Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека провел 21 апреля 2014 года специальное заседание на тему «Права человека в контексте законодательного регулирования Интернета в России», на котором обсуждались последние законопроекты, касающиеся ограничения распространения информации, а также авторские права и свободный контент как фактор инновационного развития России. 

С докладами выступили члены совета – заведующий кафедрой новых медиа факультета журналистики МГУ Иван Засурский, председатель межрегиональной ассоциации правозащитных организаций «АГОРА» Павел Чиков, профессор кафедры федерального государственного автономного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» Илья Шаблинский, исполнительный директор Ассоциации интернет-издателей Владимир Харитонов, профессор кафедры ЮНЕСКО Высшей школы экономики Астамур Тедеев, главный редактор «Ежедневного журнала» Александр Рыклин. 

Вел заседание советник Президента РФ профессор Михаил Федотов. 

МИХАИЛ ФЕДОТОВ. Проблема правового регулирования сети Интернет, с одной стороны, знакомая, а с другой – абсолютно новая, потому что здесь мы сталкиваемся с реальностью виртуального пространства, которое совершенно непривычно для человека, и сегодня попытки юридическими средствами воздействовать на правоотношения в этой сфере сопряжены с огромными трудностями.

Одна из них связана с органическими свойствами киберпространства – мы должны как-то совершенно по-другому отвечать на те вопросы, которые известны миру со времен римского права: «Любая правовая норма действует в пространстве, во времени и по кругу лиц». Но в киберпространстве нет географической локализации юридического факта. В Интернете без специальной международной конвенции нельзя никакую доменную зону привязать ни к какой национальной юрисдикции, а конвенции такой пока нет. Следовательно, если в Интернете нет возможности географически определить место совершения события, значит, возникает вопрос о том, как будет действовать правовая норма в пространстве.

Второй аспект – это действие правовой нормы во времени, но мы с вами знаем, что в Интернете нет времени: оно меняется в зависимости от того часового пояса, в котором происходит событие, – следовательно, вы должны время привязать к пространству, а пространство-то там отсутствует. По сути, Интернет и наша реальная жизнь существуют в параллельных мирах: ни одно государство не может определить свои границы в Интернете, оно тут – это сегодня очень важно – не ощущает собственных границ.

И, наконец, по кругу лиц. Вот вы получили письмо по электронной почте от некоего лица, но вы уверены, что оно именно от этого человека? Такой уверенности нет и быть не может, потому что в Интернете мы сталкиваемся с ситуацией, когда субъектами являются не физические лица и даже не юридические, несмотря на то что это просто юридическая фикция: в Интернете субъектами взаимодействия являются сетевые объекты – компьютеры. И вы никогда не знаете, кто и в какой момент за каждым из них сидит. Предположим, с вашего домашнего компьютера в Интернете размещена какая-то противоправная информация, начинается следствие – вас обвиняют в том, что она была отправлена в Интернет с вашего компьютера, но это же не значит, что действовали именно вы, а не ваши гости, дети, другие люди… Анонимность является таким же органическим свойством Интернета, как и его безграничность и его трансграничность.

Все эти проблемы могут быть урегулированы только на основе международного конвенциального подхода: именно здесь как раз и кроется большая опасность, потому что в его отсутствие каждый национальный законодатель начинает искать собственные подходы. Здесь он неминуемо сталкивается с проблемами трансграничности, вневременного характера и анонимности – органических свойств киберпространства. Тут непременно нужно искать какие-то новые пути. Этим занимаются и ученые, и законодатели, ну а исполнительная власть пытается по мере возможности выполнить те нормы, которые создает законодатель.

Хочу в связи с этим привести слова Филиппа Кео, руководителя сектора коммуникации и информации ЮНЕСКО. Он сказал лет восемь назад: «Строить в Интернете систему запретов – это все равно что строить дамбы посреди океана: усилий много, а толку никакого. В океане нужно строить не дамбы, а корабли».

«Сеть», режиссер Ирвин Уинклер

ИВАН ЗАСУРСКИЙ. У нашего совета есть определенная история оценки событий, которые происходят с Интернетом в России. В частности, мы первые откликнулись на ситуацию, когда было снято табу на законодательное регулирование Интернета, рассматривался 139-й закон о блокировке сайтов в связи с детской порнографией, наркотиками и суицидами.

