха, фальшивого пения и криков. Выходит из зала. На ходу снимает черный фартук. В дверях она сталкивается с толстым мужчиной в костюме.
— Куда? Еще не закончилось!
— Я ухожу.
— Денег не получишь.
Лена смотрит на мужчину презрительно. Отцепляет от груди табличку и сует мужчине передник.
Мужчина смотрит ей в след. Лена заходит в раздевалку.
— Совсем распоясались, — буднично говорит мужчина, рассматривая передник и отряхивая его.
Лена хватает свою куртку с вешалки. Она уже отворачивается, чтобы уйти, как вдруг резко поворачивается к вешалке. Смотрит. На вешалке рядом с ее курткой висит ярко-оранжевая курточка. На курточку сверху накинут цветастый воздушный шарфик. Тот самый, который Лена уже видела.

Лена идет по ночной улице. Снега все нет. Бесснежная зима. Только обледенелый асфальт да колючий ветер.
Сон,
Странный сон.
Я вижу отражение себя.
Столько лет
Во мне все слова.
Во мне тишина.

Она идет все быстрее и быстрее, пока не переходит на бег. Бежит она долго. Оставляя позади метр за метром расстояния, дома, магазины, остановки, ларьки, снова дома, кафе, бары…

Лена и Саша сидят рядом возле печки. За окном слышится стук колес проходящего поезда. Гудок, еще гудок. Стук колес стихает.
— …И почему я сразу не увидела в нем этого всего? — глядя на огонь, говорит Лена. — Ведь он в первый же день предал меня… Тогда, в «Крокусе».
— А если бы увидела? Это бы что-то изменило? — серьезно спрашивает Саша.
Лена молчит некоторое время. Не глядя на Сашу, отрицательно качает головой.
— Я больше туда не вернусь, нужно найти нормальную работу, — говорит она, — и жилье…
— У тебя есть жилье, — говорит Саша и пристально смотрит Лене в глаза.
Лена снова отрицательно качает головой.
— Это твой дом, — говорит она.
— Живи здесь, — просит Саша.
— Нет, — твердо говорит Лена, — у тебя своя жизнь, у меня — своя.
— Понятно, — со вздохом отвечает Саша. — Он берет два полена и сует их в печку. Красные отсветы огня освещают его печальное лицо. — Я так до сих пор и не знаю, откуда ты вообще взялась, — говорит он.
— Да ниоткуда.
— И что ты там делала в этом «ниоткуда»?
— Жила. Училась… на учителя русского языка.
— И зачем в Москву приехала?
— Искала…
— Кого?
— Не кого, а что. Смысл жизни.
— Нашла?
— Нет.
— Ты не там ищешь.
— Ты-то откуда знаешь?
— Вижу.
— Почему ты думаешь, что ты все про всех знаешь? Ведешь себя как…
— Как?
— Как будто бы ты король мира.
— «…а на самом деле ты бомж» — так ты думаешь?
Лена молчит.
— Почему ты так живешь? — наконец спрашивает она.
— Мне нравится моя жизнь. Я даже ее люблю. Я пою свои песни, зарабатываю на жизнь достаточно, и никому не делаю плохо. Люди подают мне гроши, для них это ничто, для меня — с миру по нитке, вот и рубашка. Мне много денег не надо. Я сознательно отказался от борьбы, это пустая борьба. Бороться нужно только внутри себя — за добрую сторону своей души.
— И ты ни о чем не мечтаешь?
— Мечтаю.
— О чем?
— А вот об этом вечере.
— То есть?
Саша не отвечает. Он встает. Идет к столу. Ставит чайник на плитку. Включает плитку.
— А ты никогда не хотел стать настоящим музыкантом? — спрашивает Лена.
— В смысле Цоем или Гребенщиковым? Я, к сожалению, не вышел талантом.
— Неправда, ты очень талантливый.
— Неужели это ты сказала?
— Я просто говорю, что вижу. То есть слышу.
— Если Богу угодно, чтобы моя музыка сделала мир лучше, так и будет. Если я родился, чтобы творить, я никуда от этого не денусь, но я не стану пробивать лбом стены.
— То есть ты ждешь, что Бог все даст тебе, а сам ничего не хочешь делать?
Саша возвращается и садится рядом с Леной. Смотрит на нее пристально.
— Вот ты говоришь — искала.
И что ты нашла? А я тебя не искал. Но ведь ты пришла. Ты здесь.
— А я вот встану и уйду. Исчезну. Что тогда? Будешь ждать, что Бог снова меня сюда приведет?
— Если уйдешь, значит, ты будешь не ты.
— А вот я возьму и уйду!
— Не-а, — уверенно говорит Саша.
— Думаешь, если мне негде жить, то я не уйду? Плохо ты меня знаешь!
— Глупенькая, — неожиданно ласково говорит Саша, — никуда я тебя не отпущу.
Он наклоняется к Лене, к ее лицу. Она видит его серые глаза совсем рядом. Они смотрят нежно и пристально. Саша протягивает руку, хочет прикоснуться к ее щеке. Лена отстраняется. Говорит:
— Не надо.
Саша отстраняется. Отворачивается. Молчит. Встает с пола. Берет с вешалки свою старую куртку, гитару и выходит из бытовки.
Лена сидит на полу.

