Глоток горечи

В отношении «Горького вкуса свободы» встает вопрос, политический ли это фильм. У нас политического кино не делают, а тут вдруг выходит картина российского автора, пусть и сделанная на американские деньги, где речь идет об убитой по политическим мотивам очень известной журналистке-правозащитнице. Значит, кино политическое?

Отец Марины Голдовской — Евсей Голдовский, крупный специалист по технике кино и изобретатель, стоявший у истоков ВГИКа.

В 30-е годы по доносу он попал на Лубянку, откуда вскоре вышел оправданным, но никого не предавшим. После общения со следователем у него не осталось ни одного зуба, и до конца жизни, по воспоминаниям Марины Голдовской, ее отец не мог спать по ночам. Он никогда не рассказывал дочери о том, что происходило на Лубянке.

Кино Голдовской, конечно, политическое и никаким другим быть не может. Откровенно политическим оно было уже тогда, когда она снимала «Архангельского мужика» и «Власть Соловецкую», было политическим в «Осколках зеркала» и «Анатолии Рыбакове». Первый русский фермер и ранее скрытая информация об ужасах в советском концлагере в равной степени были обвинением, брошенным системе. Просто каждый раз это было нечто локальное, связанное с конкретной темой.

«Горький вкус свободы» — более серьезное политическое обвинение. Сюжет охватывает двадцать лет, которые прошли с момента, когда Голдовская впервые сняла чету Политковских, до ситуации, когда осталось

снимать только свидетелей, потому что Анну убили. Политический посыл фильма прост и недвусмыслен: какая бы власть в эти годы ни была, она осталась бесчеловечной, и бороться с ней один на один могут лишь мечтатели.

Голдовская тоже мечтает и все время надеется на что-то. Она не случайно вставляет в фильм о Политковской фрагменты из «Осколков зеркала», комментируя которые она удивляется своему и всеобщему простодушию в 1993 году. Голдовская, наверное, никогда не станет снимать свой «Флэшбэк», но «Горький вкус свободы» ближе всего к «личному» фильму Герца Франка. Это первый фильм, в котором Голдовская не просто много говорит за кадром — больше, чем в какой-либо другой своей работе. Это еще и картина, в которой мы постоянно видим автора: она оставляет в кадре свое отражение в зеркале, лицо, закрытое камерой, — это как бы и отражение героини. Понимаем: Голдовской важна ее внутренняя связь с Политковской, их близнечество. Обе верят в то, что могут что-то поменять в жизни. Обе женщины, которым пришлось заняться мужскими профессиями (Голдовская закончила операторский факультет ВГИКа, и ей пришлось самой снимать кино, потому что ни один режиссер не хотел работать с женщиной-оператором) и преуспеть в них. Обе были поняты и поддержаны Америкой, в то время как Россия одну из них фактически выкинула за ненадобностью (как и все документальное кино в 90-е), а другую уничтожила. Обе — сильные женщины, которым часто не на кого было рассчитывать, кроме себя.

Получается, что «Горький вкус свободы» относится к «личной документалистике». В конце 80-х прогремел со своим фильмом «Марш Шермана» Росс Макэлви. Постоянный закадровый монолог автора был для такого кино важен, но его было бы не недостаточно, если бы не было другого слагаемого. Росс Макэлви постоянно носит с собой камеру и снимает все, что происходит в его жизни, ведет видеодневник. Снимает без какой-то определенной цели знакомых, интересных людей на улице, снимает себя, если хочет сказать что-то. Когда появляется идея фильма, среди тонн материала остается только найти нужные фрагменты и доснять необходимое. С одной стороны, легко фиксировать, с другой — слишком сложно организовать. Поэтому в документалистике мало таких, как Макэлви.

Марина Голдовская тоже постоянно ходит с камерой и всех снимает. Снимает таких людей, что временами готов возопить, как хочется увидеть фильмы с их участием. Но при этом Голдовская редко (кроме «Осколков зеркала») позволяет себе личные высказывания. Даже убрала авторские размышления из телевизионной версии «Рыбакова», оставила только интервью с писателем. Она предпочитала оставаться за кадром, стараясь не мешать людям раскрываться. Видимо, сказывалось операторское воспитание.

В «Горьком вкусе свободы» автор вступает в диалог со своей героиней, в спор, который длится двадцать лет. Спор, пожалуй, и с самой собой. Вот живут два человека, супруги Политковские. Он — звезда знаменитой в 90-е телепрограммы «Взгляд», она — соратница, единомышленница. У них похожие выражения лиц, одинаковая скороговорка и огромная уверенность в своих силах. Счастливая семья в ожидании перемен. Ельцин взбирается на танк, Горбачев клянет тех, кто его предал, а Политковские готовы пусть к тяжелым, но преодолимым препятствиям на пути к свободе.

Проходит несколько лет. Политковские расстались. Журналистка Анна из «Новой газеты» стала еще правозащитницей, постоянно ездит в Чечню. Она рассказывает всему миру о зверствах российских солдат и о жертвах среди мирного чеченского населения. Ее не одобряют коллеги, ненавидят высшие армейские чины, а террористы — между расстрелами очередных заложников — требуют именно Политковскую для ведения переговоров. Она знаменита на весь мир и приглашена в США получить премию за мужество в журналистике. Выходят ее книги. Со временем в Норвегии находится богатый издатель, который готов сложить к ногам Анны все свое состояние, дать ей все, что только может хотеть женщина. Он предлагает ей руку и сердце. Но она остается верной своей миссии.

Проходит еще несколько лет. Политковская убита. Весь мир в шоке. Путин в своей речи подчеркивает, что влияние журналистки Политковской в политическом отношении было ничтожно: этим аргументом он снимает с себя подозрения в какой-либо причастности властей к организации убийства. Журналисты осторожно говорят о том, что Политковская не во всем была права, хотя ее есть за что уважать. Дети говорят все той же скороговоркой, что и родители, но надежды в их глазах не видно. Политковский постарел, его оптимизм улетучился, в нем сложно узнать бывшую телезвезду.

Видно, что Голдовская в этой семье — своя, Политковские ее не боятся, рассказывают ей даже интимные вещи. Она ведет видеодневник, приезжая время от времени из США, где живет с мужем. Анна Политковская, ее близкая подруга, которую убили неизвестные, — это несколько очень ярких страниц из дневника, дополненных интервью о ней с теми, кто еще что-то значит в нашей журналистике. Но это все равно страницы из дневника Голдовской, у которой когда-то ни за что ни про что забрали отца на Лубянку. О нем Берия, наверное, тоже бы сказал, что влияние Евсея Голдовского на политическую ситуацию даже не стоит обсуждать. Просто Евсею повезло — он вернулся домой, а Анна — нет.

Сергей Сычев. Глоток горечи. "Искусство кино", 2012, №1.