С 23 по 27 апреля в Омске проходил второй национальный кинофестиваль дебютов «Движение». В конкурсной программе, состоявшей из семи полных метров, при ближайшем рассмотрении оказалось только три действительные дебютные картины («Без кожи», «Выпрямительный вздох» и «Русские гонки»), но именно они – а также «Белый день» Михаила Лукачевского – и стали главными художественными активами фестиваля.

Почетный диплом «За оптимистическое высказывание о достоинстве русского человека» получил «Выпрямительный вздох», снятый двумя молодыми московскими документалистами, работающими вместе, – Ольгой Арлаускас и Никитой Тихоновым-Рау. Это их вторая (и первая полнометражная) картина после 50-минутной ленты «В ауте» о талантливой поэтессе, которой поставлен диагноз «глубокая умственная отсталость». «Выпрямительный вздох» снят во Владивостоке и посвящен прихотливым представлениям жителей этого города о российской истории и, шире, о том, что, собственно, может связывать воедино столь далекие регионы столь огромной страны.

Еще один почетный диплом – с лестной формулировкой «За уникальный опыт рождения национального кино в 21 веке» – увез якутский тундра-хоррор «Белый день», имевший, по мнению некоторых отборщиков, шансы и на какой-нибудь приз повесомее. Грань между обыденностью (рядовой поездкой из одного населенного пункта в другой, в гости к родственникам) и смертельно опасным экстримом оказывается иллюзорной в заполярной пустыне, когда мотор такси неожиданно глохнет, вокруг нет никого, кто мог бы помочь, а редкие машины проносятся, не останавливаясь, мимо (здесь самое время вспомнить, что фильм основан на реальных событиях). В результате застрявшие на полпути герои интеллектуально, морально, физически деградируют и, казалось бы, вот-вот станут безымянными жертвами тривиальной техногенной катастрофы, если бы смерть в этом пространстве, постепенно становящемся насквозь мифологическим, действительно означала конец странствий, а не очередной этап бесчисленных перерождений. Все это обнаруживает эстетическое родство Михаила Васильева-Лукачевского с национальной кинематографией региона, также не чуждой символическому и выстроенному на архетипах осмыслению мира.

«Белый день»

Признанные «Лучшей режиссерской работой» «Русские гонки» Серика Бейсеуова и Сергея Догорова (еще одна, вместе с «Выпрямительным вздохом», неигровая картина в конкурсе) увековечили так называемую Берингию – состязательный забег жителей Камчатки на собачьих упряжках. Продолжительное собачье road movie образует мозаику из частных и коллективных, психологических и социальных портретов всех участников забега и жителей, встречаемых по пути, и социальную панораму не хуже иных постановочных картин вроде «Небраски» Александра Пейна или «Простой истории» Дэвида Линча. Фильм выпущен продюсерским центром Vita Activa Юлии Мишкинене и Бакура Бакурадзе, а один из его соавторов – Серик Бейсеуов – по образованию игровик, работавший исполнительным продюсером на «Шультесе», что само по себе, по мнению автора этих строк, отличная рекомендация.

«Русские гонки»

Триумфатором «Движения» – обладателем Гран-при и приза за лучшую операторскую работу (Ксения Середа) – стала одна из самых низкобюджетных картин конкурса эротическая драма «Без кожи», полнометражный дебют вгиковца Владимира Бека, самого молодого участника конкурса и по удивительному стечению обстоятельств студента мастерской Владимира Хотиненко, председателя жюри. Сюжета в фильме два, оба на смежные темы: поступление в вуз и любовная история, но событий в каждом из них немного, так что повествование обрастает плотью за счет пристального вглядывания в героев-любовников (манера Середы напоминает заинтересованное скольжение камеры в «Жизни Адель»), а также за счет интенсивного использования щепетильно подобранной музыки, выдающей в режиссере меломана (притом с оттенком маниакальности: на премьере картины финальные ­титры были намеренно оборваны на саундтреке – Бек не хотел, чтобы зрители увидели плейлист).

