От автора. Эта пьеса составлена простым способом: миф-сцена, миф-сцена… Автор хотел бы (а может, даже мечтал), чтобы актеры и режиссер придумали свой способ изложения мифа. Освежить его, так сказать, в памяти зрителя. Своими словами. Театральными средствами. Видео.

Хотя можно обойтись и без всего этого.

Пролог. Бог обращается к младенцу

Чтобы ты появился на свет, произошло много чудес.
Твой отец долго искал любви твоей матери, а потом опустился на нее в виде золотого дождя.
Или быка.
Или лебедя.
Как вариант.
Для того чтобы ты появился на свет, жестокий царь приказал созвать всех рожениц и истребить всех младенцев, которые родятся у них.
Из-за тебя погибло семьдесят тысяч младенцев.
Мать увидела у колодца ангела и забеременела тобой.
Мать лепила кувшин, прикоснулась к глине и забеременела тобой.
Мать увидела во сне белого слона и забеременела тобой.
Ты сидел в чреве матери тридцать лет.
Трое мудрецов пришли, чтобы сказать о том, что ты непростой ребенок.
Тебя оставили в корзине.
Тебя оставили в кувшине.
Тебя оставили в пещере.
Ты воспитывался в стае зверей.
Ты воспитывался гномами под землей.
Ты воспитывался мудрым волшебником.
На десятый день ты встал и пошел.
На одиннадцатый день ты заговорил
На четырнадцатый день ты стал мужчиной.
Младенцем ты задушил змей в колыбели.
Младенцем ты вытащил священный меч из камня.
Младенцем ты запряг в колесницу две дюжины лебедей.
Ты — герой.
Ты — герой.
Ты — герой.

Сцена 1. Будда узнает, что есть старость, болезни и смерть

Мать и мальчик в детской. Мальчик рисует под лампой. Входит отец. Чуть отходят от мальчика, говорят шепотом.

О т е ц. Ну что?
М а т ь. Да ничего!
О т е ц. Ну так сделай что-нибудь.
М а т ь. Что?
О т е ц. Откуда я знаю. Заставь.
М а т ь. Как ты себе это представляешь?
О т е ц. Он вообще понимает, что произошло?
М а т ь. Не знаю. Боюсь, у него будет истерика.
О т е ц.  Истерика! Пора уже становиться мужиком.
М а т ь. Если бы отец жил с ним, он, может быть, и становился мужиком.
О т е ц. Так. Не начинай. Всё, мне надоел этот детский сад.
М а т ь. Что ты собираешься делать?
О т е ц. То, что должен. Только его ждут. Этот сидит рисует!
Отец решительно подходит к мальчику, берет его за руку. Мальчик громко кричит.
О т е ц. О господи! Чего ты орешь!
Отец отпускает руку. Мать обнимает мальчика. Мальчик становится спокойным и продолжает рисовать.
М а т ь. Тихо-тихо, все хорошо, папа пошутил.
О т е ц. Вырастила истеричку...
М а т ь. Ну и пусть.
О т е ц. Если бы это была твоя мама, то конечно... Если не выйдет, всё, мы едем без него.
Отец выходит, хлопнув дверью.
М а т ь. Что ты рисуешь?
С ы н (неохотно). Это море.
М а т ь. Ну а вот это что?
С ы н. Это шторм.
М а т ь. Нет, вот это, посередине.
С ы н (через паузу). Это башня.
М а т ь. А в ней кто-то живет?
С ы н (неохотно). Да.
М а т ь. А кто?
Сын молчит, продолжает наводить контуры башни.
М а т ь. Кто, сынок?
С ы н. Бабушка.
М а т ь (тихо). Тебе нужно выйти и попрощаться с ней. Ее сейчас увезут.
С ы н. И мы ее больше не увидим?
М а т ь. Нет, сынок. Но она будет в хорошем месте.
С ы н. У чертовой матери?
М а т ь. Почему у чертовой матери?
С ы н. А ты раньше говорила, пусть идет к чертовой матери.
М а т ь. Нет, сынок. Это я злилась. Она будет на небе.
