Телосложение и вычитание. «1+1», режиссеры Оливье Накаш, Эрик Толедано

Французский кинохит весны 12-го года — сентиментальная комедия «Неприкасаемые» («1+1» в российском прокате) о межрасовом, межклассовом, межпоколенческом и межкультурном союзе головы и тела. Обманчиво поверхностный, на вид неприхотливый образец мейнстрима, этот фильм собрал рекордный мировой бокс-офис, но практически ни у кого не вызвал подозрений в философской глубине.

Филипп — это голова

Двадцатилетний сенегалец Дрисс (Омар Си) едва освободился из тюрьмы, куда загремел на полгода за кражу, и теперь приходит собеседоваться в некий частный дом — старинный аристократический дворец в самом центре Парижа, который многие не отличат от Лувра. Официальная цель его визита — предложить свою кандидатуру на вакантную позицию помощника домохозяина Филиппа (Франсуа Клюзе), фактическая — поскорее подписать бумагу об отказе, необходимую для оформления пособия по безработице.

В том, что ни один работодатель, находясь в ясном уме и здравой памяти, не возьмет такого гопника в приличный дом, Дрисс не сомневается ни секунды; вероятно, потому в порядке превентивной компенсации решает прихватить с собой обнаруженное в одном из залов яйцо Фаберже — разумеется, подлинное, как и все в этом доме. В дальнейшем выясняется, однако, что Филиппу — полностью парализованному ниже шеи вследствие любительских занятий планеризмом — нужен именно такой помощник, как герой Омара Си. И что двум этим антиподам (как того и требует шаблонная драматургия, без труда предвиденная даже минимально искушенным зрителем) суждено стать чем-то вроде идеальной пары — неразлучной, колоритной и весьма оригинальной.

Простое сложное кино

Несмотря на мировой триумф и одобрительную в целом прессу, «1+1» принадлежит к своеобразной категории картин общедоступных, но непонятых, всем хорошо известных, многими любимых, но по-настоящему не признанных. Кажется, художественная неоригинальность фильма, его нахрапистая конъюнктурность и общая непритязательность ловко обманули всех, включая, может быть, и его создателей.

Изученные автором этих строк отзывы французской, русской и англоязычной прессы (числом до четырех десятков) по большей части состоят из описания нехитрого сюжета, выстроенного сплошь на крайних оппозициях (богач — бедняк, князь — грязь, больной — здоровый, белый — черный и т.д.) и на оценке этих оппозиций в плане их убедительности, смелости, комизма, социального послания. Кого-то эти оппозиции устроили, кому-то не хватило остроты (по мнению последних, благожелательного негра следовало бы заменить на менее сговорчивого и более угрюмого араба). Третьи обнаружили циничную эксплуатацию зрительских эмоций и откровенный колониализм; на четвертых этот авторский цинизм действует, как заживляющий бальзам. Приблизительно две трети рецензентов оценили неполиткорректность фильма положительно, прочие — нейтрально или отрицательно (см., например, рецензию в Variety). Во многом расходясь между собой, эти отклики единодушны в главном: именно political incorrectness — центральная черта картины, определившая в ней все остальное, стриптизерский шест, вокруг которого «неприкасаемые» извиваются, разоблачаются и пляшут.

Нет смысла отрицать, что без целенаправленных, тщательно отобранных и непрерывных издевательств над серьезными вещами (такими как проблемы, например, меньшинств или социальное неравенство) картина не завоевала бы и сотой доли своего успеха. Несомненно, именно они — под видом шуток, гэгов, поведенческих реакций, якобы невымышленных фактов («фильм основан на реальных событиях») и т.д. — ответственны за пресловутую (и скрупулезно вычисленную) провокативность, каковая, в свой черед, и обеспечила неслыханные кассовые сборы. Однако это измерение (назовем его условно социальным) в фильме не единственное и даже, мягко говоря, не основное. Чтобы показать иной его потенциал — к примеру, экзистенциальный, — зададим один простой вопрос: кем Дрисс работает на самом деле? Как правильно — коротко и емко — называется его фактическая должность?

Кто здесь?

Базовый, казалось бы, вопрос — поскольку с трудового соглашения картина начинается, а расторжением его заканчивается — незаметно выпал из всеобщего внимания. Это примечательное упущение, думается, не случайно. Сценаристы явно позаботились о том, чтобы профессиональный статус Дрисса оставался как бы самоочевиден, благо возлагаемые на него служебные обязанности не представляют тайны за семью печатями и предъявлены в картине крупным планом.

Итак, кто вы, мистер Дрисс? В опубликованном Филиппом объявлении, судя по всему, была указана вакансия «помощник». То же мы читаем и в синопсисе. Рецензентов эта должность не смутила, и в итоге персонаж Омара Си — «помощник», дрейфующий, в зависимости от контекста, между «няней», «ассистентом», «секретарем-референтом», «личным водителем» и «сопровождающим лицом». Разумеется, все превосходно понимают, что работа Дрисса много шире суммы этих перечисленных профессий, что во многом связь его с Филиппом неформальна и граничит с чем-то вроде дружбы. Но всеобщая уверенность, что фильм заведомо поверхностен, привела к тому, что многие вопросы оказались никому не интересны.