В своем заявлении мы сразу дали понять, что в действительности, конечно же, это является трюком и вслед за этим законопроектом последуют другие инициативы, которые будут развивать философию и практику блокировок. Высказали предположение, что следующими будут авторские права и политические свободы. Где-то, видимо, существует некая «дорожная карта», по которой идет работа в отношении интернет-законодательства, к сожалению, эта информация не является публичной.

На территории Украины происходят события, которые кроме прочего имеют также трансграничную природу, в частности у нас развернулась настоящая информационная война. Накал страстей очень высок, и люди, которые участвуют в этом процессе, хорошо владеют технологиями размещения и распространения соответствующей информации через социальные сети.

Очевидно, что все законопроекты, которые сейчас вносятся, исходят из желания получить законную возможность контролировать любую информацию. В частности, в последнем антитеррористическом пакете дополнительные обязанности накладываются на пользователей Интернета, если на страничку пришло более трех тысяч посетителей.
Если этот законопроект будет реализован, то фактически все популярные блогеры и все частные лица, которые в силу тех или иных обстоятельств получили на свою страницу в Интернете больше трех тысяч посетителей, могут быть оштрафованы. И, разумеется, те же самые меры могут коснуться всех тех, кто предоставляет им интернет-услуги, не говоря уже о блокировках сайтов и прочем.

Очевидно, что этот законопроект пересекает ту красную линию, которая отделяет нынешнее законотворчество Думы от нарушений конституционных запретов. Выбранная информационная политика, на мой взгляд, есть не что иное, как способ радикализации ситуации в стране, подготовка к эскалации будущих социальных конфликтов, что очень несложно доказать на примере Украины. События, которые там происходили, если вы помните их предысторию в прошлом году, четко показывали связь между принятием репрессивных законов и других аналогичных поступков власти, нацеленных на урегулирование конфликта с помощью силовых тактик давления и контроля, что неизбежно приводило к разрастанию протестной активности.

С моей точки зрения (а моя специализация – это сфера новых медиа), те шаги, которые сейчас предпринимаются, не могут во время информационной войны внести какой-либо позитивный вклад в разрешение ситуации, они, напротив, ведут к ее эскалации и в конечном счете к разрушению страны. Почему? Мы уже дважды теряли государственность во многом из-за цензуры, из-за того, что политические процессы оказывались недоступными и невидимыми ни для власти, ни для, скажем так, более продвинутой части общества. Мы знаем явления, которые неизбежно порождает любая цензура: люди начинают бояться говорить, начинают высказывать стереотипные официальные точки зрения, а реальность медиа начинает стремиться отражать только то, что они хотели бы видеть, вместо того чтобы отражать актуальные конфликты. Все это приводит к тому, что социальная система становится невероятно поверхностной, примитивной, даже глупой, а сами граждане – легкой добычей манипуляторов в любой информационной войне.
Сейчас концептуальная идеологическая война ведется, как вы знаете, на уровне каждого пользователя, потому что каждый человек выбирает, во что верить, в ситуации, когда вы ограничиваете его доступ к информации. У наших людей, которые привыкли к практике советского времени, этот рефлекс действует как безусловный. Но в какое-то мгновение официальная информация начнет восприниматься как недостоверная, а значительная часть пользователей Интернета в конечном счете радикализируется. Ради своих убеждений они будут идти до конца, потому что у них не останется никакого способа получать независимую информацию.

Те законопроекты, которые сейчас разрабатываются и вносятся в парламент, не просто, на мой взгляд, вводят в России цензуру – в политическом смысле они интенсивно раскачивают лодку. По сути, мы имеем дело с глубоко непрофессиональным подходом к очень серьезному новому феномену функционирования современных обществ. Во многом только ради того, чтобы у начальников, ответственных за формирование политического курса, была хорошая отчетность перед высшей властью. Так формируются шансы для поражения действующей системы, потому что, будучи закрытой в современном глобальном мире, она просто не может выиграть.

Россия сейчас делает заявку на мировое лидерство, хотя бы на то, чтобы быть более значимой, суверенной, серьезной страной. Но нет никакого способа выиграть в этом соревновании, если она закрывается от мира. В этом случае мы только укореняемся в своих предрассудках. Мир перестает нас понимать, равно как и мы его.