Саша играет в электричке. Он поет печальную песню.

Лена стоит у окна бытовки.

Саша идет с коробкой по вагону, переполненному уставшими людьми с безразличными, пустыми лицами. Некоторые кидают ему мелочь и даже десятирублевые бумажки.

Лена взволнованно ходит по бытовке взад-вперед.

Саша в тамбуре электрички ссыпает мелочь из коробки в полиэтиленовый пакет, который прячет во внутренний карман куртки.

Лена сидит на стуле, опустив голову. Вид у нее расстроенный. Тишина гудит в ушах. Лена смотрит на экран мобильника. Крупными цифрами время: 23.24.

Саша поет в следующем вагоне. Народу в вагоне мало. На одной из скамеек сидит тот самый парень, который влез в бытовку. Рядом с ним сидят еще двое похожих типов. Парень узнает Сашу и толкает локтем приятеля, кивает на Сашу.

Саша идет в потемках по насыпи. За ним идут трое. Он понимает это. Он смотрит по сторонам, ища пути отхода. Но отходить некуда. Он не прибавляет шагу. Вот он видит слева невысокий забор. .Быстро кидается к забору. Парни бегут за ним.

Саша лежит на земле. Трое бьют его ногами. В руке у того парня, который залез в бытовку, сверкает нож.

Лена ходит нервно по бытовке из стороны в сторону. Наконец хватает куртку и выбегает на улицу. Она бежит по насыпи и всматривается в темноту. Тяжело дышит. Кашляет. Останавливается.
— Да что же это такое? — говорит она тихо сама себе. Отдышавшись, бежит дальше. Кричит: — Саша! Саша!
Останавливается. Затаивает дыхание. Прислушивается.
Но только где-то далеко гудит поезд.
— Саша! — кричит Лена.
Бежит дальше. С ужасом останавливается. Замирает на месте на не-
сколько секунд. Всматривается в темноту. На земле кто-то лежит без движения. Лена подбегает к лежащему на земле Саше.
Опускается рядом с ним на колени. Трогает его. Саша не шевелится.
— Саша, Саша, — повторяет Лена.
Лезет в карман, вытаскивает мобильный телефон. Нажимает на кнопки. Экран не загорается.

Лена тащит Сашу. Волосы ее растрепались. Куртка в грязи. Лицо перепачкано. Ей тяжело, но она все равно упорно тащит Сашу.
— Сейчас, сейчас, — приговаривает она успокаивающим тоном, который вот-вот готов сорваться в крик отчаяния.

Саша лежит на кровати в бытовке. Он укрыт одеялом до подбородка. Его вещи валяются на полу.

Лена бежит по пустынной улице города. Озирается по сторонам. Видит павильон у дороги, кидается к нему.
За прилавком спит парнишка.
— Дайте позвонить! — кричит ему Лена. — Проснитесь! Дайте позвонить!
Парнишка открывает глаза.
Лена кричит в трубку мобильного телефона:
— …Я не знаю фамилии… не знаю, сколько лет… не знаю… может, двадцать пять… адрес? Это на насыпи над железной дорогой, на ярославской ветке… Что? Как?! Я не знаю адреса! Да пошла ты!

Вывеска: «Аптека 24 часа». Лена кидается ко входу. Грохочет стеклянная дверь. В окошечко Лена быстро, умоляюще говорит:
— Пожалуйста, помогите, мой друг ранен. У меня совсем нет денег.
— А как я могу помочь? — спокойно спрашивает женщина-аптекарь в белом халате.
— Нужны бинты, антибиотики, что еще? Перекись водорода. Пожалуйста, дайте, я принесу вам деньги… завтра! Обещаю.
— Дам бинт и марганцовку, — спокойно говорит женщина.
Медленно идет внутрь аптеки.

