Питчинг на «Кинотавре» проходит уже восьмой год. И все эти годы я отвечаю кинематографистам и журналистам на одни и те же вопросы, главный среди которых — зачем вообще нужно это мероприятие? После недавних открытых питчингов, проведенных Министерством культуры, обсуждение этой темы резко оживилось. Неизвестное когда-то слово склоняют на всех киноуглах. Но, что характерно, вопросы публика задает всё те же.

И так как в этой ситуации мне посчастливилось оказаться в качестве наблюдателя, а не организатора, то можно себе позволить не изобретать мучительно новую формулировку ответов, а внимательно посмотреть, как, почему и кем задаются «вечные» вопросы.

Существует всего два вида селекции киноматериала. Первый (заочный), не предполагающий никаких встреч с претендентами до финала отбора, проводится по бумагам и — максимум — ссылкам на предыдущие работы потенциальных участников. Во втором (очном) решение принимается по впечатлению, произведенному людьми — личностями, представляющими команды проектов. Очная защита всегда в том или ином виде питчинг. Из этих двух форм селекции именно очная защита дает наибольшее количество информации как о самом проекте, так и о людях, которые его представляют. На предварительном этапе любое жюри обязательно изучает пакет документов, но ценность эмоционального восприятия авторов и «защитников» фильмов, интуитивной оценки режиссера и продюсера не может заменить никакая бумага. При этом определить в момент отбора, каким будет фильм, невозможно ни по материалам, ни по человеку. Как про новорожденного младенца нельзя сказать, будет он врачом или архитектором.

Фильм, обращаясь к трюизму, во-первых, коллективное действо; во-вторых, искусство, зависящее от множества разнообразных, преодолимых и не очень, обстоятельств. Нельзя предугадать ни коммерческий, ни художественный успех в кинематографе, несмотря на все научные подходы и выкладки. С помощью измерений и прогнозов можно лишь предположить место проекта на рынке и скорректировать очевидные ошибки. Также известно, что ни кино-, ни музыкальной компанией не могут в полной мере руководить люди, блестяще структурирующие финансовые потоки, или гении организации. Но и только. Примеры провалов таких менеджеров широко известны — и в Голливуде, и в Европе, и у нас.

Питчинг дает лишь информацию к размышлению, основания для принятия решения. Дальше все зависит от вас. Какие отношения вы (эксперт, потенциальный инвестор, продюсер, дистрибьютор и далее по списку) выстроите как партнер — или не выстроите — с командой проекта. Насколько точно оцените творческие и финансовые риски. Поддержите вы, в конце концов, эту картину или отойдете в сторону — все это станет вашим поступком. Задача питчинга и его организаторов — позволить вам увидеть максимально полную, объективную информацию о проекте. В случае питчинга на «Кинотавре» — это информация еще и о киногоде, о содержательном контексте, результатом которого стала картина мира, представленная именно такими, а не иными участниками, жанрами, фильмами.

Структура питчинга на «Кинотавре» такова. В феврале объявляется отбор проектов. В этом году, для того чтобы поучаствовать в отборе, необходимо было заполнить подробную форму, сразу же прикрепив к анкете все требующиеся для конкурса документы (от фильмографий участников до сметы проекта), и уже на этом этапе многое становится явным. Даже процесс заполнения готового шаблона у отечественных кинематографистов зачастую вызывает непреодолимые сложности. Не говоря о том, что давно опубликованный на сайте регламент не открывает никто, предпочитая задавать в тысячный раз одни и те же вопросы.

