Татьяна Кравцова (род. в 1960 году в Ростове-на-Дону) – врач. Окончила Ростовский государственный медицинский институт (1983). С 1987 по 1997 год работала врачом-урологом в Больнице скорой медицинской помощи имени В.И.Ленина в Ростове-на-Дону. В 1993 году защитила кандидатскую диссертацию по специальности урология. В 1998-м ушла из медицины в фармацевтический бизнес. С 2013 года – студентка сценарного факультета Московской школы нового кино (мастерская Олега Дормана). «История болезни» – первый сценарий.

Лето 1988 года. У входа в приемное отделение больницы скорой медицинской помощи привычное тревожное движение. Подъезжают и отъезжают машины «скорой помощи». Из них выгружают больных на носилках, пустые носилки загружают обратно. Входят и выходят люди в белых халатах.

Голос за кадром. Это случилось давным-давно, когда мы еще не видели ни мобильных телефонов, ни одноразового белья, ультразвуковые исследования были редкостью, а эндоскопическая хирургия не дошла до наших больниц.

К столу дежурного врача подходят помятые, в замызганных халатах врачи приезжающих бригад «скорой помощи», отдают документы, громко объявляя: «Кардиологам», «Травма», «Урологам. Колика». Санитары снуют туда-сюда с каталками, развозя больных. Врач приемного отделения принимает документы, одновременно выписывая наряды на анализы и вызывая по телефону специалистов: «Кардиологи. Вам. Инфаркт», «Травматологи. В приемник», «Урологи. Колика».

В приемное отделение вводят мужчину лет семидесяти. Это Прохоров. Он гладко выбрит, на нем белоснежная рубашка, идеально отглаженные светлые брюки. Передвигается он медленно, слегка волоча левую ногу. Опирается на руку элегантно одетой пожилой женщины – жены. Сотрудник «скорой помощи», поддерживая его за локоть, ведет в помещение для осмотра больных – мужскую смотровую.

Комната тридцать метров. Стены выложены кафелем, который когда-то был голубым, а теперь весь покрыт мутными красно-коричнево-желтыми разводами. На кушетках лежат, сидят мужчины, возле некоторых из них – родственники. Кто-то стонет.

Прохорова подводят к свободной кушетке. Покрывающая ее клеенка залита кровью.

Сотрудник «скорой помощи» (громко). Санитар!

Вбегает веселый санитар – небритый мужчина неопределенного возраста, с красным одутловатым лицом.

Сотрудник «скорой помощи» (указывая на лужу крови). Куда положить больного?

Санитар несколькими широкими движениями быстро, как бы играючи, смахивает кровь с клеенки на пол.

Санитар. Прошу.

Жена Прохорова достает из кармана носовой платок, насухо вытирает им клеенку.

Жена Прохорова (обращаясь к мужу). Петенька, садись.

Он неловко опускается на кушетку. Жена и сотрудник «скорой» помогают ему.

Въезжает каталка с электрокардиографом, сопровождаемая хорошенькой медсестрой.

Медсестра (грубо). Прохоров кто?

Прохоров.Этоя.

Медсестра. Раздевайтесь до пояса! Ложитесь!

Жена помогает Прохорову снять одежду. Сотрудник «скорой» выходит.

Медсестра. Посторонние, выйдите из смотровой!

Родственники больных поспешно выходят.

Жена Прохорова (извиняющимся тоном). Он после инсульта – не сможет сам раздеться.

Она продолжает раздевать Прохорова. Тот пытается расстегнуть пуговицы на рубашке, руки не слушаются. Прохоров суетится, нервничает, торопит жену.

Прохоров. Лена, мы людей задерживаем.

Жена Прохорова. Сейчас, сейчас, Петенька.

Наконец Прохорова укладывают. Жена торопливо выходит из смотровой.

Медсестра снимает кардиограмму. В это время в смотровую входит лаборантка с пробирками.

Лаборантка (громко). Прохоров!

Берет кровь для анализа.

Входит краснолицый санитар, протягивает Прохорову баночку из-под майонеза.

Санитар. Прохоров! Писай!

Прохоров. Я не смогу.

Санитар. А ты постарайся! Я за тебя это делать не буду.

Прохоров. У меня уже третий день нет мочи. Я потому и приехал.

Санитар молча ставит баночку на кушетку и выходит.

Через секунду он, громыхая, вталкивает каталку в смотровую.

Санитар. Прохоров, поехали!

Прохоров. Куда?

Санитар. На рентген.

Ловко подхватывает Прохорова с кушетки под мышки и одним движением с грохотом закидывает его на каталку.

Прохоров. Там моя жена. Нужно ей сказать.

Санитар. Не боись. Щас сама все увидит.

Он выталкивает каталку из смотровой и бегом катит ее по широкому коридору. Каталку догоняет жена Прохорова.

Жена Прохорова (санитару). Скажите, пожалуйста, а куда вы теперь его везете?

Санитар (не замедляя хода). На рентген.

Жена Прохорова (бежит за каталкой). А мне можно с вами?