Саша лежит на кровати, на лбу крупные капли пота. Он что-то бубнит, не открывая глаза. Лена греет в ведре на плитке воду.
На стуле рядом с кроватью стоит таз с водой. Вода нежно-сиреневого цвета. Лена аккуратно, сосредоточенно промывает Сашину рану на животе.
Бинт справа на животе у Саши весь в крови. Саша бледный, с темными тенями под глазами неподвижно лежит на кровати.
Лена укрывает его одеялом. Смотрит на него. Протягивает руку и нежно проводит ею по его мокрым от пота коротким волосам.
— Потерпи, — говорит она.

Лена вытаскивает зарядку из телефона. Выходит на улицу из бытовки.
Летит мокрый снег крупными хлопьями. Лена вынимает из кармана куртки мобильный телефон. Нажимает кнопки. На мониторе появляется надпись: «Ваш баланс 10 руб. 23 коп.».
Лена набирает номер. Прикладывает трубку к уху. Слушает длинные гудки. Наконец трубку на том конце связи снимают.
— Алё. Чё звонишь? — раздается недовольный сонный голос Ольги.
— Оль, помнишь, ты говорила про Гурама и его брата?
— Ну! И чё?
— В общем, я решила…
— Чё ты решила?
— Расписаться с ним…
— А! — В голосе Ольги слышатся ядовито-радостные нотки. — А говорила — проституция. Молодец! Умнеешь. Ладно, я с ним поговорю насчет тебя и дам твой телефон.
— Спасибо, Оль… Только, пожалуйста, сделай это сейчас! Срочно.
Лена отключает связь.

Лена подходит к печке. Садится на пол. Поднимает коврик. Прощупывает пол под ковриком. Нажимает на половицу. Что-то трескает. Половица проваливается. Лена сует руку в образовавшуюся дыру.

Лена в одежде ложится на кровать рядом с Сашей. Берет его руку и прижимает к своей щеке.

День. Старенький «Хёндай» с тонированными стеклами стоит на пустыре.
С одной стороны — бетонный забор, с другой, метрах в трехстах, — обычные типовые дома спального района Москвы. В машине сидят двое. Гурам, полный мужчина сорока пяти лет в сером пальто, сидит за рулем, рядом с ним — Рустэм, мужчина лет тридцати пяти, помельче, вертлявый.
— Что за девочка такая, Гурам? — спрашивает Рустэм.
— Ольга сказала, очень глупая девочка. Совсем наивная, как ребенок.
— Деньги не будем ей отдавать. Не пойдет же она в милицию.
— Ха-ха-ха! А ты думал, я ей деньги буду отдавать?