В апреле конкурс закрывается. «Нефильтрованный» поток проектов (в этом году около трехсот) читаю я и отбираю из него около тридцати, которые представляют интерес для дальнейшего обсуждения. Как правило, двадцать из этих три-дцати оказываются более или менее равного достоинства и дальнейший выбор во многом определяется вкусом, обстоятельствами жанрового характера и актуального контекста. Во-первых, нужно представить и авторское кино, и мейнстрим; во-вторых, нельзя взять восемь триллеров или семь одинаковых мелодрам, из них приходится выбирать две или одну. Для принятия окончательных решений я приглашаю отборочную комиссию, в которую в этом году вошли (уточню – бесплатно!) три опытных продюсера с разными вкусами и взглядами на кинопроизводство. Александр Цекало, известный телеведущий, руководитель собственной кинокомпании «Среда»[1], работает и в кино, и на телевидении, прекрасно ориентируется на рынке, и отечественном, и зарубежном, обладает огромной насмотренностью, в том числе и сериальной, что важно для понимания нынешнего «движения времени». Наталья Мокрицкая, глава кинокомпании «Новые люди», занимается и авторским кино, и мейнстримом, хорошо чувствует дебютантов. Наталья Дрозд — руководитель международного департамента компании Сергея Сельянова «СТВ». Обладая опытом копродукции и прекрасной осведомленностью о ситуации на российском и международном рынке, она недавно совместно с шефом организовала фонд P.O.V., который едва ли не впервые в России будет выдавать деньги на девелопмент проектов.

Критерии, которыми я просила руководствоваться отборочную комиссию, были следующие.

1. Профессиональный и человеческий «профиль» участника. Чем он интересен, что у него за биография или фильмография (в нынешнем контексте неизвестно, что важнее). Если фильмов немного, то за счет чего он кажется потенциально ярким, убедительным, стоящим внимания. Насколько сильна мотивация участника, как он ее формулирует – по опыту разнообразных отборов и конкурсов для меня мотивационное письмо стало вообще едва ли не главным документом в общем пакете.

2. Человеку (и его проекту) должно быть по-настоящему необходимо и полезно участие в питчинге. Ему нужно оказаться в правильное время и в нужном месте, не слишком рано и не слишком поздно. Он должен быть готов к выпавшему ему шансу, не пропустить его и не растратить. Самопрезентация или PR не может быть целью участия — необходима готовность к плотному и заинтересованному сотрудничеству.

3. Представленный на отбор фильм обязан иметь потенциальную аудиторию. Она не обязательно может быть миллионной, а синефильской, узкой и точечной, но отборщик призван понимать, что эта аудитория существует.

4. В пакете документов непременно находится готовый сценарий. Не синопсис, не идея, не тритмент («а сценарий мы допишем, как только вы скажете!»), но сценарий. Это означает, что продюсер или режиссер уже приложил некоторые усилия и средства для работы над фильмом. Питчинг для него не самоцель. Кроме того, порой прекрасная идея никоим образом не реализуется в сценарий. Об этом можно написать отдельный текст – как на рынке пытаются торговать идеями и что это значит. И нежелание или чаще неумение работать, надежда на авось, быстро «толкнуть» нечто, что не обязательно развивать и додумывать, неточная формулировка самого понятия «идея». Важно также обратить внимание на финансовые документы: вменяемые адекватные сметы и убедительные соглашения о партнерстве, без натяжек, вранья и приукрашивания действительности говорят о многом и сразу.

И принимать решение отборщик должен на основании всего пакета документов в комплексе, оценивая, как именно этот человек справится с этим фильмом и справится ли. У нас бывали случаи, когда история казалась прекрасной, яркой и нетривиальной, но остальные документы наглядно и безнадежно демонстрировали профессиональную непригодность участника и неготовность его реализовать такой, казалось бы, потенциально богатый проект.

Изучив материалы, отборщики предложили свой список «фаворитов» – от пяти до семи проектов каждый. Некоторые названия и команды, к большому счастью, повторялись, некоторые разнились. В итоге, с учетом моих собственных соображений, получился список из 11 проектов, к которому добавился еще один российско-немецкий фильм («Последняя минута»), представление которого планировалось провести в связи с заседанием в Сочи Российско-немецкой академии.

Сам питчинг на «Кинотавре» проходит в течение трех дней. В первый день участники слушают лекцию тренера[2], затем встречаются с ним для индивидуального разбора каждого из проектов. Во второй – основной — день проходят сами презентации и объявляется вердикт жюри. По окончании публичной процедуры участники получают заранее составленное расписание индивидуальных встреч. тридцать минут отводится на разговор с каждым из экспертов, которых представители проекта мечтали бы видеть в качестве партнера или инвестора. Третий день полностью посвящен этим переговорам и встречам.