Санитар, ничего не отвечая, вталкивает каталку в какой-то кабинет и кричит из коридора.

Санитар. Прохоров.

В смотровую быстро входит высокая, стройная девушка двадцати восьми лет в белоснежном накрахмаленном халате. В руках у нее медицинская карта.

Вслед за ней вбегает санитар с анализами в руках.

Санитар (протягивая анализы). Вот, Нина Валентиновна, Прохоров мочиться не хочет. Анализа мочи нет.

Прохоров пытается встать. У него не получается.

Нина Валентиновна. Лежите, лежите. (Садится на край кушетки.) Расскажите, что с вами случилось.

Прохоров. Третий день нет ни капли мочи, доктор.

Нина Валентиновна. Это с вами впервые?

Прохоров. Да.

Нина Валентиновна. У вас никогда раньше камни или песок с мочой не отходили?

Прохоров. Там моя жена, она все расскажет. Мы и снимки привезли.

В смотровую заглядывает жена Прохорова.

Прохоров. Лена, покажи доктору снимки.

Жена достает из сумки рентгеновские снимки.

Жена Прохорова. Вот, доктор. У него все время отходили камни, говорили, что из левой почки. А потом нам сказали, что почка замолчала.

Нина Валентиновна поворачивается к окну, рассматривает снимки.

Нина Валентиновна. Работает только правая почка. Когда сделан рентген? Три года назад? А после этого больше не делали?

Жена Прохорова. Вот еще. В прошлом году.

Нина Валентиновна смотрит снимки.

Нина Валентиновна (себе под нос). То же самое.

Жена Прохорова (волнуясь). Но все было нормально. Иногда отходил песочек. А позавчера Петя перестал ходить в туалет.

Нина Валентиновна ощупывает живот больного, поворачивает пациента то на правый, то на левый бок.

Нина Валентиновна. Перед этим боли были?

Прохоров. Да, немного справа, поясница.

Нина Валентиновна. У вас инфаркты, инсульты были?

Жена Прохорова и Прохоров (перебивая друг друга). Да, два инфаркта – в 86-м и в 87-м году. А три месяца назад – инсульт.

Жена Прохорова (торопливо). Но Петя хорошо восстанавливается. Уже ходит.

Нина Валентиновна. Судя по всему, у вас уже давно работала только правая почка, а теперь из нее вышел камень и закупорил мочеточник. Поэтому и нет мочи. Это пока только предположение. Ваши камни на снимках не видны. Чтобы понять, что с вами делать, нужно определить уровень стояния камня с помощью инструментов. Это болезненная процедура. Но другого выхода у нас нет. Сейчас вас посмот­рит кардиолог.

Нина Валентиновна быстро выходит из смотровой. Кричит врачу приемного отделения.

Нина Валентиновна. Прохорову – кардиолога, потом – в цистоскопическую.

Громко цокая каблуками, Нина Валентиновна быстро идет по коридору мимо многочисленных дверей. Из одной из них выглядывает молодой черноволосый доктор, на цыпочках догоняет Нину Валентиновну и сзади резко обхватывает ее ноги выше колен. Нина Валентиновна останавливается, чуть не падая, оглядывается.

Нина Валентиновна (смеясь). Тарасик!

Тарасик быстро просовывает руки под ее халат, прижимает ее к себе. Нина Валентиновна вырывается.

Нина Валентиновна. Ой! Мне сейчас не до этого.

Тарасик. Что так?

Нина Валентиновна. У меня там анурия.

Тарасик. И что? Пойди соперируй быстренько – и ко мне.

Нина Валентиновна. Быстренько не получится. Там семьдесят четыре года, два инфаркта и свежий инсульт.

Тарасик. А где камни?

Нина Валентиновна. Неизвестно. Камни рентгенонегативные и креатинин высокий. Надо катетер ставить, а я боюсь, как бы он не умер у меня на кресле.

Тарасик. А ты позови еще кого-нибудь, прикроешься.

Нина Валентиновна. Кем прикроешься? Я ответственный дежурный.

Голос врача приемного отделения (за кадром). Хирурги! Ножевое в брюшную полость.

Тарасик сразу отрывается от Нины Валентиновны.

Тарасик. Я пошел. (Бежит к мужской смотровой. На ходу оглядывается и кричит Нине Валентиновне.) Так что, мы сегодня не увидимся?

Нина Валентиновна входит в цистоскопический кабинет.

У входа справа кушетка с рыжей клеенкой. В центре – гинекологическое кресло, рядом стол с инструментами: длинные металлические трубки, с мизинец толщиной, с оптикой на конце, огромный шприц Жане, стойка с капельницей. Из смежной комнаты, улыбаясь, выходит медсестра Лариса, румяная, толстая – килограммов сто пятьдесят.

Лариса. Привет, Валентиновна.

Нина Валентиновна. Лариса, у нас катетеризация. Семьдесят четыре года, два инфаркта и инсульт. Сделай премедикацию.