С ы н. А туда можно будет приехать?
М а т ь. Боюсь, что нет.
С ы н. Я так не хочу.
М а т ь. Ей там будет хорошо. Она будет здоровая и веселая.
С ы н. Она и так была веселая.
М а т ь (мягко). Ты должен выйти и попрощаться с ней.
С ы н. А почему она умерла?
М а т ь. Ну ты вспомни, как она долго болела. Как мучилась. А сейчас ей лучше.
С ы н. Я так не хочу.
М а т ь. К сожалению, не все происходит так, как мы хотим, солнышко. Давай пойдем, потому что будет нехорошо, если ты не простишься с бабушкой, ты ведь ее любил? Помнишь, какой она «рыжик» пекла?
С ы н. Помню. А кто теперь будет печь «рыжик»?
М а т ь. Я.
С ы н (недоверчиво). Ты?!
М а т ь. Да, а что?
С ы н (помолчав). А ты тоже умрешь?
М а т ь. Ну, когда-нибудь. Только это будет очень-очень не скоро. Все люди умирают.
С ы н. И папа умрет?
М а т ь. Ну что ты пристал? Давай пойдем, а то папа нас наругает.
С ы н. И я умру?
М а т ь. Так, мне надоело. Что ты за мальчик такой! У тебя бабушка умерла, ты не хочешь пойти и попрощаться, сейчас будешь наказан просто, и всё!
Сын молчит. Встает. Идет к двери.
М а т ь. Вот молодец. А я пойду с тобой.
Мальчик и мать выходят. Слышно, как мальчик кричит.

[…]

Сцена 7. Персефона встречается со своей матерью Деметрой
Мать и дочь, приехавшая из столицы, сидят в гостиной, заставленной цветами и коробками с ленточками. Утро. Завтракают, курят. Мать разбирает подарки.
М а т ь. А вот этот графин так и не поняла, кто подарил. Горлышко узкое какое-то...
Д о ч ь. Это декантер. В него вино переливают, чтобы вкус стал лучше.
М а т ь. Ясно. Ни уму ни сердцу... А это Лена с Витей, очень обеспеченные, сковородку из нового материала — не тефлона! — подарили. А вот эту сумку-тележку Ритка подарила. С цветами, оригинальная, правда? Очень удобная — а потому что в руках уже не потащишь! И Ритка утром звонит: ты уже ходила с ней на дело? Я говорю, Рита, у меня с банкета продуктов полно, пока незачем ходить. Валька с Петей деньги подарили, небольшие, правда, а потому что откуда? Ты небось потратилась на банкет этот? Скажи, сколько там вышло, может, я хоть половину дам?
Д о ч ь. Да не важно.
М а т ь. Хорошо, что еды хватило.
Д о ч ь. Ну, конечно, хватило. Это же ресторан, мама.
М а т ь. Жалко, что тетя Валя-Павлика-мама не дошла. Говорит, не нашла ресторан, где-то потерялась, вот что называется старость. А тетя Валя не дошла — у нее челюсть выпала и она застеснялась. У той руки дрожат, той надо дома быть, у той радикулит, да что говорить — старость не радость.
Дядя Вадик в этом году даже не поздравил. Дядя Боря-друг-детства пропал. Дядю Борю-журналиста я и не звала, он в прошлый раз на дядю Борю-еврея начал что-то про евреев выступать, так тот сказал, что больше с ним в одной компании не будет.
Д о ч ь. Господи, всю жизнь дружили, чтоб на старости лет!
М а т ь. А Лену видела? А была такая худенькая-изящная. Я даже не узнала, думаю, кто это такой толстый пришел! А Ритку видела? Прически нет, какой-то хной красится, и вот эти зажимочки — зачем?
И сколько говорили: Рита, покрасься, такая же эффектная была... А ты заметила, что она ниже меня ростом стала? Да, намного, намного ниже стала. Ну про рост ничего не скажешь, а покраситься можно... Скажи, твоя мама моложе выглядит?
Д о ч ь. Да, ты вчера прекрасно выглядела.