Презентации в этом году были перенесены из вечной фестивальной гостиницы в более приспособленные для больших мероприятий условия другого отеля, в результате чего участники и аудитория наконец получили возможность использовать полноценный конференц-зал с небольшой сценой, проектором и экраном – что позволило сделать презентацию четче, информативнее и комфортнее. Замечу, что для питчинга, как для любого мероприятия с участием большого количества людей, чрезвычайно важны детали – характер помещения, техническая оснащенность, рассадка, модерация, во многом определяющая форму общения участников и экспертов. От каждого из этих факторов зависит гораздо больше, чем кажется. Например, наличие нормального проектора и более сносное, чем раньше, затемнение зала позволило нам наконец внятно представить анимацию (фильмы «Белый клык» и «Тайны Сухаревой башни»), о которой невозможно рассказывать исключительно словами – нужны картинки, наброски, скетчи, образы, дающие возможность оценить стиль, интонацию, а порой и сразу представить себе потенциальную аудиторию мультфильма.

От модератора во многом зависит поведение как участников, так и жюри – внимательность и расположенность экспертов или, наоборот, их равнодушие, рассеянность и ответное невнятное, напуганное бормотание участников. От того, насколько точно выверена последовательность выступлений участников, создана внутренняя драматургия питчинга, как один проект выгодно оттеняет и подчеркивает другой, зависит внимание экспертов. При отборе будущих картин я стараюсь учитывать все эти обстоятельства, а сам порядок выступлений определяю только тогда, когда познакомлюсь с участниками лично, увижу их манеру говорить, пойму степень готовности без нервов ждать своей очереди или, наоборот, лихорадочно «отстреляться». При этом очевидно, что выслушать без перерыва 12 проектов, сохраняя включенность и способность воспринимать и оценивать информацию, достаточно сложно. Приходится жестко держать участников в рамках отведенного регламентом времени. Питчинг – живой организм, как и люди, и фильмы, в нем участвующие. С формальным отношением к процессу он мгновенно хиреет и загибается.

Пройденный тренинг, учет индивидуальных особенностей выступающих и все эти «продуманные мелочи» дали возможность участникам предъявить то, на что они способны.

В этом году театрализованные представления и попытки поразить жюри не вполне относящимися к делу трюками никому не понадобились. Зато в очередной раз стало очевидно, с какой осторожностью надо относиться к визуальным материалам презентации. Те, у кого трейлеры и mood board соответствовали проекту (команды анимационного фильма «Белый клык» продюсера Александра Караваева и режиссера Ришата Гильметдинова, «Быть» сценариста и режиссера Наны Гринштейн, «Чайки» продюсера Елены Гликман, «Ванька» продюсера Виталия Ерошени и сценариста Ильи Цофина, «Тайна Сухаревой башни» продюсера Александра Герасимова), с легкостью завоевывали симпатии экспертов.

Продюсер Елена Гликман

Адекватное представление о форме развития проекта, его потенциале, правильный состав команды будущего фильма в сочетании с качественной видео-информацией убеждало аудиторию в полной готовности авторов к работе и партнерству. Надо сказать, что «Белый клык» был немедленно отмечен Сергеем Сельяновым, и надеюсь, что через некоторое время это кино смогут увидеть зрители. Нестандартная интерпретация знаменитой повести Джека Лондона придумана Ришатом Гильметдиновым и Александром Караваевым, который в прошлом году принимал участие в питчинге в качестве режиссера, а теперь помогает другу в качестве продюсера уже его проекта.

Но так было не со всеми. Фильм «Хранительницы (Пятая руна)», продюсер которого – один из основателей интернет-кинопремии «Жорж» – Петр Зайцев предпринял храбрую попытку поиграть на чисто западном поле, создав фильм-фэнтези, четко и рационально ориентированный на подростков, преданных поклонников жанра. Но проблемы громоздкого и переусложненного сценария, а также яркий, но не совсем точный видеоряд, показанный на презентации, повредили проекту – продюсеры-эксперты сочли его подходящим скорее для телевизионного продукта, нежели для кино. В этом нет ничего плохого – качественно сделанные сериалы могут оказаться интереснее среднего кинофильма. Проблема только в том, что молодая и азартная команда не согласна с таким вариантом развития своей истории.