Лариса, известная всей больнице наркоманка, радостно оживляется.

Лариса. Давай промедол.

Нина Валентиновна. Начнем с анальгетиков, только сделай в/в. Пойду на всякий случай позову Лепешинского.

Выходит.

Открывается дверь, санитар, грохоча, вкатывает каталку с Прохоровым. Следом идет его жена.

Лариса. Раздевайтесь и ложитесь на кресло.

Стелит на кресло посеревшую от частой стерилизации дырявую пеленку.

Жена раздевает Прохорова догола, помогает ему взобраться на кресло. Левая нога Прохорова плохо сгибается, не укладывается на подножник, торчит, как мачта, над креслом. Прохоров лежит неустойчиво, все время норовит сползти с кресла.

Лариса. Это что такое? Ногу согните! Что непонятно?! Вы же так упадете! Что за люди!

Она силой пытается согнуть ногу. У Прохорова начинается тоническая судорога. Прохоров кричит от боли.

Жена Прохорова. Не надо так! Он же после инсульта! У него эта нога плохо сгибается.

Лариса. Надо предупреждать. (Мягко.) Сейчас помогу.

Ловко делает внутривенный укол. Прохоров постепенно успокаивается, нога расслабляется и сгибается в колене. Жена стоит рядом и не переставая гладит его руку, почему-то с силой надавливая на нее и внимательно следя за Ларисой.

Лариса (жене Прохорова). Идите в коридор.

Жена выходит, на ходу пытается что-то засунуть Ларисе в карман халата. Лариса отталкивает ее руку, ничего не взяв.

Лариса. Идите, ради бога.

Жена Прохорова. Пожалуйста, будьте с ним помягче, пожалуйста.

Входит Нина Валентиновна.

Нина Валентиновна. Ну что, готовы?

Становится у кресла между ног у Прохорова.

Лариса подает ей одну из длинных толстых металлических трубок с оптикой.

Нина Валентиновна. Будет немного неприятно, но вы дышите животом и попробуйте отвлечься. Я постараюсь все сделать быстро. Нам нужно понять, где находятся камни. Если я проведу трубку мимо камня, то мы сможем избежать сегодня операции. Хорошо? (Ларисе тихо). Стой сейчас рядом.

Лариса (на ухо Нине Валентиновне). Хотите, я позову Лепешинского?

Нина Валентиновна (так же тихо). Пока не надо. Я его предупредила.

Осторожным опрокидывающим движением Нина Валентиновна в одну секунду вводит толстенную металлическую трубку в мочевой пузырь Прохорова. Тот вскрикивает.

Нина Валентиновна. Ну вот, самое страшное позади. Дышите глубоко. Лучше носом. Лариса, наполняй.

Прохоров, превозмогая боль, шумно, старательно дышит.

Лариса, присоединив шприц Жане к трубке, наполняет мочевой пузырь жидкостью. Нина Валентиновна садится между ног Прохорова и смотрит в оптику.

Нина Валентиновна. Лариса, ничего не видно. Давай промоем.

Прохоров начинает беспокоиться.

Прохоров. Доктор, я хочу в туалет. Мне трудно терпеть. Мне больно.

Нина Валентиновна. Потерпите чуть-чуть. Скоро закончим. Лариса, давай катетер.

Вводит катетер, не отрывая глаза от оптики, делает какие-то манипуляции.

Лариса. Ну что там?

Нина Валентиновна. Слева – препятствие на пять сантиметров. Не могу пройти. Давай другой. Попробую справа.

Из выходного отверстия трубки начинает капать жидкость, обильно окрашенная кровью.

Нина Валентиновна. Ничего не вижу. Давай промоем.

Лариса берет шприц Жане и начинает то наполнять мочевой пузырь, то сливать из него жидкость, которая постепенно становится прозрачной.

Нина Валентиновна. Хватит. Наполняй.

Наклоняется к оптике. Берет другой катетер, начинает манипуляции.

Прохоров дрожит всем телом.

Прохоров. Доктор, не могу больше. Уберите это. Лучше я умру.

Начинает громко стонать.

Неожиданно мимо трубки в лицо Нины Валентиновны брызжет фонтан жидкости с кровью, заливает ей лицо, шею, грудь. Нина Валентиновна резко отстраняется, отплевывается.

Нина Валентиновна. Лариса, дай салфетку.

Лариса (кричит, вытирая доктору лицо). Что ж ты ссышь в глаза доктору, сволочь? Совесть есть у тебя?

Прохоров. Простите, пожалуйста. Я не хотел. Простите.

Плачет беззвучно.

Нина Валентиновна. Ничего, не смущайтесь. Это бывает.

Одной рукой Нина Валентиновна гладит его, другой достает из кармана ампулу с наркотиком, протягивает Ларисе.

Нина Валентиновна. Промедол внутривенно.

Лариса быстро делает укол.

Прохоров успокаивается на игле.

Нина Валентиновна снова садится между его ног, снова наполняет пузырь, смотрит в оптику, тычет катетером. Катетер не проходит. Лариса смотрит на движения Нины Валентиновны. Наклоняется к ее уху.