М а т ь. И холодец мой пошел.
Д о ч ь. Ну холодец можно было и не варить. Я же говорила тебе, будет кейтеринг!
М а т ь. Да какой кетеринг! Кетеринг! А вдруг бы еды не хватило. И тетя Варя любит мой холодец.
Д о ч ь. А яйца фаршированные зачем?
М а т ь. А что их там делать!
Д о ч ь. Вот надо было холодцы на такси тащить! Хоть раз бы в жизни села бы и отдыхала.
М а т ь. А Коля видела, как танцевал? Под восемьдесят лет, а!  Ходит танцевать три раза в неделю в Дом культуры чего-то там. Лариска была сначала против, ну ты ж знаешь Лариску, концерты ему закатывала! Сама хотела туда ходить, но куда ей ходить, у нее нога и так кривая, как сделали операцию, и раньше ноги были кривоватые, а теперь совсем. Тоже предлагали металлический сустав ставить, сейчас мода пошла, дорогие такие операции, и всем сразу ставь, а потом лежать семь месяцев или сколько, страх и ужас. Я опять пришла, а они: ставьте суставы да идите на УЗИ в платный центр  и делайте там за большие деньги, — а результат — пшик.
Д о ч ь. Мама, ну давай поставим эти суставы, будешь ходить нормально. А хочешь — в Москву повезем, там обследуют…
М а т ь. Обследуют они. Только деньги сдерут, и всё.
Д о ч ь. Деньги я дам.
М а т ь. Кто ж мне этот графинчик подарил?
Д о ч ь. Мама!
М а т ь (раздражаясь). Да что «мама»! Мне женщина, тоже ногами болеет, хорошие таблетки посоветовала, попью — и станет полегче. Куда ж этот графинчик поставить?
Д о ч ь (окидывая взглядом комнату). Да тут половину надо выбросить.
М а т ь (очень раздраженно). Конечно! Я всю жизнь работала, чтоб потом все повыбрасывать.
Д о ч ь. Ну хотя бы разобрать.
М а т ь (заведясь окончательно).
А кто это будет делать? У меня уже здоровье не то. Еле хожу, упала, нога вот такая распухшая была, еле влезла в белые туфли! Полы не могу помыть, наклониться не могу, окна немытые с весны так и стоят. Ты бы хоть помогла что-то, а то приезжаешь на два дня и всё — гульки.
Д о ч ь. Давай я домработницу найму.
М а т ь. Найму! Ты что, миллионерша? Тебе деньги с неба падают?
В театре твоем бесплатном.
Д о ч ь. Да почему он бесплатный? Мне платят.
М а т ь. Знаю я, что там платят. Вон у тети Таи сын уехал, так он и получает, и квартиру уже купил, а ты сидишь. На квартиру ни копейки не отложила!
Д о ч ь. Да невозможно там откладывать.
М а т ь. А снимать — такие деньги вбухивать? А про детей ты думаешь? Уже тридцать с гаком!
Д о ч ь (через паузу). Думаю.
М а т ь. А этот твой думает?
Дочь молчит.
М а т ь. Вижу я, как он думает. Завела себе черт-те что. Детей не хочет, с Восьмым мартом меня не поздравил. Сядет и сидит,  молчит.
Д о ч ь. Ну, он спокойный.
М а т ь. Спокойный! Ни черта не делает.
Д о ч ь. Мам, он работает и получает больше меня.
М а т ь. Ой! Он на эту работу ездит из-под палки. А мужик должен чего-то добиваться в жизни. А получается, ты одна добиваешься, а этот сидит.
Дочь начинает плакать.
М а т ь (растерянно). Что? Между собой у вас что-то случилось?
Дочь кивает.
М а т ь. Ой, не плачь. Не стоит он твоих слез.
Д о ч ь (вытирая слезы). Мы, наверное, будем разводиться.
М а т ь. Да ты что! Что, появился кто-то?
Д о ч ь. Да дело не в этом. Хотя да. Появился.
М а т ь. Кто?
Д о ч ь. Ну... он актер.