Любопытным экспериментом стала презентация под названием «Буриме» (продюсер Николай Бабич). Появление подобных проектов слишком редко встречается в нашем кино, и мне хотелось встряхнуть аудиторию, предъявив ей пусть недостаточно профессиональный, но свежий продукт с большим потенциа-лом. Идея «Буриме» в том, что режиссеры должны снять продолжение истории, начало которой, как и в одноименной игре, уже написано и существует, равно как и главные герои и место действия. Вариантов продолжения снимается несколько, лучшие определяются зрительским интернет-голосованием. «Буриме» придумано не в Москве и собрало уже целую когорту молодых ребят из регионов, еще без кинематографического образования и опыта производства, но со свежим взглядом на кино и страстной к нему любовью, готовностью воспринимать новое и двигаться вперед, сотрудничать и учиться.

Продюсер Дмитрий Куповых представляет проект «Мафия»

Структуры transmedia и crossmedia за рубежом уже потихоньку становятся почти что классикой (как, например, проекты Prison Valley или Gaza/Zderot)[3], а у нас они до сих пор никем не опробованы и не освоены. Мало кто из кинопроизводителей в России задумывается о новых формах storytelling, которые уже давно и широко используются в Европе, где в последние несколько лет появляются специалисты в области audience design – люди, которые на стадии написания сценария придумывают, в какой еще технологической форме могла бы быть рассказана история. Каким образом к ней можно было бы привлечь внимание потенциальных зрителей, на каких платформах и как мог бы существовать данный контент и чем должна отличаться история, разворачивающаяся на разных носителях или, например, в разных странах.

Безусловно, команда «Буриме» молода и неопытна, но движутся они в правильном направлении, что и было оценено жюри – Александр Роднянский, например, посоветовал продюсеру активно использовать Интернет, предположив, что проект может оказаться вполне успешной моделью онлайн-бизнеса.

Лучшим проектом питчинга «Кинотавра»-2013 был признан фильм «Чайки» (режиссер Э.Манжеева, продюсер Е.Гликман). Это поэтическая притча о судьбе молодой женщины в Калмыкии, рассказанная свежо, точно и изобретательно. Режиссер, как водится у Елены Гликман, – дебютант, государственная финансовая поддержка — уже после питчинга – фильму обеспечена, так что, возможно, в следующем году у нас будет возможность оценить результат этой работы.

Что касается итогов прошлого года, то судьба некоторых проектов уже сложилась. Проект «Ленин?!» (продюсеры Федор Друзин и Олег Выбойченко) с большим успехом прошел по международным рынкам проектов и находится в стадии подготовки к производству, собрав целый пул интернациональных финансовых партнеров. Режиссер Нигина Сайфуллаева («Штормовое предупреждение») снимает свой фильм сейчас в компании «ПРОФИТ» Игоря Толстунова, встреча с которым состоялась на прошлогоднем питчинге. Режиссер Андрей Зайцев («Челентано») продюсирует свой фильм самостоятельно, получив частичное финансирование Фонда кино. Премьера фильма-триумфатора питчинга-2012 «Привычка расставаться» Екатерины Телегиной состоится этом в сентябре – картину, снятую на частные деньги (продюсером выступил автор сценария В.Ровенский), выпускает в прокат компания «Базелевс».

Продюсер Николай Бабич представляет проект «Буриме»

Индивидуальные встречи, которые мы организуем после открытой презентации, — не менее важная часть питчинга. Именно на них складываются те партнерства, которые так необходимы участникам. Для того чтобы встречи случились, требуется кропотливая и нелегкая подготовительная организационная работа. Сначала мы просим участников высказать свои пожелания, с кем они хотели бы как максимум вступить в партнерство, а как минимум проконсультироваться. С учетом этих пожеланий, а также собственных представлений об интересах продюсеров, дистрибьюторов, фестивалей составляем собственное расписание команде каждого проекта. Этот график должен учитывать множество параметров: планы участников питчинга и личные планы экспертов, расписание конкурсных картин и мероприятий параллельно проходящего кинорынка, пресс-конференций и других факторов фестивальной жизни. На этапе индивидуальных встреч как нельзя более ясно вырисовывается картина взаимоотношений и характеров разных представителей российской киноиндустрии.