Лариса. Ну что?

Нина Валентиновна. Препятствие справа на семнадцать сантиметров, не могу пройти. Зови Лепешинского.

Лариса звонит по телефону.

Лариса. Павел Владимирович, зайдите в цистоскопическую.

Нина Валентиновна гладит Прохорова по колену.

Нина Валентиновна. У вас камень правой почки. Очень высоко. Катетер не проходит. Потерпите немного. Мы еще попробуем. Это же лучше, чем операция.

Прохоров лежит, закрыв глаза, ничего не отвечает. То ли спит, то ли потерял сознание.

Нина Валентиновна одной рукой дотягивается до истории болезни, читает имя пациента. Громко зовет.

Нина Валентиновна. Петр Петрович! Вы меня слышите?

Прохоров (слабым голосом). Слышу.

Входит Лепешинский. Это очень подвижный, очень уверенный доктор тридцати пяти лет. Он весело подходит к Нине Валентиновне, потирает руки.

Лепешинский. Та-ак-с.

Нина Валентиновна отступает.

Нина Валентиновна. Слева – на пять сантиметров, справа – на семнадцать. Единственная функционирующая почка справа. Не могу пройти.

Лепешинский садится на место Нины Валентиновны. Делает несколько тыкающих движений катетером.

Лепешинский. Бесполезно. Уходим?

Нина Валентиновна. Уходим.

Лепешинский вынимает трубку. Прохоров облегченно вздыхает.

Нина Валентиновна. Петр Петрович, сейчас мы вас поднимем в отделение. Вы немного отдохнете, и я к вам подойду.

Лариса с санитаром вкатывают каталку. Входит жена Прохорова, подбегает к нему, хватает его за руку.

Жена Прохорова. Петя!

Прохоров (слабым голосом). Леночка, всё в порядке.

Его укладывают на каталку.

Санитар. Куда его?

Нина Валентиновна. В урологию, в шестую палату. (Ларисе тихо.) Побрей его.

Лариса (недовольно). У меня лезвия тупые, пусть в отделении побреют.

Нина Валентиновна. Ты побрей, прошу тебя.

Комната дежурного врача в урологическом отделении. Справа ряд узких шкафов до потолка для одежды врачей. У окна в центре журнальный стол. На нем телефонный аппарат, электрический самовар, пепельница с горой окурков, немытые чашки, тарелки с остатками еды. У стола старый ободранный диван, напротив – стул. Слева у стены сейф, рядом с ним – письменный стол со стопкой историй болезни.

Нина Валентиновна, прикрывшись дверцей шкафа, снимает запачканный халат и переодевается в операционную пижаму.

Лепешинский стоит, отвернувшись, и листает историю болезни.

Лепешинский. Ты что, собираешься его оперировать?

Нина Валентиновна. А что остается делать? (Переодевшись, подходит к телефону.) Дежурного анестезиолога в шестую палату урологии.

Лепешинский. Он же умрет у тебя на столе, ты даже разрез не успеешь сделать.

Нина Валентиновна. Пусть анестезиологи посмотрят. Может, напишут: «Риск оперативного вмешательства несовместим с жизнью».

Лепешинский. Лучше возьми у него отказ от операции.

Нина Валентиновна выходит из дежурки.

Лепешинский (кричит вдогонку). Дядюшке покажи!

Нина Валентиновна подходит к кабинету заведующего отделением. Постучав, открывает дверь.

Нина Валентиновна. Можно, Марк Григорьевич?

Марк Григорьевич, «дядюшка», – худой, седой и очень красивый старик с мягким негромким, даже ласковым голосом.

Марк Григорьевич. Конечно, Нина Валентиновна. Как у вас дела?

Нина Валентиновна. Марк Григорьевич, в шестую палату поступил больной. Обтурирующий камень единственно функционирующей почки. Двухдневная анурия. Острая почечная недостаточность. Катетером пройти не удалось – препятствие на семнадцать сантиметров.

Марк Григорьевич. Так в чем проблема? Оперируйте.

Нина Валентиновна. Он очень тяжелый, Марк Григорьевич. Семьдесят четыре года.

Марк Григорьевич. Ну семьдесят четыре года – это еще совсем молодой человек.

Нина Валентиновна. У него два инфаркта и свежий инсульт.

Марк Григорьевич. А родственники?

Нина Валентиновна. Жена.

Марк Григорьевич поднимается с места и протягивает руку за историей болезни.

Марк Григорьевич. Пойдемте посмотрим.

В палату входят Марк Григорьевич, на ходу читающий историю болезни, и Нина Валентиновна. У окна Прохоров с женой. Сидят, держась за руки. В палате еще пять больных, у каждого из-под простыней свисают на пол трубки, соединенные с мочеприемниками.

Марк Григорьевич подходит к каждому, о чем-нибудь спрашивает, поднимает мочеприемники, оценивает количество жидкости в них. Наконец подходит к Прохорову.