М а т ь. Боже, актер! Не одно барахло, так другое! У меня аж голова заболела. Актер! Тебе мало было всех актеров до того! Это опять гульки-пьянки! На твоей шее будет сидеть и спать еще с кем попало! Тут попался хоть один приличный человек за всю жизнь. И преданный тебе, и спокойный такой, сядет и сидит тихонько, молчит, не дебошир, не пьяница, ничего! И зарабатывает прилично, и на работу ходит, а она нашла опять черт-те что!
Дочь опять плачет.
М а т ь (аккуратно, через паузу). Ты подожди. Не торопись. А то уже ж не семнадцать лет. Ох. Ну разведешься — и что, одной сидеть? Уже ж возраст. Вон у тети Нины дочке тридцать четыре — и хоть бы кто. А красавица, не то что мы с тобой. А как квартиру снимать?
Д о ч ь (вытирая слезы). Я буду с другом снимать, он режиссер. Мы уже нашли. (Поспешно.) Но он состоятельный.
М а т ь. Так. А с ним тоже что-то?
Д о ч ь. Нет, он просто друг. (Через паузу.) Он гей.
М а т ь. Прости-господи! Развелось столько, что противно и телевизор включить! То педофилов, то этих. Вон Медведев закон ввел, чтоб кастрировать всех, — и правильно!
Так, графин этот не знаю, куда пристроить, забирай его в Москву. У тебя когда поезд? Так, вставай, пошли. Мы тут сели и сидим, разглагольствуем, а мне еще надо котлеты тебе в дорогу жарить.

Сцена 8. Иов предъявляет
Богу претензии
Деревня. К  дому подъезжает машина, оттуда выходит молодой человек. Ходит между сараями и коровником, пытаясь кого-нибудь найти.  Параллельно говорит по телефону.
С ы н. Да нашел я. В глуши, тут грязь страшная.  Ободранное все. Да, это надо было уезжать и все бросать, чтоб вот тут...  Печальный финал, всё, как ты и говорила. Да, мам, скажу я ему всё. Хорошо. Хорошо. И про то, как ты на трех работах.
И про эгоиста. И про алименты — хотя какие алименты, мне тридцать пять лет! Спрошу я, где он был, когда я красный диплом получал.
За десять лет мог бы и позвонить, я все помню. Ладно, мам, потом позвоню.
Подходит к дому, стучит в притолоку. Выходит старик, в руках барометр, рассматривает его.
С ы н. Ну здравствуй, папа.  
Отец от неожиданности роняет барометр.
О т е ц. Ооой. Ой-ой-ой.
Становится на корточки, начинает собирать детали. Сын некоторое время следит за ним, он и растерян, и возмущен. Но отец не обращает на него внимания, он ползает и собирает разлетевшиеся части барометра.
О т е ц. Ну надо же, последний барометр разбил.
Сын не выдерживает, тоже приседает.
С ы н. Давай я...
О т е ц. Я вот вчера такой же барометр разбил. Второй барометр за сутки...
С ы н. Пап, ну вот, собрали твой барометр, на. Вот сюда давай его положим. (Кладет барометр на скамейку.) Давай присядем, что ли... (Оба садятся, отец пытается снова взять барометр в руки.) Да не украдет его никто. Ну давай обнимемся, а то как-то странно...
Сын обнимает отца, отец смотрит на сына с недоумением.
С ы н. Я говорю, странно, что вот, собственно говоря, столько лет, а ты даже не удивлен. Ну тебя, наверное, жена предупредила, что я приеду. Да, вот приехал, ненадолго, оттуда.
Отец смотрит на сына.
С ы н. Приехал к тебе. Повидать. А то столько лет.
Отец не реагирует.
С ы н (сам себе). Может, он глухой? (Начинает говорить громко на ухо отцу.) Прилетел! Оттуда! Столько лет прошло, как ты меня не видел, да? А я вырос, да?! Мне уже тридцать пять! Я там в начальники выбился даже!
Чем больше сын орет, тем больше отец отшатывается.
С ы н (в ухо). А ты как?