Когда наши продюсеры оказываются на каком-то из европейских кинорынков, им не приходит в голову требовать изменений уже существующих правил тамошней работы под себя: просить, например, перенести назначенную организаторами и согласованную с продюсером встречу из официального помещения к нему в номер. На «Кинотавре» эта свежая идея посещает людей сплошь и рядом. Или реплика: «Да мы с ним все равно вечером где-нибудь да столкнемся на пляже». Или: «Ой, вы что – в одиннадцать? Да я ж не встану!» Или (в связи с перенесением питчинга в соседнюю гостиницу): «Ой, и что, целых десять минут идти?» При этом всегда чем успешнее, профессиональнее, сильнее продюсер, тем легче с ним работать и разговаривать, тем аккуратнее он относится к договоренностям и точнее к времени и датам. Чем неувереннее в себе — тем больше капризов приходится от него выслушивать.

Между тем именно из отношения к правилам, готовности соблюдать конвенцию взаимного уважения и складывается среда. Ее продуктивность. Ее атмосфера. Ее способность к творчеству и сотрудничеству. Всего этого остро не хватает отечественным кинематографистам. Количество склок, из которых складываются будни российского кино, превосходит всякие пределы. Дележ мелких благ, крошечных бонусов, бесплатных поездок на зарубежные фестивали, бесконечные попытки опорочить коллег, обсуждение чужих проколов в Фейсбуке становится значительно важнее собственно работы. Продукта. Категория профессионализма оттерта глубоко на задний план. На первом – попытка вырвать как можно больше мелочей, за которыми борьба за статус, интриги, поиск подковерных игр и прочей белиберды. От российской кинематографической среды сегодня исходит ощущение детской скандальной песочницы, обитатели которой не хотят поднять голову и увидеть огромный мир, где имеет смысл жить, работать и выстраивать взрослые отношения. Мы не в состоянии выработать профессиональный этикет, цеховые правила и строго их соблюдать, вместо того чтобы развлекать общественность постоянными крошечными взрывами и бурями в нашем полупустом стакане.

Едва ли не самой распространенной в обсуждении репликой, задевшей меня всерьез на недавних питчингах в Минкульте, была «Питчинг — цирк, а режиссеров заставляют быть в нем клоунами». Ну и закономерное, как «рифма «розы», продолжение – «неужели Тарковский смог бы выступить на питчинге?» К сожалению, на этот вопрос мог бы ответить разве что сам Тарковский. Но в питчинге «Кинотавра» помимо остальных участвовал Андрей Хржановский, а в Министерстве культуры выступали практически все наиболее значимые режиссеры современного кино. Называя питчинг цирком, а его участников клоунами, говорящий характеризует свое собственное сознание. Такой вопрос ярко представляет состояние среды, выдает ее очевидные комплексы и неврозы. Среды внутренне противоречивой, непоследовательной, подчас состоящей из людей, постоянно требующих от других того, что не делают сами.

Список остальных претензий к любому отечественному конкурсу (и питчингу в том числе) сводится к двум типичным вопросам:

А) «Кто все эти люди?» (как правило, и судейский состав, и состав участников возмущает общественность в одинаковой степени). Вопрос «А судьи кто?» задают не реже, чем «Кто понабирал таких ужасных участников?». Людей, реально способных принимать экспертные решения, во всем сообществе человек два-дцать. Этим людям, как правило, страшно жалко своего времени. И уговорить их прийти на некое заседание, не имеющее прямого отношения к их текущим проектам, невероятно трудно. Поэтому часть вопросов в отрасли определяют люди, у которых как раз время есть и его не жалко. И это, безусловно, сказывается на качестве принимаемых решений. А участники — это мы (вы, они), те, кто подает на конкурс. Других нет. Из них и выбираем.