Снятие табу на законотворчество в отношении Интернета стало неким призывом ко всем, кому он мешает разобраться наконец с этим новым цивилизационным феноменом. Изменение политического курса позволило в свое время извозчикам поднять бунт против таксистов, а крестьянам – против железных дорог. Люди, страдающие под натиском инноваций, нарождающихся бизнес-моделей, новой информационной экономики, заинтересованные в сохранении отживающей системы взглядов, смогли найти взаимопонимание с депутатами Думы и внесли несколько законопроектов, которые разрушают информационную экономику России. А ведь она является самым быстрорастущим сектором отечественной экономики. Здесь нет стагфляции, инфляции, рецессии – в интернет-экономике у нас рост 30 процентов в год. А могли бы ожидать в этом году до 40 процентов.

До 2013 года Россия была одним из излюбленных мест для того, чтобы начинать интернет-бизнес. Это было связано с несколькими особенностями нашей ситуации, главной из которых было то, что инвесторы очень серьезно воспринимали обещания Путина не трогать Интернет. Это значительно снижало инвестиционные риски. Кроме того, предписывающих законов действительно не было, как и никаких попыток со стороны политического класса, спецслужб или каких-то других заинтересованных лиц вносить законодательные изменения, которые подрывали бы саму природу функционирования Интернета. Ущемления тех технических особенностей, которые в действительности делают эту среду тем, что она собой представляет.

После событий, которые развернулись в российском Интернете в последние полгода, мы можем сказать, что крупнейшие российские компании сильно пострадали, в частности капитализация «Яндекса». У нас умеют сделать все что угодно: отобрать компанию, отключить – мы никак не сможем это изменить.

Можно признать, что крупнейшая российская компания «ВКонтакте» оказалась, по сути, разорена через силовое воздействие, через преследование ее генерального директора ради того, чтобы создать механизмы, с помощью которых можно блокировать активность пользователей Сети. А ведь «ВКонтакте» является самой крупной и быстрорастущей в Европе социальной сетью, которая имела потрясающую репутацию во многом из-за того, что во главе нее стоял очень креативный человек с либеральными взглядами. Пользователь с абсолютно любой политической, социальной, какой угодно ориентацией мог свободно использовать «ВКонтакте», не чувствуя себя ущемленным, маргинальным. Будучи умным или глупым, мог свободно пользоваться этой сетью. «ВКонтакте» потеряет сейчас эту свою привлекательность. Во всяком случае, в значительной степени это уже произошло. Сам Павел Дуров наверняка от этого даже в каком-то смысле выиграл, потому что его новый продукт Messenger строится целиком на победе над теми проблемами, с которыми в России столкнулась сеть «ВКонтакте»: протокол Telegram недоступен нашим спецслужбам, все его серверы находятся за пределами Российской Федерации, а ключи к шифрованию также не могут быть получены. Самые перспективные, талантливые и иногда самые богатые люди в Интернете, как только у них появляется малейшая возможность, уезжают в Америку и начинают бизнес в Калифорнии, где у них есть достаточно серьезная защита от юридических рисков.

Есть ли шанс, что в современном глобальном мире подобная ситуация может усилить Российскую Федерацию хоть каким-то способом? С моей точки зрения, существует колоссальное непонимание природы Интернета именно как коммуникационной системы, как информационной среды. В отличие от традиционных медиа, где очень важен сигнал, который я посылаю тому, кто его получает, где идет прямая передача сигнала, Интернет имеет резонансную природу. Не так важно, с какой силой вы послали сигнал, важно то, что когда сигнал уже в Сети, он мгновенно возвращается оттуда, обретя стократную силу. Поэтому в действительности контролировать это невозможно в принципе, потому что в тот момент, когда этот сигнал идет, он идет намного быстрее, чем вы можете пошевелиться. В течение секунд или минут современные технические возможности позволяют противостоять любым попыткам блокировки.

В конце концов выяснилось, что вся система блокировок просто несовместима с информационной средой следующего поколения с адресным пространством IPv6, который сейчас вводится. Вместо победы эта стратегия приводит к поражению, не позволяет тотально контролировать общественные настроения, скорее, наоборот, их радикализирует. Ограничения и контроль, давление в информационном пространстве являются средством для государства дотянуться до каждого гражданина, чтобы стукнуть его по голове.

В условиях резонансной информационной среды можно говорить о том, что нет другого способа довести ситуацию в России до кипения, кроме как атаковать всех без разбору лидеров мнений, сделав их обязанными регистрироваться, платить штрафы, а значит, действовать. Не пройдет и полугода, как станет очевидно, что это все не работает, а те, кто атакует Интернет, жертвуют возможностью собственной победы в информационной войне. Они изначально занимают проигрышную позицию: отказываются от работы с людьми, пытаясь контролировать лишь сами каналы доставки смыслов.