Марк Григорьевич. Здравствуйте, Петр Петрович. Чем порадуете?

Прохоров. Да вот… мочи нет третий день.

Марк Григорьевич. Прилягте, я вас посмотрю. Откройте живот.

Прохоров ложится. Кожа живота только что выбрита, исцарапана в кровь ласковой Ларисой. Марк Григорьевич спокойно осматривает пациента. Время от времени поднимает глаза на Нину Валентиновну, задерживая руку то там, то тут на животе. Нина Валентиновна молча кивает. Во все время осмотра Прохоров и его жена, не мигая, широкими глазами смотрят на Марка Григорьевича, не пропуская ни одного его движения.

Марк Григорьевич. Ну что же. Будем оперироваться?

Прохоров (с кривой усмешкой). А у меня есть выбор?

Марк Григорьевич. Не думаю.

Прохоров. Значит, будем. Я вам верю, доктор.

Марк Григорьевич. Это правильно. Но вы должны знать, что риск очень большой. Ваше сердце… Два инфаркта… Еще инсульт… Сейчас вас посмотрит анестезиолог. Мы вас подготовим к операции. Но риск очень большой.

Встает. С Ниной Валентиновной выходят из палаты.

За столом в комнате дежурного врача на диване сидит Лепешинский. Перед ним на тарелке гора вареных яиц. В комнате еще два врача, они достают из сумок яйца и кладут их на тарелку перед Лепешинским. Все громко смеются.

Входят Марк Григорьевич и Нина Валентиновна.

Марк Григорьевич. Что тут у вас происходит? (Нине Валентиновне.) Все нужно сделать очень быстро. От разреза до последнего шва у вас не более двадцати-тридцати минут. В операционной сейчас Владимир Петрович. Попросите его не размываться. Пусть он вам поможет. Может, обойдется.

Нина Валентиновна (умоляюще). Может быть, пусть он и прооперирует? Шестая палата ведь его?

Марк Григорьевич. По правилам поступивших по дежурству больных оперирует дежурная бригада.

Нина Валентиновна. Марк Григорьевич, можно я все-таки попрошу Владимира Петровича?

Марк Григорьевич. Он вам, конечно, не сможет отказать. Только скажите ему всю правду.

Нина Валентиновна. Конечно, спасибо! Я побежала.

В дверях она сталкивается с анестезиологом Антюхиным, толстым, потным, очень важным доктором двадцати восьми лет. Увидев Марка Григорьевича, он начинает мелко улыбаться и трясти головой.

Антюхин. Здравствуйте, Марк Григорьевич. Кого посмотреть?

Нина Валентиновна протягивает ему историю болезни.

Нина Валентиновна. Больной Прохоров, шестая палата.

Марк Григорьевич. Удачи, коллеги.

Выходит.

Нина Валентиновна, на ходу натягивая маску и бахилы, вбегает в операционную. Там два хирурга в масках возятся в животе больного.

Нина Валентиновна. Владимир Петрович, спасите!

Один из докторов в маске поднимает голову.

Владимир Петрович. Кого?

Нина Валентиновна. Меня, Владимир Петрович.

Владимир Петрович. Вас? Охотно. Сейчас. Только размоюсь.

Нина Валентиновна. Не надо размываться, Владимир Петрович. Я вам в палату положила верхний камень единственно функционирующей почки. Анурию. Соперируйте, умоляю.

Владимир Петрович. С чего вдруг? По дежурству больных вы сегодня оперируете.

Нина Валентиновна. Он очень тяжелый, Владимир Петрович. Два инфаркта в анамнезе и инсульт три месяца назад. Только вы сможете сделать быстро.

Владимир Петрович. Быстро похоронить? Это нечестно, Нина Валентиновна.

Нина Валентиновна. Он у вас не умрет. Возьмите, пожалуйста.

Владимир Петрович. Сколько лет?

Нина Валентиновна. Семьдесят четыре.

Владимир Петрович. Совсем хорошо. А анестезиолог посмотрел?

Нина Валентиновна. Уже смотрит.

Владимир Петрович (сомневаясь). Они же сейчас подготовку назначат.

Нина Валентиновна. Какая подготовка? Там жизненные показания!

Владимир Петрович. Ну хорошо. Везите. Только оперировать будете вы, а я вам помогу.

Нина Валентиновна. Спасибо, Владимир Петрович.

Выбегает из операционной.

За письменным столом анестезиолог Антюхин что-то пишет в истории болезни. На диване сидит Лепешинский и считает яйца в тарелке – тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь… Перед ним совсем юный доктор Товбин.

Товбин. Паша, ты умрешь от панкреонекроза. С ума сошел?

Лепешинский. Молчи, я поспорил с Рыжим на сто долларов, что съем все яйца дежурной смены. Иди… давай зови Рыжего и его хирургов свидетелями.

Влетает Нина Валентиновна.

Лепешинский. О, вот и Нина! Валентиновна, быстренько получи с больного отказ от операции и приходи цирк смотреть.