Б) «Почему именно таким образом?» Если голосование происходит по бумагам и закрытое – то «там воруют», коррупция и вообще непонятно что. Если голосование открытое — то почему кинематографисты должны играть в стендап-комеди. Трудно при этом избавиться от ощущения, что раньше поносили закрытые принятия решений, а сейчас критикуют питчинги одни и те же люди.

Из предыдущих двух вопросов логично вытекают легко предсказуемые претензии в адрес победителей. Ответ на этот вопрос, как правило, ясно следует из сформулированных критериев оценки, но очевидно, что никакой ответ никогда не способен удовлетворить вопрошающего.

Для того чтобы правила устраивали всех представителей сообщества, именно оно должно их сформулировать. Но, сформулировав однажды, далее следовать собственным договоренностям и конвенциям, не пытаясь сделать вид, что условия созданы для всех прочих, но только не для тебя. В то время как обычно у нас именно так и происходит: правила есть, они для всех – но я же не все!

Неуверенность в себе и неуважение к другим — часто эти качества стоят за распространенными в отрасли моделями поведения. Поэтому так трудно договариваться. Играть по правилам — значит признать над собой некоторые ограничения и согласиться с ними, для того чтобы создать удобное пространство для большого количества людей. Мы договариваемся не опаздывать, приходить в назначенное место и время, следовать регламенту, вести себя определенным образом, не плевать на стол и не класть на него ноги. Но добиться всех этих, казалось бы, очевидных вещей, чрезвычайно трудно. Проще поддерживать байки про взятки и злодейские козни, продолжая пытаться их давать и их строить, нежели попробовать начать существовать по принципам доверия и сотрудничества, а главное — поверить, что по ним существуют и другие.

Ведущие европейские режиссеры, которых нежно любят в России, регулярно участвуют в питчингах. Поддерживают своих продюсеров, а продюсеры на них неустанно работают. Просто существует конвенция общего и взаимного профессионального интереса и уважения. Цеховая этика. Правила игры. Питчинг – всего лишь часть цивилизованного рабочего процесса, позволяющего обнажить и понять механизмы и критерии принятия решений. Для того чтобы уважение и сотрудничество, как давление по закону физики, передавалось без изменения во всех направлениях, необходимо в одинаковой степени ценить и себя, и своих коллег. Любой нынешний эксперт может завтра оказаться в позиции участника, что и продемонстрировали нам минкультовские питчинги. И то, как вы поведете себя сегодня с молодым участником кинотавровского рынка проектов, вернется к вам – в отношениях с чуть более статусными коллегами. Есть ощущение, что в нашей феодально-раздробленной индустрии эта простая мысль вовсе не существует в головах. В российском кино как будто бы отсутствует «идея будущего». Есть только здесь и сейчас, которое в силу специфики кино немедленно становится «вчера».

Именно навык предвидения и понимания человеческих реакций, желаний, характеров и стремлений делает в конечном итоге продюсера продюсером. Видимо, как раз по причине отсутствия идеи будущего у нас никто не вкладывает частных денег в кинообразование – предмет, знакомый мне сейчас лучше всего. При этом практически каждая компания вынуждена в той или иной форме обучать собственных сотрудников непосредственно на площадке, откуда, выдрессированные компанией, они немедленно уходят в другую фирму или на новую площадку, потому что идея верности, преданности и благодарности может возникнуть лишь из постулатов той же цеховой этики. Научить этому молодых некому.

В этом году мы продолжили начатый в 2012-м эксперимент – режиссерскую лабораторию проекта «Культбюро», о которой я уже неоднократно рассказывала в интервью и писала в прошлогоднем «Искусстве кино»[4]. Суть программы в том, что отбираются молодые режиссеры с короткометражными фильмами на стадии развития сценария, проходят обучение с участием ведущих специалистов — практиков российского и европейского кино и в конце года, на октябрьском рынке, лучшим из них дается финансирование на съемки их короткого метра. Часть участников прошлогодней программы финансирование получила и сейчас снимает, монтирует или готовится к съемкам.