Отец морщится от крика, отсаживается от него. Опять берет барометр.
С ы н (вдруг хитро и тихо). Да положи ты этот барометр.
Отец тут же с испугом откладывает барометр, но продолжает смотреть на него.
С ы н (переменив тактику).
А что, барометр, он как-то очень сильно необходим в хозяйстве?
О т е ц (вдруг с готовностью начинает говорить). В принципе, он не нужен, барометр. Просто я привык за годы, что стоит барометр и я смотрю, как давление стоит, повышается-уменьшается, советский еще барометр. Да, а так, в принципе, он не нужен. И вчера я его взял с полки, и он как-то выскользнул, пластмасса отскочила, и что там теперь внутри — я даже не знаю. Сегодня полез на полку, достал второй... Какое-то издевательство. Столько лет не было ничего, стояли на полке...
С ы н. Ну хочешь, я посмотрю...
О т е ц. ...и если бы я еще понимал что-то в барометрах…
С ы н. Папа, я понимаю в любых механизмах. С детства еще, если не помнишь.
Сын смотрит. Отец заинтересованно следит.
С ы н. Нет, все вдребезги, на свалку надо.
О т е ц. Ну вот надо же, стояла вещь годы — и на тебе...
Г о л о с  ж е н ы. Вадик, что ты там опять разбил, горе ты мое? Да сколько ж это может продолжаться, ну хоть бы очки надевал...
Жена отца выходит на порог.
Ж е н а  о т ц а. Ой, здравствуйте!
О т е ц. Любонька, я барометр разбил.
Ж е н а  о т ц а. Ой, что ты только не разбил, да брось ты этот барометр, что ты вцепился в него! К нему сын приехал, а он стоит. Боже, какой вымахал, красавец. И вы оттуда прямо?
С ы н. Да, прилетел на несколько дней. Маму забираю туда.
Ж е н а  о т ц а. Да? Случилось что-то?
С ы н. Да нет, просто полностью туда переезжаем. Здесь уже ничего не держит.
Оба смотрят на отца с барометром.
Ж е н а  о т ц а. А что ж вы на пороге стали. Заходите в дом, сейчас соорудим что на стол.
С ы н. Да я ненадолго.
О т е ц. Любонька, а может, можно склеить это как-то?
Ж е н а  о т ц а. Отдай, пожалуйста. Поговори, сядь с сыном. Вы его спрашивайте, если что. Он про свое расскажет, но потом, может, и скажет что. (Смотрит на него.) Вразумительное.
Забирает барометр, уходит. Отец не знает, куда деть руки, сидит, начинает смотреть на сосну.
О т е ц. А про сов я тебе рассказывал?
С ы н. Нет. Про каких сов?
О т е ц. Тут, знаешь, совы появились. Сначала сосед меня спросил: а что это вы, собаку завели? А потом и я слышу какое-то тявканье — тяв, тяв. А у них тут два птенца, оказывается. И совы летают вокруг. Вот вокруг этой сосны. Там гнездо старое.
А совы, они в старых гнездах селятся. А тут как раз вот гнездо...
А здесь, видишь, на участке ничего нет. Думаешь, просто так? Нет! Здесь подземная река течет. Вот тут раньше росло дерево. Черемуха. Пять стволов. Вот таких (показывает в обхвате). И было одно лето, когда сильные были дожди. Залило все! И вот парадокс — дерево засохло. Все пять стволов. Казалось бы, дожди. А, видимо, корни сгнили. Мы его стали выкорчевывать, осталась огромная яма, бросаем туда землю лопатами — и как в бездонную пропасть: бросаем и бросаем. Даже надоело. А все потому, что там подземная река. Думаешь, почему дома так далеко друг от друга стоят? Просто так? Она была раньше на этих картах, подземная река.
С ы н. Папа, я вот что... Я решил маму перевезти. Что ей тут одной. Там у нее будет квартира, круг общения найдет постепенно. Я женился, ждем с женой ребенка... Не знаю даже, приеду ли сюда когда-нибудь.
Отец смотрит на него, молчит.