Долгосрочная победа в информационной войне возможна только в том случае, если государство реализует принципиально иную политику: осуществляет инвестиции в культуру, образование, в развитие личности. Сохраняет открытое коммуникационное пространство, дает возможность сложиться определенным общественным отношениям, которые в своей мозаичности и обеспечивают объемный образ жизни. Мы сейчас в этом плане находимся на самом пике конфликта, потому что антипиратские поправки, ставшие локомотивом блокировок, являются, безусловно, регрессивными с точки зрения влияния на информационную экономику. Они принудительно инсталлируют устаревшие бизнес-модели, правоотношения, само понимание охраны авторских прав. Под видом борьбы с потенциальными оппонентами происходит отторжение людей, которые хотят смотреть советское кино, с теми сервисами, которые предоставляют доступ к труднодоступным лентам.

Выбранная стратегия приводит лишь к эскалации ограничений, к тому, что вся коммуникация онлайн становится исключительно национальной, а в результате многие перестают вообще интересоваться информацией и под напором репрессий, по сути, гоняют между собой устаревшие стереотипы. В этой ситуации наша страна становится очень уязвимой.

В минувшем году мы получили миграцию самых перспективных бизнесменов в Америку – теперь они там развивают сложнейшие способы доставки информации, недоступные нашим спецслужбам. Всю эту работу они, кстати, делают на свои деньги, которые заработали в России, а теперь вывезли их, чтобы там инвестировать в новые разработки.
Чем большее будет давление ограничений, тем больше спонтанной энергии молодых людей будет направлено на борьбу с системой. Мне кажется, сейчас очень важно остановиться, подумать, какие цели на самом деле преследует это регулирование и к каким результатам мы можем прийти.

«Социальная сеть», режиссер Дэвид Финчер

ВЛАДИМИР ХАРИТОНОВ. Ситуация перешла черту, за которой мы должны уже говорить не о свободе слова, а о «свободе цензуры», которая появляется в нашей стране.

Можно напряжением значительных сил государства ограничить обмен и распространение информации: мы все помним, как это происходило в те времена, когда Интернета еще не было, но в этом случае остается обмен личной информацией. С другой стороны, нельзя – если только не полностью отключить инфраструктуру Интернета, на которую завязана сейчас значительная часть коммуникаций экономики страны, – ограничить обмен и распространение информации. Она уже не зависит от материального носителя – действительно, бесполезно строить дамбы в океане. Однако начиная, видимо, с закона о «черных» списках и заканчивая последними законодательными новациями – законом о блогерах – государство осуществляет действия, которые вполне можно квалифицировать как нарушение Конституции. В частности, статьи 13 о запрете монополии на идеологию, статьи 24 о том, что «сбор, хранение, использование, распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускается», статьи 28 о том, что «каждому гарантируется свобода совести, также право иметь и распространять не только религиозные, но и иные убеждения», статьи 29 о том, что «гарантируется свобода слова и никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них».

Дело, впрочем, не только в том, что законодательная и исполнительная власти идут поперек как буквы, так и духа Основного закона страны, но и в том, что существование нормального, жизнеспособного общества невозможно без свободы выражения мнений граждан и распространения информации. Без этого государство обречено принимать решения, действовать только в той картине реальности, которую оно само и навязывает гражданам, независимо от ее краткосрочной и долгосрочной эффективности. Сложные системы гибнут без обратной связи, отсутствие которой не позволяет им изменяться и адаптироваться к новым вызовам. Политический консерватизм, приверженность к которому сейчас декларируется, вполне может быть перспективным и целесообразным, но ровно настолько, насколько он смягчает резкость перемен, а не препятствует им. Слоган здорового консерватизма сформулировал еще апостол Павел: «Всё испытывайте, хорошего держитесь».

Что же касается перемен, то они неизбежно происходят. И прежде всего технологические, экономические, структурные. Их приносят в российскую экономику интернет-бизнес и IT-индустрия в целом, которые являются одним из главных факторов реального, а не ресурсного развития всей экономики страны.

По данным Фонда общественного мнения, на лето 2013 года проникновение Интернета среди взрослого населения составляет 57 процентов – это более 66 миллионов человек. При этом к активной части аудитории, выходящей в Сеть хотя бы раз в сутки, можно отнести 45 процентов взрослого населения. Согласно выводам и прогнозам отчета «Экономика Рунета», подготовленного Высшей школой экономики и Российской ассоциацией электронных коммуникаций, в прошлом году средний рост интернет-индустрии составил не менее 25 процентов к объему предыдущего года. Это значительно превышает средний рост экономики России в целом, а также большинства отдельных ее сегментов. Размер всей системы интернет-зависимых рынков составляет сейчас примерно 4,5 триллиона рублей (более 7 процентов всего ВВП страны).