Нина Валентиновна. Какой цирк? (Обращаясь к Антюхину.) Ну что? Я подаю больного в операционную?

Антюхин, не поднимая головы, отвечает с большой значитель­ностью в голосе.

Антюхин. Я трупам наркоз не даю. (Протягивает Нине Валентиновне историю болезни. Встает и с улыбкой идет к столу Лепешинского.) И мне можно цирк посмотреть?

Нина Валентиновна. Послушай, Антюхин. Что значит «трупам наркоз не даешь»? Больной пока еще не умер.

Антюхин. Вот именно что «пока». Сделайте подготовочку часа на полтора, переберите анализы, потом повторная консультация анестезиолога, и посмотрим. Я там все написал. (Тянет руки к тарелке с яйцами.) Сколько их тут?

Лепешинский. Тридцать семь.

Антюхин. Ты что, все это съешь?

Нина Валентиновна читает страницу, написанную Антюхиным.

Нина Валентиновна. Антюхин, ты что, с ума сошел? У человека обтурирующие камни с обеих сторон, анурия, а ты расписал ему капельницу на полтора литра. До отека легких довести его хочешь?

Антюхин. Тебе же лучше. Сам ласты склеит, без твоей операции.

Нина Валентиновна. Тогда забирай его к себе в реанимацию и там «готовь».

Антюхин (официальным тоном). Больной стабилен. Показаний для перевода в реанимацию нет.

Нина Валентиновна. После твоей подготовки будут.

Антюхин. Вот тогда и поговорим, я же написал: «повторная консультация анестезиолога».

Нина Валентиновна хватается за телефон.

Нина Валентиновна. Реанимация? Кто сегодня ответственный анестезиолог?

Антюхин. Я вас слушаю, Нина Валентиновна.

Нина Валентиновна (опуская руки). Ну ладно. Сволочь.

Антюхин. А это неколлегиально. Я ведь могу обидеться. Кому хуже будет? Лучше пойдите и возьмите у больного отказ от операции. И будем все жить спокойно.

Нина Валентиновна с историей болезни и ручкой в руках входит в палату.

Прохоров лежит, закрыв глаза. Рядом с ним жена, она держит его за руку. Медсестра настраивает капельницу.

Нина Валентиновна (медсестре). Галина Васильевна, одну минуту. (Прохорову.) Петр Петрович, сейчас мы начнем подготовку. Но сначала вам нужно расписаться в том, что вы даете согласие на операцию и осознаете все возможные риски.

Прохоров открывает глаза.

Прохоров. Вы хотите сказать, что я могу умереть?

Нина Валентиновна. Риск действительно очень большой, Петр Петрович.

Прохоров. А без операции что со мной будет?

Нина Валентиновна. Шансов, что камень отойдет самостоятельно, нет.

Прохоров. Значит, без операции я точно умру?

Нина Валентиновна. Риск очень большой, Петр Петрович.

Прохоров. А если сделать операцию, у меня есть шанс выжить? Хоть один?

Нина Валентиновна. Ваше сердце, Петр Петрович… Наркоз… Можете не выдержать.

Прохоров. Но хоть один шанс у меня есть?

Нина Валентиновна. Один есть.

Прохоров (жене). Лена, выйди, пожалуйста, на минутку.

Жена смотрит на него и не двигается с места.

Жена Прохорова. Я никуда не пойду.

Прохоров. Только на минутку. Прошу тебя, Лена.

Жена Прохорова (нехотя). Я буду за дверью.

Выходит.

Прохоров ждет, когда за ней закроется дверь.

Прохоров (тихо). Доктор, я вас понимаю. Если я умру после операции… Для вас это будет… Я понимаю… И вы такая молодая… Вам это не нужно… Но понимаете… Мы с Леной совсем одни. У нас нет детей. Если я умру, Лена останется одна. Я не могу ее бросить. Если есть хоть один шанс, я должен его испытать. Не бойтесь, доктор. (Берет Нину Валентиновну за руку.) На все судьба, в конце концов.

Нина Валентиновна говорит внезапно осипшим голосом, часто откашливаясь, очень тихо.

Нина Валентиновна. Петр Петрович, вы меня неправильно поняли. Я не уговариваю вас отказаться. Просто распишитесь вот здесь. Это такой порядок. Я обязана взять у вас согласие на операцию.

Быстро пишет что-то на странице и протягивает Прохорову раскрытую историю болезни.

Нина Валентиновна. Вот видите: «На операцию согласен. О риске возможного летального исхода предупрежден». Распишитесь здесь.

Прохоров. Я все подпишу, не волнуйтесь вы так.

Подписывает и возвращает историю болезни. Нина Валентиновна встает.

Нина Валентиновна. Я еще зайду к вам перед операцией.

Она быстро выходит. Медсестра ставит капельницу.

Комната дежурного врача наполнена врачами. Окружив Лепешинского, они пересчитывают яйца на тарелке, шутят, громко смеются. Входит Нина Валентиновна.

Нина Валентиновна (строго). Павел Владимирович, что у нас в приемнике?