С ы н. Я все хотел тебя спросить, ну пока мы не виделись, я сначала злился очень, так злился, злился, а потом не знаю, вырос, наверное. Но я все думал, что вот я приеду и просто тебя спрошу, даже не про нас с мамой, а вообще. Про тебя. Зачем ты взял тогда и уехал, все бросил, институт, работу, нас? Скажи мне, зачем ты сюда переехал?
Отец молчит, думает, трет руки.
С ы н. Я понимаю, что это непростой вопрос. Но ведь ты же был ученым, настоящим специалистом, и вот так, никому ничего не объясняя, взять и на что променять?
О т е ц. Да... А про сов я тебе рассказывал? Совы появились. Я смотрю на сосну: сидит, довольно высоко, сова, светлая, почти белая, я потом понял, что это птенец. Сидит и смотрит куда-то туда... Да... Таджики у нас здесь... Я одно лето так обозлился на них. Видишь, вон там был забор. И он стал заваливаться.
И я их попросил сделать, а они взяли и выкопали мой столб. Хороший такой длинный столб, железный.
И вместо него какой-то потом другой поставили, короткий. А мой куда дели столб? Издевательство какое-то. Длинный был, хороший столб... Зачем он им понадобился? Но вообще там ничего нельзя копать. Потому что, не помню уже, говорил ли тебе, тут подземная река...
А когда-то эти таджики у меня жили тут. Ахмад и его сын Мохаммед. И еще главный у них Толик, ничего не делает, только руководит. Ахмад съездил туда, женился, по-русски так хорошо говорит жена, отец чуть ли не президент какой-то академии наук. Осенью они мне такое устроили. Забор мне поломали. Они работали у соседей. Соседка, она продала какой-то Манане дом, и там забор сломался, и они им делали забор, и я смотрю, какая-то у меня светлая дыра, посмотрел, а у меня забор сломанный. Столб стоял такой у меня длинный, железный. Хороший такой столб — чуть ли не октябрь был — и столба нет. И забор мой вот так болтается. Я рассвирепел, пошел к ним. До того, как сломан был, а когда я уже пошел, они мне начали объяснять, говорить. Из чего я сделал вывод, что это они, они украли мой столб! Вот как противно!
Выходит жена отца. Отдает ему склеенный барометр. Отец смотрит, он доволен.
Ж е н а  о т ц а. Ну что ты тут? Рассказал что-то сыну? (Сыну.) Он может что-то несколько раз рассказывать. Вы не удивляйтесь. Врачи сказали, что так оно и будет. Это сейчас еще хорошо. Таблетки помогают. Ну а что вы хотите за столько лет? Конечно, оно развивается. Проходите в дом, я уже накрыла
Жена отца уходит.
Сын встает, отец сидит на ступеньках, рассматривает барометр.
О т е ц. Хороший барометр. В принципе, он не нужен, но все-таки я к нему привык...
С ы н. Папа, я поеду уже. Давай обнимемся на прощание.
О т е ц. Да. А то бы я еще про сов рассказал. Тут, знаешь, совы появились...
Обнимаются, сын говорит жене отца «до свидания». Садится в машину, отъезжает, звонит матери.
С ы н. Да, мам, ты права: он все такой же. Да, такой же эгоист. И правильно, что ты от него ушла. Ничего я не расстроенный. Голос не расстроенный. Нет, я увидел то, что ожидал. Скоро буду.

Сцена 9. Орфей спускается в Аид
Он и она. На вокзале провинциального города — случайно столкнувшись.

О н. Ты?!
О н а. Боже, привет!
О н. А я смотрю, ты не ты?
О н а. Что, так изменилась сильно?
О н. Да нет. Все такая же...
О н а. Ну ладно тебе.
О н. Нет, правда. А к нам какими ветрами занесло?
О н а. Да вот приехала маму проведать? И уже уезжаю.
О н. Как? А я думал, ты только с поезда.
О н а. Да нет, вот уже...
О н. А сколько была?
О н а. Четыре дня.
О н. Позвонила бы...
О н а. Да забегалась. То с одними выпить, то с другими.