Политика дальнейшего ужесточения регулирования Интернета как в сфере авторских прав, так и в области распространения информации в целом создает неблагоприятный фон для развития Интернета. Может быть, еще десять лет назад интернет-пользователи были молчаливыми потребителями, но сейчас – их никак не менее половины – это активные создатели и распространители информации в социальных сетях, Википедии, на своих собственных ресурсах. Люди приходят в Интернет не только читать, смотреть и слушать, но и писать и обсуждать то, что они думают, – это теперь привычная среда для общения.

В большинстве своем взбудоражившие думающую Россию законы в полной мере просто нереализуемы. Эксперты отрасли, независимые специалисты много раз указывали их авторам на это обстоятельство. Но законодатели в каждом таком случае предпочитают закрывать на это глаза. От этого кажется, что политика игнорирования объективной реальности проводится законодателями либо по невежеству, либо в каком-то измененном состоянии сознания, либо совершенно осознанно. Реальная цель гротескных, искусственных ограничений, предусмотренных последними законодательными инициативами, не столько реализация прямо прописанных в законопроектах запретов, сколько прямое запугивание пользователей. Если закон невозможно реализовать, значит, он либо не продуман, либо принимается для недобросовестного его исполнения, а это, в свою очередь, создает условия для цензурного и политически ангажированного произвола. Каков же экономический эффект такой политики? Судите сами: последние несколько лет шел бурный рост числа доменов и сайтов в зонах Ru и РФ: их количество в зоне Ru увеличилось с трех миллионов в конце 2010 года до почти пяти миллионов в конце 2013-го. Однако примерно с начала 2013 года – именно тогда начал работать механизм блокировки сайтов, осуществляемый Роскомнадзором, – можно наблюдать постепенное снижение прироста числа доменов, а доля их продления, желание людей продолжать работать в российском сегменте Интернета сократилось до уровня начала 2012 года. По данным агентства OpenStat, уже сейчас более трети доменов зоны Ru располагается на зарубежных серверах, то есть Рунет в значительной своей части живет уже за границей.
Если давление на Интернет со стороны государства будет продолжаться, то несложно спрогнозировать начало сокращения российской доменной зоны, увеличение числа сайтов, которые физически будут хоститься, «прописаны» за пределами страны, это серьезно снизит потенциал отрасли и затормозит ее дальнейший рост. Но никому не удастся – как бы, может быть, этого ни хотелось, при том что мы не Китай и человеческий, культурный и цивилизационный, фактор надо учитывать – закрыть Интернет целиком. Демонстративное вывешивание объявления «Здесь всё нельзя» создает все условия для закручивания спирали молчания, формирует в обществе неадекватное ощущение всеобщего единомыслия, часто лицемерного осуждения любой другой точки зрения. Конечно, это может быть удобной тактикой для политиков, но не способно быть стратегией, потому что такая спираль заканчивается «штопором», из которого, как известно, есть лишь один выход.

Когда в законе написано, что регистрироваться должен каждый сайт, который доступен с территории России, получается, что Российская Федерация претендует на то, чтобы регулировать весь Интернет в мире. Технически это вряд ли может быть реализовано, но это дорога к тому, чтобы перейти от «черных» к «белым» спискам. «Черные» списки – сайты, на которые ходить нельзя и туда не пускают. Другое дело, можно туда добраться или нет. «Белые» списки – совсем другая ситуация, когда можно ходить только туда, куда разрешено. История с регистрацией сайтов, с регистрацией блогеров представляется желанием ввести «белую» фильтрацию. По «белым» спискам надзирателям куда проще жить, чем по «черным». Открываем Интернет только для специально зарегистрированных или хорошо регистраторам заплативших. Государство всячески пытается всех интернет-пользователей, в сущности, превратить в детей, сказать им: «Вот туда ходить можно, а туда вы все равно не пойдете, потому что ничего об этом не знаете, – мы там все закрыли».