«Выпрямительный вздох»

Питерская девушка Лиза (Лиза Рыжих) и приезжий мальчик Петр (Петр Скворцов) поступают на актерский факультет и в процессе сдачи экзаменов на несколько дней проваливаются в омут совместной половой жизни. Как бы оглушенные толщей накрывшей их страсти, они молча занимаются сексом, спят, гуляют, невозмутимо воруют еду в супермаркетах (в терминологии группы «Война», практикуют «без....ный ход»), культивируют память отца (Лиза), надругаются над ней (Петр), бьют друг друга (Петр Лизу), посещают клубы, устраивают вечеринку. Живут в чрезвычайно захламленной мастерской давно умершего отца Лизы, скульптора, среди статуй, бюстов и прочих артефактов, покрытых простыней и патиной, в мире фетишей, связанных с отцом, но не только.

Фетишами – эмоциональными маркерами и триггерами – здесь служат также богемный быт и безбытность героев, поэтические аллюзии и цитаты (Эдгар По, Ахматова), Петербург как город-сон (эпиграфом к фильму поставлено программное из «Бури»: «Мы сделаны из вещества того же, что наши сны. И сном окружена вся наша маленькая жизнь...»), территория рейва и чиллаута, средоточие или субститут Европы. Наконец, Петр Скворцов – актер-фетиш Бека, главный исполнитель во всех фильмах этого режиссера (см. короткие «Нырок» и «Первый день»).

Другая принципиальная ось, на которой держится картина, помимо самозабвенного авторского фетишизма – это ставка на бессловесность и особая тотальность чувственного опыта. В первом же кадре одна из абитуриенток на собеседовании, волнуясь, рассказывает о своих переживаниях, во время которых она «ничего не чувствовала» – «это просто происходило» с ней. Казалось бы: как можно что-то переживать, одновременно ничего не чувствуя? На самом деле запросто, и происходит это довольно часто. Фильм «Без кожи», собственно, и посвящен этому зазору между проживанием и необходимой для него особой чувственной депривацией – той самой, что, кстати, предполагает и сон, «из вещества которого мы сделаны» (обездвиженность, закрытые глаза, отсутствие сильных внешних раздражителей и т.д.). На этот парадокс – специфическую бесчувственность «реального переживания» и эмоциональный потенциал рационализированного нарратива – как-то обратил внимание Энди Уорхол: «На экране эмоции выглядят сильными и правдивыми, а когда с тобой действительно что-то случается, то ты как будто смотришь телевизор – ты ничего не чувствуешь».

Отсюда странное и на первый взгляд неуместное название. О каком отсутствии кожи – если только не глубоко иносказательном – может идти речь в фильме, наполовину состоящем из обнаженной натуры? Неужели режиссеру ленты, до такой степени сосредоточенной на тактильных ощущениях, как эта, не ясно, что именно кожа – условие любого осязательного опыта? Тем не менее рискну предположить, что Бек подразумевал иную форму чувствительности – предполагающую не какое-то определенное ощущение, но то самое, «на грани жестокости» (слова режиссера), зашкаливающее, оглушающее, если угодно, отупляющее – одним словом, выключающее из повседневности переживание, как его и описывала неизвестная девушка на общем прослушивании.

Можно по-разному оценивать «Без кожи» – находить его манерным, маловразумительным, психологически неубедительным, эскапистским, бегущим от нынешней экспансии всего социального и политического, – но это одна из немногих по-настоящему молодых работ конкурса, снятая настоящим дебютантом. И – единственная целиком посвященная молодым людям. Кроме того, это кино о ценности собственных ощущений, о праве на интимную жизнь – в наши дни, похоже, не таком уж святом и неотъемлемом, как могло казаться еще совсем недавно. В отличие от остальных картин конкурса, несущих уверенность в объективной правде, будь то критический реализм на историческом материале («Переводчик», «Поддубный») или репортаж о современности («Русские гонки», «Выпрямительный вздох»), игра в фэнтези («Аптекарь») или в экзистенциальный предел, переходящий в миф («Белый день»), фильм «Без кожи» обращен к чувственной и субъективной природе кино, к неверифицируемой правде единичного, индивидуального, частного, а не общего, очевидного и доказуемого.

Если вдобавок учесть, что показываемая история происходит не с какими-то абстрактными молодыми людьми, а с нашими современниками, школьниками нулевых и студентами десятых, становится почему-то особенно понятным их желание чуть подольше задержаться в своих мечтах, перед тем как, оторвавшись друг от друга, двинуться в так называемую взрослую жизнь.