Лена садится в машину на заднее сиденье за Рустэмом. На шее у Лены большой шарф, закрывающий подбородок. На глазах солнцезащитные очки с широкими стеклами.
— Здравствуйте! — говорит она.
— Здравствуй, девочка. Паспорт свой покажи.
— Зачем?
— А как ты думала? Проверить, гражданка ты России или нет. Подходишь ли нам.
— Не верите, что ли? Русская я, русская.
— Почему в очках?
— А я стесняюсь.
— Сними.
Лена на миг снимает очки и снова надевает их.
— Вот и хорошо. Давай паспорт,
я пойду, все улажу, а вы с Рустэмом пока тут пообщаетесь.
— Как это вы уладите?
— Просто, девочка, просто. Ты паспорт давай.
— А вы деньги покажите, сто тысяч.
— Ишь, какая! Фильмов насмотрелась.
— Так, а может, у вас фальшивые, откуда я знаю.
— Рустэм, покажи ей деньги.
Рустэм достает из потайного кармана кожаной черной куртки тонкую пачку красных пятитысячных купюр. Показывает Лене.
— А внутрь дайте заглянуть? — просит Лена.
Рустэм быстро пролистывает перед ее глазами все купюры.
— Отлично. Теперь я вам верю, — говорит Лена.
— Ну, паспорт давай, дело десяти минут.
— Ага, сейчас, — говорит Лена.
Она лезет во внутренний карман своей короткой курточки и вынимает из него пистолет с глушителем
и приставляет к затылку сидящего перед нею Рустэма. Снимает с предохранителя.
— Давай сюда, — говорит она.
Рустэм бросает испуганный вопросительный взгляд на Гурама. Тот вжался в сиденье, согласно кивает. Рустэм лезет за пазуху, ковыряется там, медленно и аккуратно протягивает Лене деньги. Лена хватает их и сует их во внешний карман куртки.
— Ой, будут у тебя проблемы, девочка, это ты плохо делаешь, — говорит Гурам.
— Ага. Знаю.
Лена нажимает левой рукой кнопку на двери. Стекло опускается на шесть сантиметров. Лена по-прежнему держит дуло пистолета у затылка Рустэма.
— Сидите тихо, — говорит Лена.
Она открывает дверь. Спиной вылезает из машины. По-прежнему нацеливая пистолет на братьев.
— Дура, — говорит Рустэм, — я тебя убью.
Лена захлопывает за собой дверь. Она наклоняется к окну, вынимает из кармана баллончик и распрыскивает его в салон на братьев. Те кричат, хватаются за глаза. Лена быстро натягивает шарф на нос. Гурам пытается выскочить из машины. Но не может нашарить ручку, газ разъедает ему глаза.
Лена щелкает предохранителем. Сует пистолет во внутренний карман. Баллончик сует во внешний карман. Это она делает уже на бегу. Она бежит так быстро, как это возможно.
Лена бежит очень долго, плутает дворами. Выбегает на людную улицу. Пробегает мимо остановки. На остановке стоит автобус. В переднюю дверь уже заходит последний пассажир. Лена запрыгивает в автобус, передняя дверь закрывается, и автобус едет в неизвестном направлении.

Лена сидит в автобусе и тяжело дышит.

Они видели небо,
Видели вместе,
Падали в воду,
Зажигали гирлянды,
Тратили деньги,
Прятали слезы.
Они ели друг друга,
спали друг с другом
Ровно два года
И катились по рельсам
Без интереса
В заданных позах…

Лена выходит из автобуса у метро. Забегает в метро. Бежит вниз по эскалатору.

Лена стоит в телефонной будке. Она кому-то звонит. Разговаривает. Снова набирает номер. Снова что-то говорит в трубку.

Лена протягивает несколько пятитысячных бумажек хорошо одетой женщине лет сорока пяти. Та добродушно улыбается. Лена отвечает ей одной из самых лучезарных улыбок. Женщина протягивает Лене связку ключей.

Лена снова в телефонной будке. Она снова набирает номер. Что-то говорит в трубку.

Ночь. К бытовке подъезжает неприметная «шестерка». Машина останавливается. Из нее выходят Лена и мужчина лет пятидесяти — шофер. Лена заходит в бытовку. Мужчина остается ждать ее у входа.
Лена и шофер под руки ведут Сашу к машине. Саша едва передвигает ноги. На нем его старая черная куртка и черная шапка. Лена и мужчина усаживают Сашу на заднее сиденье. Лена садится сзади, кладет голову Саши к себе на колени.

Машина едет по ночным пустынным улицам Москвы.
Саша лежит в чистой широкой кровати у большого окна. Из окна льется яркий дневной свет. В комнате просторно, чисто и уютно. Светлые обои на стенах. Большая плазменная панель. Рабочий стол и столик для чая. Два кресла. Все дышит свежестью и недавним ремонтом.
Бледное лицо Саши на белой подушке. Его руки поверх белого одеяла. Над его кроватью установлена капельница. Лена и мужчина лет пятидесяти в белом медицинском халате стоят возле кровати Саши.

Лена покупает в магазине продукты. Кидает в корзинку все подряд — помидоры, огурцы, апельсины, лимоны, пельмени, хлеб, майонез…

Ночь. Лена сидит возле Сашиной постели. Она клюет носом, закрывает на несколько секунд глаза, но резко открывает их. Низко наклоняется к Саше, прислушивается. Отстраняется. Прижимает два пальца к вене на его шее. Долго прощупывает пульс. Убирает руку. Сидит. Смотрит в никуда. Снова клюет носом. Снова закрывает глаза и просыпается, когда голова резко падает на грудь. Снова наклоняется к Саше и слушает его дыхание.