О н. Ну да, ну да. Так что, прямо вот сейчас поезд?
О н а. Есть полчаса. Я раньше чуть приехала. Все по Москве меряю. Забыла, какие тут расстояния.
О н. Полчаса... Давай хотя бы в буфет вокзальный, по пиву.
О н а. Да, давай. А ты все там же?
О н . Да нет. Теперь место другое, более коммерческое. Но и менее творческое, скажем так.
Они проходят в здание вокзала, он берет два пива и какой-нибудь бессмысленный пирожок, возвращается.
О н. Ну рассказывай. Наверное, приезжаешь и думаешь: боже, какое болото. Скорей в Москву.
О н а (смеясь). Ты знаешь, я и в Москве не сижу. Постоянно куда-то надо ехать.
О н. Везуха. А я уже несколько лет никуда. Ну Египет-Турция, такое.
О н а. Да... А хотел быть путешественником, везде побывать.
О н. Да как-то никак не вырваться с этой работой.
Молчат.
О н а. Я смотрю, в городе какие-то новые дома построили.
О н. Да, понастроили.
О н а. Нашу площадку на смотровой теперь не видно.
О н. Да... Тут как новые депутаты приходят, новые дома и появляются.
О н а. Ну а наши как-где? Ты видишься с кем-то?
О н. Да так, раз в полгода. С Олегом в одном троллейбусе на работу едем. А пива выпить некогда.
О н а. С Олегом? Да вы ж не разлей были.
О н. А вот так. Ванька пьет.
О н а. Боже, Ванечка? А такой был мальчик. Ну все уже переженились?
О н. Ну по-разному. Кто женился, а кто и развелся.
О н а. А кто женился?
О н. Да так, в общем, все, кто мог.
О н а. Ну и ты?
О н. И я.
О н а. Ага. Жена нашего возраста?
О н. Да нет (смеется). На десять лет младше.
О н а. Ничего себе!
О н. Да. Отхватил.
О н а. Молодец.
О н.  Я, собственно говоря, только год назад и женился. До этого все как-то никак.
О н а (довольно). А-а…
О н. А ты замужем?
О н а. Ты знаешь, я как-то все время замужем. За разными людьми. Ну неофициально.
О н. Ясно.
Молчат. Звучит объявление:
«На первом перроне производится посадка на фирменный поезд номер 233».
О н. Твой?
О н а. Да, но еще есть время.
О н. Сколько?
О н а. Минут пятнадцать точно есть.
Оба молчат, оглядываются.
О н а. Девочки, наверное, с детьми уже?
О н. По-разному. Светка с двойней, да.
О н а. Да ты что!
О н. А ты как? Ну в этом смысле?
О н а. Да как-то не сложилось...
Молчат.
О н а. А у тебя?
О н. Работаем над этим.
О н а. А что тут работать. Жена молодая.
О н. Ну нам надо сначала дачу достроить.
О н а. Хозяйственные!
О н. Евродом затеял. Все натуральное, экологически чистое.
О н а. Это все там же, участок?
О н. Ага.
О н а. А старый дом?
О н. Снесли.
О н а. Жаль. Мне нравилось там по недостроенной лестнице на крышу лазать.
О н. Ага. И падать оттуда.
Оба начинают смеяться.
О н а. А пруд какой там был!
О н. Ну пруд и остался.
О н а. Это хорошо. А мама с вами живет?
О н. Мама умерла. Два года назад.
О н а. Ой, я не знала, прости.
Молчат.
О н а. А почему не позвонил?
О н. Я звонил. Но там трубку взял какой-то твой. Я уж не стал объяснять.
О н а. Болела?
О н. Да. Потом тяжело было. Домой иду — окна не горят. Кошку завел. А потом с будущей супругой познакомился.
О н а. А чем она занимается?
О н. Дизайнер. Домов как раз и дизайнер.
Объявление: «На первом перроне  производится посадка на фирменный поезд номер 233».
О н а. Наверное, надо потихоньку к вагону идти.
О н. Ну давай хотя бы пиво допьем?
О н а. Давай.