Программу этого года мы несколько усовершенствовали с учетом предыдущего опыта, на летней сессии лаборатории к режиссерам были присоединены молодые продюсеры — сотрудники разных компаний (Vita Activa, CURB DENIZEN, Look film, «Друг друга», «Киношкола МакГаффина» и др.). Перед началом сессии нам было довольно страшно – уже сдружившиеся молодые режиссеры могли принять в штыки невесть зачем явившихся к ним продюсеров. Восприняв их как захватчиков, врагов, посягателей на честь и независимость их выстраданных проектов. Но этого не произошло. Напротив, сложилось абсолютно непохожее на реалии нашего взрослого кино дружелюбное, активное и эффективное сообщество. Подмосковный пансионат неделю жил насыщенной и почти исключительно профессиональной жизнью. До четырех утра с каждой полянки доносились бурные и жаркие обсуждения сценариев, актеров, возможной съемочной группы, путей сокращения бюджета и возможных мест съемки. Надо сказать, что этим продюсерам не были предложены никакие деньги. Мы всего лишь предоставили им выбрать тех участников, с кем им будет интересно работать, – и финансирование продюсеры должны искать сами, что в данный момент они с горячностью и делают. Никакого противостояния, враждебности и взаимной подозрительности в возникших альянсах не возникает. Возможно, потому, что эти ребята, несмотря на то, что каждый из них имеет тот или иной опыт работы в киноиндустрии, все же руководствуются нормальными, неискривленными представлениями о продюсировании и ответственности. Ориентированы на поиск не врага и подвоха, но друга, единомышленника и партнера. Так вот, одной из основных жалоб продюсеров и режиссеров по итогам сессии было то, что не хватило времени на питчинги – из-за этого не всем продюсерам удалось познакомиться с проектами режиссеров (продюсеров было десять, режиссеров – тридцать, а расписание занятий оказалось слишком плотным и жестким). В итоге ребята устроили самостийный питчинг во время ужина закрытия программы, чтобы наверстать упущенные возможности. Наши продюсеры и режиссеры договорились о своей собственной игре. И придумали правила. Дальше оставалось только не нарушать – чтобы игра была интересней.

И последнее. Первое, что встает перед глазами, когда я вспоминаю нынешний «Кинотавр», — его церемония закрытия. Удивительное чувство тогда сплотило зал. Люди искренне радовались за призеров. И «Интимные места» с неожиданным предложением руки и сердца, сделанным прямо на сцене, и Велединский с Хабенским, по очереди выходившие за призами картины «Географ глобус пропил», — за них многие болели. В такой момент кажется, что нас много, мы разделяем общие ценности и ориентиры, любим дело, ради которого многим жертвуем. Но одно дело — поддаться мимолетной эмоции, и совсем другое – последовательно, систематично, с добросовестностью педанта работать над тем, чтобы подобных ощущений становилось больше. На это способны пока совсем не многие. Но все-таки они есть.

[1] Совместно с Р.Сорокиным.

[2] Второй год подряд с нами работает Мартен Рабартс, один из ведущих специалистов в структурировании рынков проектов, работавший с крупнейшими образовательными программами в Европе, которые, как правило, тесно интегрированы с одним из значимых кинорынков (Роттердам, Берлин, Канн, Венеция, Torino Film Lab, Binger Lab и др). Сейчас Мартен живет в Мумбаи и руководит Департаментом развития национальной кинокорпорации в Индии. Его сравнительный анализ ситуации в России и положения кино в Болливуде заслуживает отдельной публикации. В частности, ему было очень любопытно, что и российский, и индийский кинематограф переживают один и тот же комплекс – востребованные внутри страны фильмы практически не существуют для внешних рынков. В Индии Мартен сумел некоторым образом изменить ситуацию. Посмотрим, на что ему удастся повлиять у нас в стране.

[3] Информацию об этих проектах см.:
http://gaza-sderot.arte.tv/he/about/
http://prisonvalley.arte.tv/?lang=en

[4] «Искусство кино», 2012, № 8.