ИВАН ЗАСУРСКИЙ. Хостинг ведь гораздо важнее для многих интернет-сайтов, потому что если вы размещаете вашу информацию на русских серверах, то в случае вашего преследования в России уничтожается весь ваш бизнес, в то время как, если вы размещены за границей, даже в случае, если ваш бизнес в России заблокирован, ваши страницы, случайно или преднамеренно – другой вопрос, все равно доступны всем остальным пользователям. Поэтому я думаю, что действительно эти законы убивают индустрию хостинга в России.

Что касается «свободы цензуры», то это метафорический термин. Я имею в виду, что те законы, которые сейчас принимаются, являются законами во многом рамочными, они не дают точных определений. Вот некий сайт имеет три тысячи посещений – кто его посетил? Как это измерили? Кто за это отвечает? Непонятно.

АСТАМУР ТЕДЕЕВ. Я абсолютно согласен с Иваном Засурским, что когда очень хочется власти, то все доводы разума, в том числе юридические, ее не останавливают. В этом случае проблемы юридической процедуры принятия тех или иных актов и даже вопросы их правовой эффективности уходят на второй план. Необходимо остановить курс на самоуничтожение системы, осознать то обстоятельство, что принимаемые решения ведут к невидимому разрушению социального управления, в том числе через механизм десистематизации.

Законы не могут приниматься «по свистку» или в связи с информационным поводом, в режиме скорой помощи или по пожарной команде. Когда возникает такой повод, нужно почему-то обязательно «отстреляться» новым законом, хотя эту проблему можно было бы решить не принятием нового нормативного акта, а внесением изменений в какой-то уже существующий. Но для этого нужно было задуматься о том, как принимаемое решение ложится в общую систему национального законодательства.

Конституция странам, которые хотя бы делают вид, что они демократические, нужна в первую очередь для того, чтобы в этом странном документе закрепить свои идеалы, оглядываясь на которые и должно развиваться отраслевое законодательство. Если в какой-то момент оно начинает развиваться в отрыве от этих идеалов, с нарушением тех принципов, которые заложены во всю систему функционирования государства, то какое-то время это происходит безболезненно, потом – весело, потому что у законодателя возникает ощущение, что можно принимать любые решения. Но в конечном счете все это заканчивается крахом сначала судебной системы, потому что суды не понимают, как все соединять вместе, потом правоприменительной, а затем и всей государственной системы. В связи с этим хочется повторить известный в мировой истории вопрос: «Это глупость или предательство?»

У всех государств разные конституции, написанные на разных языках, но они похожи в главном. Поэтому каждое государство действует так, как, в общем, и должно действовать. При этом важно учитывать, что киберпространство действительно новая для права среда. Традиционные юридические инструменты здесь не всегда работают, поэтому каждое государство действует очень просто: одной рукой держится за свою действующую конституцию, а другой ищет разумные, реализуемые и эффективные решения, исходя из тех конституционных идеалов, которые закреплены в Основном законе. Так поступают все.

К сожалению, мы сегодня идем своим путем – странным, ведущим к самоуничтожению важнейших элементов системы.
Конституцию надо просто исполнять. Либо, если мы строим другое государство – феодальное, предположим, больше не хотим строить, а хотим сразу рабовладельческое, – тогда мы должны поступать честно. Нельзя носить брюки от одного костюма, а пиджак – от другого, а снизу еще надевать юбку. Тогда мы должны честно менять Конституцию, свои идеалы. Установить, кто является рабом, когда стал, куда надо двигаться… – и тогда проблем никаких нет. Тогда не происходит внутреннего диссонанса, внутреннего разрыва – тогда нет нужды каждый раз ломать через колено нашу правовую систему.

ПАВЕЛ ЧИКОВ. Мы ведем мониторинг нарушений свободы Интернета в России последние четыре года. Цифры показывают гигантское увеличение различного рода давлений, преследований, фактов блокировок, цензуры, ограничений, нападений на блогеров. Рост таких действий происходит в геометрической прогрессии. Параллельно мы фиксируем и количество государственных инициатив в отношении Интернета. Они тоже возникли всего лишь несколько лет назад. До 2010 года, когда на Интернет официальные органы мало обращали внимание. С того времени мы насчитали 147 различных государственных инициатив по регулированию Интернета, и ни одна из них не касается утверждения каких-либо гарантий свободы слова, скажем, расширения правового статуса пользователей Интернета. Они все направлены исключительно на контроль, на преследования, ограничения.