Комната озарена дневным светом. Саша открывает глаза. Он видит перед собой размытый силуэт Лены. Закрывает глаза, снова открывает их. Лена сидит напротив него у кровати.
— Где я? — спрашивает Саша слабым голосом.
— В раю.
Лена радостно улыбается.
— Как мы сюда попали?
— Ладно, успокойся, спи давай, ты еще нездоров, чтоб задавать столько вопросов.
— Мне надо домой, — говорит Саша и пытается приподняться.
— Ты уже дома. Спокойствие!
Лена укладывает Сашу на подушку.
— Потом, все потом. Спать, спать, спать! — говорит она командным тоном.
— Ничего не понимаю.
Лена смеется.

Лена лежит рядом со спящим Сашей на постели. Она в джинсах и свитере. Она смотрит на Сашу. Смотрит, не отрываясь. На лице ее покой и радость. Саша открывает глаза. Смотрит на Лену. Они молча лежат и долго вглядываются друг в друга.
— Наконец-то я тебя нашла, — тихо-тихо говорит Лена.
Саша проводит рукой по ее волосам. Она закрывает глаза.
— Скоро мы с тобой уедем далеко-далеко отсюда, — говорит Лена.

Спят. Всё так же: Саша под одеялом, Лена поверх одеяла в одежде.

Саша полусидит в кровати. Лена подносит ему тарелку с супом. Хочет кормить его с ложки. Саша жестом руки останавливает ее.
— Откуда у тебя деньги? — строго спрашивает он.
— Я их украла, — честно и спокойно отвечает Лена.
— Ага, а я Пушкин, — говорит Саша.
— По-моему, ты гораздо лучше его, — говорит Лена.
Саша внимательно смотрит Лене в глаза.
— Украла? — спрашивает он.
— Ага.
Саша в бессилии закрывает лицо руками.
— Ты себя погубила. Из-за меня!
Лена садится рядом с ним, убирает руки от его лица. Смотрит на него.
Он поднимает глаза, сокрушенно говорит:
— Что я наделал, придурок… Доигрался…
Лена же смотрит беззаботно и спокойно. Она не слушает его.
— Давай-ка поешь, — говорит она.
Лена кормит Сашу с ложки супом.
— Ты сим-карту выкинула? — спрашивает Саша.
— Ага, и телефон выкинула, — улыбаясь, говорит Лена. — Ты что, фильмов насмотрелся?
— Да они найдут тебя!
— Не-а, никто не знает, где мы.
— А хозяева этой квартиры?
— Случайные простые люди.
— Ты даже не спрашиваешь, откуда у меня этот пистолет?
— Когда-нибудь ты мне все расскажешь.
— Ты же ничего не знаешь обо мне, — говорит Саша.
Нежно дотрагивается рукой до Лениной руки.
— Знаю достаточно, — отвечает она.
— Тебе не страшно было? — спрашивает он тихо.
— Нет, совсем не страшно, — говорит Лена.
Она опускает руку, кладет ложку в тарелку. И вдруг разражается рыданием. Саша тянет к ней руки. Она садится ближе к нему. Он ее обнимает. Гладит по голове.
— Девочка моя родная, прости меня, — говорит Саша.
— Я очень испугалась, что больше никогда не увижу тебя. Что больше никогда не поговорю с тобой… — отрывисто, через рыдания говорит Лена.

Лена идет по вещевому рынку. Деловито разглядывает шмотки. Продавцы наперебой зазывают покупателей.
У Лены в руках пакет, уже наполненный покупками.

В дверь звонят. Саша вздрагивает. Встает с постели. На цыпочках идет к входной двери. Смотрит в глазок. Видит мужчину лет пятидесяти. Выдыхает. Отстраняется от глазка. Прижимается спиной к двери.
— Сын, открой дверь, — слышится приглушенный мужской голос за дверью.
— Как ты меня нашел? Ты что, следил за мной? — раздраженно спрашивает Саша.
Мужчина на площадке хорошо, дорого одет, ухожен. Он высокий, стройный, светловолосый, похож на Сашу, только со стильной ухоженной бородкой и усами.
— Сашка, открой, я только сейчас узнал, что с тобой случилось и сразу сюда.
Саша хмыкает.
— Надо же — только сейчас! Твоя агентура хреново работает! — с издевкой говорит он.
— Ты бы мог позвонить мне, я бы поместил тебя в лучшую клинику, — взволнованно говорит мужчина.
— Уходи…
— Я принес вещи, еду. Сашка, прекрати эти игры. Сам видишь, как далеко это зашло. Ты же мог погибнуть.
— Но не погиб.
За дверью непродолжительное молчание.
— У тебя ведь теплой одежды нет, — огорченно говорит мужчина.
— Ничего, заработаю… честным путем.