Лепешинский. Все нормально, там Товбин. Присоединяйся, Валентиновна. Я начинаю.

Он берет в руки яйцо.

Нина Валентиновна. Павел Владимирович, у нас операция. Яйца съедите потом.

Присутствующие врачи недовольно гудят.

Голоса врачей. Да что такое? Валентиновна, ты нам цирк срываешь.

Нина Валентиновна. Мне Лепешинский нужен живой в операционной. Ребята, идите. Позже соберемся.

Недовольные врачи уходят.

Лепешинский. Ты отказ получила?

Нина Валентиновна. Получила… Согласие.

Лепешинский. Не умеешь ты работать с больными, Валентиновна. Хочешь, я к нему схожу? Он у меня все как миленький подпишет.

Нина Валентиновна. Павел Владимирович, вам радоваться надо. (Указывает на гору яиц.) Я вас этой операцией от кишечной непроходимости спасаю.

Лепешинский. Ну хочешь, я схожу? Я серьезно.

Нина Валентиновна. Не хочу.

Нина Валентиновна садится за письменный стол, что-то пишет в истории болезни.

Лепешинский. Посмертный эпикриз пишешь? И это правильно. (С грустью смотрит на яйца.) Что ж, будем и дальше жить в бедности.

Лепешинский и Нина Валентиновна пьют чай из самовара, едят яйца. Нина Валентиновна вдруг резко встает.

Нина Валентиновна. Пойду посмотрю на Прохорова. Уже час прошел.

Вскоре вбегает обратно с анализами в руках, протягивает их Лепешинскому, хватается за телефон.

Нина Валентиновна. Посмотри, Прохоров загружается. (В телефон.) Реанимация? Антюхина, пожалуйста. А кто свободен? Дайте Урванцеву.

Входит медсестра.

Медсестра. Ну… и что с ним делать?

Нина Валентиновна протягивает ей историю болезни.

Нина Валентиновна. Подавайте в операционную. (В телефон.) Урванцева? Наташа, это Нина. У меня камень верхней трети. Анурия. (Повышая голос.) Антюхин смотрел, назначил подготовку, но больной отъезжает. (Орет в трубку.) Нет! Нет! Больше ни одной минуты! Я подаю в операционную. (Лепешинскому.) Пошли.

Выходят.

Прохорова снимают с операционного стола. Он еще не совсем проснулся.

Прохоров. Лена, Лена, ты?

Лепешинский осторожно перетаскивает Прохорова на каталку. Нина Валентиновна, перегнувшись через стол и одной рукой придерживая трубки, помогает ему.

Левая нога Прохорова цепляется за край стола, каталка отъезжает, и Лепешинский чуть не падает с Прохоровым на руках.

Операционная сестра. Смотрите хозяйство ему не повредите! Видите, Лену зовет. Видно, тот еще дед!

Громко смеется. Лепешинский восстанавливает равновесие, укладывает Прохорова. Каталку увозят.

Нина Валентиновна снимает перчатки, в это время в дверь операционной въезжает другая каталка, на ней очень старый неопрятный мужчина. За каталкой следует доктор Товбин.

Товбин. Нина Валентиновна, не уходите. Задержка мочи. Поможете мне?

Нина Валентиновна. Павел Владимирович поможет, а я за Прохоровым прослежу. Обидно будет, если не раздышится.

Товбин. Как прошло?

Операционная сестра протягивает на салфетке красно-желтый камень размером с миндальный орех.

Нина Валентиновна. Смотри.

Товбин. Хорош! Быстро управились?

Нина Валентиновна. Минут за тридцать.

Забирает камень и уходит.

Лепешинский вяло перебирает яйца на тарелке. Входит Товбин с бутылкой паленого греческого коньяка «Метакса». Ставит бутылку на стол перед Лепешинским. Тот вопрошающе поднимает глаза.

Товбин. Вот. Заработал. Это – от последнего дедушки с задержкой мочи.

Лепешинский. Вот молодец! Щас Валентиновна вернется, и начнем.

Товбин. Валентиновна не будет – она сегодня ответственная.

Лепешинский. Смотри, салага.

Берет со стола самовар, выливает из него воду в раковину и наполняет коньяком из бутылки. Пустую бутылку прячет под диван. Входит Нина Валентиновна.

Нина Валентиновна. Ребята, давайте поедим, наконец.

Садится к самовару, наливает в чашку коричневую жидкость. Шмыгает носом, принюхивается. Пьет из чашки.

Нина Валентиновна. Что-то карамелью несет. Фу, греческий, что ли?

Лепешинский предупредительно протягивает ей яйцо.

Лепешинский. Заешь.

Нина Валентиновна откусывает половину яйца, запивает из чашки. Поднимает глаза к потолку.

Нина Валентиновна. Хм… Вкусно.

Доедает яйцо, допивает из чашки, закуривает, откидывается на спинку стула, скрещивает руки над головой и обращается к Товбину, лениво кокетничая.

Нина Валентиновна. Саша, а что у нас в приемнике?