В последние два года мы уже четко можем фиксировать, что направлением государственной политики в отношении Интернета были выбраны блокировки сайтов. Не административные или уголовные преследования – мы даже фиксируем их некоторое снижение, – а в основном блокировки, блокировки и блокировки. Видимо, это некий компромиссный вариант вмешательства государства в свободу слова. По сравнению с тюрьмой очевидно, что блокировки все-таки менее жесткий вариант. Но сейчас это направление регулирования Интернета подается под самыми разными соусами, например в качестве недопущения нарушений авторских прав.

Кому-то хотелось таким образом конвертировать конституционные права и свободы, о которых здесь говорилось, в отношении интернет-среды. Переписать конституционные свободы применительно к отношениям в Ин­тер­нете. Но, на мой взгляд, это неверный посыл, потому что базовые ценности остаются: свобода слова есть свобода слова. Отдельный закон, который регулировал бы интернет-пользователей, скорее вреден. Есть общие принципы, которые должны распространяться на все виды деятельности. Для того чтобы их заставить работать, ничего другого не придумано, кроме обращения в суды.

Здесь возникают другие трудности: во-первых, интернет-среда, к сожалению, не очень привержена к юридическим методам защиты пользователей, которые готовы судиться с блокировками, с различного рода давлением. Это на самом деле трудно. Тех, кто решительно пошел в суд, единицы, хотя заблокированных сайтов насчитывается уже десятки тысяч. Интернет-сообщество болеет эскапизмом, в сложных ситуациях оно переезжает на иностранные домены, регистрирует зеркала, пытается всячески уклоняться от любых форм давления и контроля. Но при этом избегает жесткого противостояния. Но нет никаких сомнений в том, что закон о «черных» списках, закон Лугового и другие подобные акты надо тащить в высшие суды, чтобы там им дали взвешенную оценку.

Я надеюсь, что мы с Владимиром Харитоновым в самое ближайшее время пойдем в Конституционный суд. Хотя нет сведений ни об одном случае, когда суды признали бы незаконной блокировку, осуществленную Роскомнадзором. И да, люди мало обращаются в суды, потому что знают, что еще нигде ни разу запрет не признали незаконным.
Роскомнадзор сейчас все чаще становится исполнителем, но еще и всячески старается продемонстрировать, что он всего лишь исполнитель: сам не оценивает контент – к нему Генпрокуратура пришла с требованием – они и заблокировали Грани.ру, gasparov.ru, ej.ru, блог Навального и так далее. Но прокуратура, как всем известно, не живет в Интернете. Когда вы к ним придете, вам там скажут: «У нас и Интернета нет, есть один компьютер, подключенный к Интернету на третьем этаже в дальней комнате, туда мы иногда с особого разрешения ходим» – это действительно так. И реально определяют государственную политику в отношении интернет-пользователей: с ними нет никакого общения, нет контактов, никаких переговорных площадок. Со стороны властей нет инициативы реагирования на готовность интернет-сообщества вести какие-то обсуждения этой важнейшей проблемы развития нашей страны.
Я считаю, что одним из очевидных способов расшевелить эту ситуацию является готовность массово идти в суды: должны быть десятки судебных процессов по стране, которые касаются вопросов, связанных с Интернетом. Да, не было положительных исходов, потому что происходило мало судебных процессов и в основном они были в столице. Добиться правосудия в Москве гораздо сложнее, чем в регионах. Но даже одна-две-три победы уже создают ситуацию неоднозначной судебной практики и, главное, дают повод для того, чтобы выходить в высшие суды с целью ее определения. То есть должно быть судов больше.

Во-вторых, к сожалению, без проигрыша в районах и в городах – то есть на низовом уровне – невозможно выйти в суды высших инстанций, обратиться в Конституционный суд. Сейчас формируется пакет дел, связанных с блокировками сайтов, в Европейском суде по правам человека. Три дела уже там есть, и их точно будет больше. Поэтому в среднесрочной перспективе ближайших двух-трех лет определенно появится положительная картинка.