На рынке стоит невозможный шум. Продавцы переходят на ломаный русский и обратно на родной, машут руками. Лена стоит у лотка, по-хозяйски осматривает джинсы.
— Из швов везде нитки торчат, что ж это за «Левис»? — говорит Лена.
— Настоящие, девушка, я тебе говорю, — нагло врет продавец.
Продавец подает ей другие, она осматривает их. Возвращает.
— Черные не хочу, не модно, — говорит Лена.
Продавец дает следующие. Лена осматривает джинсы, улыбается, кивает.
— Ничего, — говорит она, — эти беру.
Продавец сворачивает джинсы. Лена протягивает ему купюру. Идет дальше вдоль торгового ряда. Вдруг вздрагивает, испуганно смотрит в конец торгового ряда. Там спиной к ней стоит полный мужчина в элегантном сером пальто — Гурам. Он с кем-то разговаривает. Лена срывается и стремглав бежит прочь. Мужчина поворачивается, и, оказывается, это не Гурам, а кто-то другой.

Саша смотрит в окно. У подъезда стоит шикарная серебристая иномарка. Она отъезжает. Саша отстраняется от окна.

Саша открывает дверь в подъезд. На площадке перед квартирой стоят два больших пакета. Один наполнен дорогими продуктами. Другой — со знаком дорогого бренда Lacost, с изображением крокодила. Саша забирает пакеты, заходит в квартиру и закрывает дверь.

Лена, запыхавшись, бежит по двору. Быстро взбегает по лестнице подъезда. Открывает ключом дверь в квартиру. Заходит. Бросает пакет на пол. Стоит, прижавшись к стене, тяжело дышит. Саша выходит ей навстречу в майке и трусах, обнимает.
— Что случилось? — говорит он.
— Да ничего!
Лена берет пакет и вытаскивает из него джинсы и свитер. Красивый теплый темно-синий свитер толстой вязки.
— Погляди, — говорит она. — Это тебе.
Саша хмурится.
— Откуда?
— Тебе нужна приличная одежда. Не беспокойся, это дешево.
— Мне это не нужно. Ты рисковала, чтобы покупать это барахло?
Лена молчит. Бросает на пол одежду. Тихо говорит:
— Я ведь раньше не знала, зачем живу. Все искала, искала смысл. И все оказывалось обманом, ошибкой. А потом, когда я тебя вытащила оттуда, вылечила, я поняла, что живу я для того, чтобы тебя спасти. Чтобы ты не погиб там в бытовке один. Понимаешь?
Саша крепко обнимает ее. Они стоят молча, прижавшись друг к другу.
— Я еще купила помидоры со вкусом помидоров… Без канцерогенов, — говорит Лена.
— Без канцерогенов? Ну нет, я такое не ем, я не козел!
Оба смеются.

День. Лена едет в трамвае по Москве. Окно покрыто инеем и льдом, но Лена отогрела кружок и смотрит в него. С интересом рассматривает красивые старинные здания. Через кружок в окне, расписанном морозными узорами, видно, что город готовится к Новому году. Витрины украшены елочками, блестящим «дождиком». Люди спешат за подарками, у всех светящиеся лица; люди надеются, любят и ждут, они верят в необходимость и значимость наступающего праздника, в силу подарков и слов, люди хотят, чтобы все было «слава богу». Пушистые шубки, тонкие каблучки ступают на снег, и снег хрустит, скрипит, хрупкие елочные шары, шампанское, мандарины, румянец, тяжелые пакеты, наполненные вкусными продуктами к столу…
Саша вытаскивает из-под кровати пакеты, принесенные отцом. Садится на кровать. Вынимает из пакета вещи: теплая куртка, зимние ботинки, свитер, джинсы… Вздыхает. Бросает все обратно в пакет.

Саша выходит из подъезда. Рядом с подъездом стоит большой контейнер для мусора. Саша ставит на него пакеты. Возвращается в подъезд. К контейнеру тут же подходит оборванный мужичок. С интересом роется в пакете с едой. Сует в рот крупный красный помидор. Другой рукой роется в пакете с одеждой. Вытаскивает ботинки. Садится на бордюр, переобувается в новые ботинки.