О н. Ну вот... А в целом все хорошо. Ремонт в квартире сделал — ты же помнишь, какой там при маме бардак был, ничего делать не давала. Ремонт хороший. Супруга тоже прекрасная. В целом все хорошо.
О н а. Ну я рада. Что ты счастлив.
О н. Да. Вот евродом достроим. Я купил джип подержанный — туда по бездорожью ездить.
О н а. Это правильно.
О н. Мы больше дома оба работаем. Я на сайте. Она проекты дома делает.
О н а. Подходит тебе по характеру?
О н. В целом да. Вот я могу сидеть работать, скажу ей, ты меня не трогай, а она все равно, смешная, подойдет и что-то спросит. Вроде бы должен злиться, а не злюсь.
О н а. Ну ясно. У тебя жена без недостатков.
О н. Ну в целом, да. Я вот вспомнить не могу ни одного.
О н а. Короче, ты счастлив.
О н. Ну в целом да.
Снова звучит объявление: «На первом перроне  производится посадка на фирменный поезд номер 233. Нумерация вагонов с головы поезда».
О н а. Ну вот...
О н. Давай я тебе вещи донесу.
О н а. Да, давай.
О н. А может, еще пару минут.
У тебя пиво осталось.
О н а. Да, еще пару можно.
О н. Меч мне самурайский на работе подарили. Додумались, да? Всей конторой. Вот не знаю, куда его повесить.
Она молчит.
О н а. Ну супруга придумает куда. Она же дизайнер. И без недостатков.
О н (смеется). Ну какие-то недостатки у нее все же есть.
О н а (смеется). Ну, видимо, нет, раз ты вспомнить не можешь.
На первом перроне  производится посадка на фирменный поезд номер 233.
О н а. Давай пойдем. А то неохота на ходу впрыгивать.
О н. А какой у тебя вагон?
О н а. Седьмой.
О н. Так вот он. Из окна видно.
О н а. Ну и отправление уже вот-вот.
О н. Ты о себе ничего так и не сказала. Я так иногда наберу в гугле, почитаю. Слежу за твоими достижениями.
О н а. Да достижений особо никаких.
О н. Ну ладно тебе. Сюда же лучше не возвращаться. Здесь совсем худо — и с работой, и вообше.
О н а. Но у тебя же все прекрасно?
О н. Да как прекрасно? Обычно.
О н а. Ну мне пора.
О н. Подожди еще. Вот что. Помнишь, как мы крошку на столе рассматривали?
О н а. Когда?
О н. Ну у тебя. Когда твоя мама еще вошла ночью.
О н а. Крошку?
О н. Ну да, хлебную. На столе. Ты еще про стол рассказывала. А потом мы нашли крошку и стали сочинять об этой крошке.
О н а. Ммм... Если честно, не помню.
О н. Как крошка отправится из родной хлебницы, убегает и тырыпыры? Нет, не помнишь? И попадает в столицу, и спустя препятствия, тырыпыры, потом становится настоящим хлебом. Нет?
О н а. Не-а. Не помню.
О н. Ну ладно.
О н а. А что?
О н. Да ничего.
Они идут к вагону. Идут, молчат. Она отдает билет проводнику, забирает.
О н а. Ну давай прощаться. Дай руку.
Он берет ее за руку. Держатся, стоят так.
О н. Вот, руки твоей не хватает.
А так в целом все хорошо.
Обнимаются. Она заходит в вагон.
О н. Да... Я вспомнил! Есть у нее недостатки. Она семечки любит. Сядет и лузгает их. И еще, знаешь, с таким характерным звуком. Сядет и лузгает! И лузгает. Когда телик смотрит или книжку читает. И что мне делать? Сказать ей, что я этого не пе-ре-ва-ри-ваю?
О н а (уже стоя на подножке).
Не говори. Зачем? Ну пока!
О н. Пока. Послушай, я это...
Я напишу тебе, ладно?

Москва, август-сентябрь 2011 года

Пьеса была представлена на фестивале молодой драматургии «Любимовка». Публикуется с сокращениями.