«Одиночество в Сети», режиссер Витольд Адамек

АЛЕКСАНДР РЫКЛИН. Здесь в нескольких выступлениях прозвучала совершенно правильная мысль о том, что нынешнее законодательство, регулирующее интернет-сферу, вполне драконовское. Но проблемы заключаются еще и в том, что государство не выполняет и те законы, которые само принимает. Что касается последнего закона Яровой и Лугового, по которому, собственно, заблокирован наш сайт, то там прямо говорится, что Роскомнадзор обязан по предписанию Генпрокуратуры заблокировать тот контент, который она сочтет возможным. А генпрокурор и кто-то из его замов Роскомнадзору ничего объяснять не должны. Они просто выдают предписание, а Роскомнадзор выполняет техническую функцию – транслирует это мнение провайдерам. Но в законе говорится, что кто-то из этих госструктур должен объяснить блокируемым, за что они наказаны. Мы так и не получили никакого ответа – ни внятного, ни невнятного – на простой вопрос: «А у вас какие к нам претензии?» По закону мы же должны что-то исправить, изменить контент, который вам кажется не соответствующим российскому законодательству. Пожалуйста. Но нам никто этот ответ до сих пор не дал.

А что касается судов – да, мы, конечно, пойдем туда, нам свойственно иногда совершать бессмысленные поступки. Но я не верю в то, что это может каким-то образом повлиять на что-либо. Есть свобода слова, но есть еще и коммерческая составляющая. Я теперь должен сидеть с нашими рекламодателями и объяснять им, что наш трафик стал сложнее, чем он был раньше. Понятно, что у подобного рода рекламодателей существуют серьезные политические рис­ки, теперь еще им нужно объяснять сложные технические детали устройства Интернета. Некого даже спросить: «Почему вы рушите мой бизнес?» При этом посещаемость сайта под доменным именем ej.ru упала, а посещаемость контента, который производит «Ежедневный журнал», возросла.

ИЛЬЯ ШАБЛИНСКИЙ. Проблема, как она представлена здесь экспертами, носит не технологический и не правовой характер, а, по сути дела, политический. Уже действующий закон о внесудебных блокировках отдельных интернет-ресурсов и законопроект об их тотальной регистрации – это инструменты, а цели тут, конечно же, политические. Мы понимаем: это ограничение распространения некоторых суждений, недопущение в публичную дискуссию определенных политических взглядов – критики действий российских спецслужб. Это то, чего действительно нельзя касаться, – доходов и личной жизни президента, политических аспектов операции в Крыму, действий в отношении Украины в целом. Но поскольку правоприменительная практика отклоняется от точного соблюдения норм закона, то экстремистским может быть признана любая критика президента, а также любое толкование внутренней или внешней политики. В действующем законе о внесудебной блокировке сказано, что основаниями служат призывы к несогласованным массовым акциям и к действиям экстремистского содержания.

У нас есть закон, где расшифровано, что такое экстремизм, но там нет критики политического курса. Lenta.ru наказана за интервью с одним из лидеров организации «Правый сектор». Тут тоже был применен внеправовой метод – популярный сайт не был заблокирован, а «лишь» изгнан главный редактор. И информационная политика Lenta.ru изменилась.

В общем, от права ничего не осталось. Я поддерживаю Павла Чикова в том, что в суды все-таки нужно идти, потому что знаю больше чем о десяти случаях, когда они отказывали прокуратуре в применении закона об НКО. Как они поведут себя в случае жалоб заблокированных интернет-ресурсов, многие из которых не являются юридическими лицами, не знаю. Правовой аспект тут, к сожалению, играет даже не второстепенную, а третьестепенную, десятистепенную роль.
Перед нами эволюция политического режима: я стал членом нашего совета в условиях одного официального мировоззрения, а сейчас оно уже другое. Люди из властвующего круга против распространения определенных политических взглядов, против критики некоторых тем в телеэфире и в интернет-пространстве. Они ссылаются на благоприятный, с их точки зрения, опыт Китая, где провайдеров держат под контролем, но при этом экономическое развитие осуществляется.

Подходит ли это для России? Каждый дает себе сам ответ на этот вопрос. Но при этом стоит учесть некоторые важные вещи: в технологическом плане китайские провайдеры, китайские интернет-бизнесмены далеко не в авангарде мировых достижений в этой сфере: они используют, адаптируют американские, японские, тайваньские разработки. Китай продвигает гигантский сектор легкой промышленности, но интеллектуальные технологии ему почти ничего не приносят.
Что будет с Российской Федерацией, если мы воспримем стратегию запретов как образец? А именно его сегодня нам настоятельно предлагают.

Мы все, конечно, понимаем, что целью начавшейся войны с Интернетом является политическая корысть, консервация, определенный статус-кво, а также убеждения немалых групп нашей общественности. Развитие каталога прав человека – это во всех своих смыслах и функциях самоцель. Когда у человека расширяются права и возможности, а ограничений и запретов, налагаемых государством, становится меньше. И всестороннее развитие личности – тоже великая самоцель.