Лена заходит в квартиру. Быстро скидывает ботинки.
Лена стоит перед Сашей в комнате и держит обе руки за спиной. На Саше новые, купленные Леной джинсы и майка. Лена радостно улыбается и весело говорит:
— У меня есть два!
— Два? — со своей бессменной улыбкой недоумевает Саша.
— Два билета на наши имена!
Лена вынимает руки из-за спины и показывает Саше два желтых прямоугольных плотных листка. Она крутит их у Саши перед лицом и смеется.
— Куда? — непонимающе спрашивает Саша.
— В Оленегорск! Поезд отправляется через два часа, — весело говорит Лена.
— В Оленегорск? Это что такое? — весело спрашивает Саша.
— Это дом.
— Дом?
— Да. Мы поедем туда! Знаешь, как нам там хорошо будет!
— Нам разве здесь плохо?
Лена пожимает плечами.
— Здесь моя жизнь, работа, я не хочу отсюда уезжать. Оленегорск! Кому я там буду петь? Оленям? — говорит Саша.
— Почему? Мне.
— А ты будешь работать учительницей русского языка?
— Почему нет?
— Ты сама знаешь, почему ты оттуда уехала.
Лена молчит. Смотрит в сторону.
— Как мы будем жить? Я не смогу тебя обеспечить.
Лена поднимает глаза. Странно, грустно улыбается. Убирает руки с билетами за спину.
— Слушай, давай, я сгоняю в магазин, куплю чего-нибудь вкусненького, приготовлю ужин. А? Я уже больше не могу сидеть на больничном, — переменяя тему, бодро говорит Саша.
Лена согласно кивает головой. Вынимает из кармана штанов несколько купюр в пятьсот рублей и протягивает Саше.
Саша берет одну купюру и сует ее в карман. Надевает темно-синий теплый свитер. Подходит к Лене, обнимает ее, целует в щеку и говорит:
— Я мигом.
За ним захлопывается дверь. Лена стоит посреди комнаты.

Поезд Москва — Мурманск стоит на четвертом пути Ленинградского вокзала. Люди спешат с котомками по перрону.

В комнате на тумбочке, на пачке купюр, оставшихся от украденных ста тысяч, лежит один желтый билет.

Лена стоит у открытой двери вагона и всматривается вдаль, в начало перрона, на выход из вокзала к путям. Она вглядывается в лица. Из дверей все время выходят и выходят люди.
— Отправляемся! — говорит проводница.
Лена уходит в вагон. Проводница закрывает дверь.

Саша стоит в комнате перед тумбочкой, на которой лежат деньги и билет. Он садится на кровать. Бросает пакет с покупками на пол. Отодвигает билет от денег. Берет деньги и пересчитывает их.

Поезд мчится прочь из Москвы. У окна плацкартного вагона сидит Лена. Отрешенно смотрит в окно на московские огни, начинающие разгораться к вечеру.

В съемной квартире в городе Пушкино, в той самой квартире с цветастым шарфиком на стуле, сидят на полу Ольга и Паша. Ольга растрепанная и в слезах. Паша с разбитым в кровь лицом. По комнате нервно ходят братья Гурам и Рустэм.
— Вы кого мне подогнали? — кричит Гурам. — Глупая девочка, значит, говоришь? — рявкает он на Ольгу.
— Глупая девочка твоя у меня сто штук спиз**ла и чуть башку не про-стрелила! — рычит Рустэм.
— Говорите, где она? Или вы мне должны будете сто штук и проценты! — кричит Гурам.
— Гурам, я не знаю, где она, — с плачем говорит Ольга. — Она где-то комнату хотела снимать.
— Так ты не знаешь, где она?
Хули! Придется мне твой паспорт забрать и тебя с братом расписать! А ты, Паша, давай думай, где девочку найти, вспоминай, а то Рустэму придется жениться на твоей женщине!
— Да пусть женится. Мне-то что? — безразлично говорит Паша.
— Скотина! — шипит Ольга, с ненавистью глядя на Пашу.

В полупустой электричке с обледенелыми окнами, с уставшими лицами пассажиров Саша поет свою песню. Играет на гитаре. На нем все та же черная шапочка, натянутая до бровей, черная старая куртка. Только свитер из-под расстегнутой куртки новый.

Москва...

Описание ребенка прилагается

Экзамен. «Моего брата зовут Роберт, и он идиот», режиссер Филип Грёнинг

На XII «Волоколамском рубеже» наградили лучшее военно-патриотическое кино