Товбин. Две колики и гематурия.

Нина Валентиновна. Всех отписывай домой. Мест нет.

Товбин. Если получится.

Нина Валентиновна. А вы учитесь работать с больными, Александр Яковлевич.

Входит медсестра.

Медсестра. Валентиновна, когда наркоту списывать будем? Больные не спят.

Нина Валентиновна. Сейчас, Галина Васильевна, на обход сбегаем и спишем.

Галина Васильевна выходит. Нина Валентиновна гасит сигарету, встает, поворачивается к окну.

В широко распахнутом окне одиннадцатого этажа ярко горят звезды на черном небе. Громкие вопли лягушек перебиваются песнями цикад. Глядя в небо, Нина Валентиновна потягивается, извиваясь всем телом.

Нина Валентиновна. Господи, как же хорошо!

Лепешинский и Товбин смотрят на нее с явным удовольствием. Нина Валентиновна резко опускает руки, как бы очнувшись, разворачивается и быстро выходит из дежурки. За дверью слышен ее голос.

Нина Валентиновна (за кадром). Галина Васильевна! Обход!

Утренняя конференция. В большой ординаторской двадцать врачей, за центральным столом лицом к ним сидит Марк Григорьевич. За кафед­рой Нина Валентиновна сдает дежурство.

Нина Валентиновна. Состояло девяносто, выписано два, поступило три, состоит девяносто один.

Марк Григорьевич. А умершие?

Нина Валентиновна. Умерших нет.

Марк Григорьевич. А в шестой палате? Прохоров, кажется.

Отзывается Владимир Петрович.

Владимир Петрович. Прохоров сидит на кровати и ест гречневую кашу.

Марк Григорьевич (Нине Валентиновне). Докладывайте Прохорова.

Нина Валентиновна. Прохоров, семьдесят четыре года. Камень…

Звук исчезает, крупным планом лицо говорящей Нины Валентиновны, панорамой – лица врачей: никто не слушает, кто торопливо пишет что-то, кто переговаривается и смеется, а кто скучает, глядя в окно.

Снова слышен голос Нины Валентиновны.

Нина Валентиновна. По жизненным показаниям больной оперирован…

Звук отключается. Крупным планом лица внимательно слушающих Марка Григорьевича, Владимира Петровича и Лепешинского.

Звук возвращается.

Нина Валентиновна. Диурез из правой почки – полтора литра, из мочевого пузыря – полтора литра. Утренние анализы в норме.

Марк Григорьевич. Откуда моча в мочевом пузыре? Вы ничего не путаете?

Нина Валентиновна. Ночью у больного отошел камень из левой почки 0,5 на 0,7 сантиметров, и он начал мочиться самостоятельно.

Марк Григорьевич. Из той почки, что три года молчала? Чудеса какие-то. Посмотрим вместе после планерки.

СЕМЬ ДНЕЙ СПУСТЯ

Утро. В комнате дежурного врача человек десять. Врачи шумят, смеются, шутят. Нина Валентиновна, прикрывшись дверцей шкафа, переодевается в накрахмаленный халат. Стук в дверь. Никто не реагирует.

Дверь приоткрывается, заглядывает жена Прохорова. Нину Валентиновну она не видит.

Жена Прохорова. Простите, пожалуйста, а Нина Валентиновна еще не пришла?

Нина Валентиновна выглядывает из-за дверцы.

Нина Валентиновна. Я здесь. Сейчас выйду.

Нина Валентиновна выходит в коридор. Там Прохоров в белоснежной рубашке, чисто выбритый, надушенный, в отутюженных светлых брюках. С ним его жена. У Прохорова в руках букет цветов. При виде Нины Валентиновны супруги счастливо улыбаются.

Жена Прохорова. Нина Валентиновна, а нас сегодня выписывают.

Прохоров протягивает Нине Валентиновне цветы.

Прохоров. Спасибо вам большое.

Нина Валентиновна принимает цветы и прижимает их к груди. Ее лицо и шея внезапно покрываются яркими красными пятнами.

Нина Валентиновна. Это вам спасибо. Всего вам хорошего. Я очень рада за вас.

Прохоров. Спасибо, спасибо большое!

Прохоров пятится, прощается и уходит, волоча левую ногу и опираясь на руку жены.

Прохоров и его жена медленно бредут к автобусной остановке. Жена в одной руке держит целлофановый пакет с вещами, другой поддерживает Прохорова.

Жена Прохорова. Славная девочка эта Нина Валентиновна.

Прохоров. Правда славная.

Жена Прохорова. Почему она так покраснела, когда ты подарил ей цветы?

Прохоров. Молодая еще…

Камера следует за удаляющимися Прохоровыми.

Голос за кадром. Сегодня камни в почках уже не оперируют. Их теперь дробят с помощью безопасных и умных аппаратов, а болезненные диагностические манипуляции выполняют под наркозом.

Но больные по-прежнему умирают… или выздоравливают…

А мы по-прежнему не понимаем почему…