Чтобы вычислить реальную, а не официальную вакансию, зачем-то отданную Дриссу, перечислим обязательные качества — профессиональные и человеческие, — которые она предполагает.

Сразу ясно, что квалификация медбрата, канцелярские таланты и элементарная воспитанность (необходимая, если бы Филипп подыскивал себе доверенное, например, лицо) в их число не входят: Дрисс не обладает ни одним из них, а некоторые не освоит даже в перспективе.

Чем объясняет сам Филипп свой выбор? Дикарским темпераментом и варварской жестокостью явившегося кандидата, которому, в отличие от прочих соискателей, плевать, что перед ним калека. Отсюда вывод: эксцентричному миллиардеру хуже горькой редьки надоели сердобольные сиделки с их казенной скорбью. И поскольку это объяснение идеально соответствует интерпретации комедии как гимна неполиткорректности, постольку всех оно вполне устроило.

Удивительное рядом

Дикарская жестокость Дрисса, безусловно, нравится Филиппу, который даже в инвалидном кресле сохраняет аристократическое самообладание и не терпит жалости к себе. Бестактная манера нового помощничка протягивать парализованному шефу зазвонивший телефон не бесит, а бодрит и веселит Филиппа: в этих выходках он ценит и неподражаемое, недоступное интеллигенту варварство, и приятное свидетельство того, что кто-то, пусть на две минуты, забывает о его параличе.

И все же не жестокостью единой — есть у Дрисса и другие ценные ресурсы. Так, не меньшее значение имеют его молодость, могучее здоровье и мускулатура — и не только в том банальном смысле, что слуга, способный постоять за своего хозяина или, подхватив его подмышки, станцевать с ним вальс, — не слуга, а мечта. Как повышенный тестостерон и олимпийская наружность, эти качества не дополнительные плюсы, а решающие требования к кандидату: они определяют суть той должности, на которую Дрисс благополучно принят, а именно — на должность человеческого тела.

И это не метафора, а самое буквальное определение основной обязанности молодого человека: Дрисс служит полноценным внешним телом, как бы арендуемым в рабочие часы Филиппом (при ненормированном графике).

И арендуемым не столько для того, чтобы ухаживать за боссом (эти мелочи Дрисс худо-бедно освоит в процессе), сколько чтобы жить в его присутствии — и, по возможности, на полную катушку.

Речь именно о теле, а не, допустим, о массовике-затейнике или многостаночнике-актере, поскольку Дрисс не сознает, что служит телом, и этого осознания от него никто не ждет. Скорее, требуется относительная бессознательность, наивное непонимание, за какие такие коврижки работодатель выбрал именно тебя. Ее у Дрисса тоже больше чем достаточно, отсюда и его природная наивность, искренность и прямодушный нрав, удобный для манипулятора-владельца — ведь внешне подключаемое тело всегда в заметной степени самостоятельно, в этом его прелесть и опасность. Не предъяви Дрисс с самого порога благоухающий букет всех этих качеств, собеседование было бы провалено.

Теперь понятно, почему Филиппа не смутили ни отсутствие у соискателя элементарных навыков и знаний, ни преступные наклонности и «уголовка» в прошлом, ни пролегающая между ними классовая пропасть. На кону — шанс видеть, чувствовать и вместе проживать все то, на что способно тело взрослого, здорового, красивого мужчины.

Поэтому, как только Дрисс освоил самые простые процедуры по уходу за парализованным Филиппом, мы все чаще видим парочку, проводящую досуг. Разумеется, досуг у шефа, а Дрисс всегда при исполнении, но парадокс его работы (и отличие от санитара, референта, няни и т.д.) в том и состоит, чтобы бездельничать, озорничать и радоваться жизни на глазах и с разрешения Филиппа (а иногда — без разрешения), широко используя свои роскошные физические данные. Не случайно Дрисс так обожает танцевать, а к любимой популярной музыке относится с нехарактерной для него серьезностью и пафосом. Трудясь в негласной, странной роли самого себя, Дрисс помогает своему работодателю присутствовать и виртуально, интеллектуально, эмпатически переживать и проживать все то, что однажды стало для него физически неосуществимым.

И если вдуматься (не говоря уже — довериться тому, как наслаждается Филипп, следя за выходками Дрисса): что здесь такого необычного? Что заставляет нас вдруг понимать другого человека? Благодаря чему нам кажется, что мы способны чувствовать эмоции животных? С чего бы ощущениям Филиппа, который подключился к Дриссу, оставаться чисто умозрительными или убогими? Разве не способны мы переживать фантомный мир кинематографа, прекрасно зная, что экранный персонаж был сочинен одним, изображен вторым, снят третьим и смонтирован четвертым специально приглашенным человеком? И если столь искусственный фантом способен породить в нас смех и слезы, какой же силы могут быть переживания у тонко чувствующего, умного, блестяще образованного человека, у которого осталась целой только голова, но зато поблизости есть молодое, мощное, красивое и преданное тело?

Intouchаbles
Авторы сценария, режиссеры Оливье Накаш, Эрик Толедано
Оператор Матье Вадепье
Композитор Лудовико Эйнауди
В ролях: Франсуа Клюзе, Омар Си, Анн Ле Ни, Одри Флеро и другие
Quad Productions, Chaocorp, Gaumont, TF1 Film Production
Франция
2011