Даже те, кто не видел фильмов Йоргоса Лантимоса, наслышаны о «новой греческой волне» и о том, что он автор с неким особым сдвигом. Чересчур демонcтративные в «Клыке» и «Альпах», в «Лобстере» эти вывихи наконец-то перестали быть навязчивыми и приобрели органичность, прозрачность. Лантимос, как говорят в таких случаях, вырос.

«Лобстер» – первый англоязычный, глобалистский проект модного грека с интернациональным звездным составом – от Колина Фаррелла и Рейчел Вайс до Джона Си Рейли и Леа Сейду. Снятый за пределами Греции и без ссылок на какую-либо национальную специфику, в том числе языковую, которая вносила не последний вклад в «странность» его первых, греческих фильмов.

Формально «Лобстер» является антиутопией о пост-посткапиталистическом будущем. Но и сам этот жанр Лантимос воспроизводит как недостижимую, художественно неуловимую условность. Эта дистанция – зазор между жанром и стилем – вносит неслыханную свободу в изначально жестко регламентированный канон утопии. «Лобстер» – паражанровая картина: c одной стороны, Лантимос ни разу не изменяет предельно условной интонации, с другой – трудно припомнить фильм, в котором бы при абсолютном следовании жанровым правилам сохранялась такая, как в «Лобстере», непредсказуемость мысли и сюжетосложения.

Действие картины происходит в мире, в котором человеку запрещено быть одному и не иметь партнера. Несчастные одиночки разного возраста – singles по убеждениям и обстоятельствам, но также недавние вдовы и вдовцы – ссылаются в специальный отель, где у них есть сорок пять дней на то, чтобы найти себе пару и вернуться «нормальным членом общества». Если же постоялец не справляется с этой задачей, то его не убивают, а превращают в какое-нибудь животное, причем выбор последнего гуманно оставляют за жертвой. Главный герой Дэвид (Колин Фаррелл) приезжает в отель с любимой собакой, в которую превратили его брата, а для себя выбирает лобстера – те якобы живут долго, да еще и в воде.

Этими исходными данными Лантимос жонглирует со свойственной ему сноровкой. «Отельная» часть фильма является чистым дивертисментом из гэгов разной степени легкости (что важно – не тяжести, как было в «Клыке»). Конек Лантимоса – убийственный абсурд при сохранении серьезной мины и неподвижности в лице, сочетающий остроту и пластичность, расчетливость и меланхолию. Местами это напоминает идеальную немую комическую – возведенный в степень идиотизм в мире, в котором невозможно (или запрещено) смеяться да и вообще как-то открыто реагировать на творящийся вокруг бред. Дабы стимулировать либидо у постояльцев, не желающих в массе своей быть в паре, мужчинам при помощи особого приборчика ограничивают свободу рук, отлучая их от самоудовлетворения, а для дам устраивают угловатые шоу с людьми-марионетками, призванные доказать, что женщине с мужчиной всегда лучше и выгоднее, нежели без него.

Отель – изначально искусственное пространство, противоположность дома, эталонная «зона отчуждения». А еще – территория игры, где человек выпадает из себя привычного, становится (на время) другим, играет другого. Фильм Лантимоса «Кинетта» (2005) почти полностью разворачивался в пустом «антониониевском» отеле на пустынном греческом курорте – метафоре, предчувствии грядущего коллапса, который, однако, не потревожил, а, возможно, даже усилил образ этой искореженной земли как туристического центра, искусственной утопии, предлагающей условия для отчуждения от реальности даже во время шторма.

«Лобстер»

Герои «Кинетты», современные греки, чувствуют себя чужаками в своей стране – заброшенными туда туристами, которые упражняются в отчуждении и скуке при помощи имитирования других – разыгрывания некоего (кинематографического) сюжета в городской пустоте. В анемичном отеле и его окрестностях они инсценируют типичные жанровые сцены – смерти, соблазнения, преследования, изображают убийцу и жертву под руководством некоего режиссера, который таким образом тоже спасается от внешней и внутренней безжизненности. Но их декадентский спектакль, разыгранный посреди пустыни реальности (в буквальном смысле), закономерно заканчивается настоящей смертью, уже не отличимой от инсценировки. Так же и героиня «Альп» (2011), член секты, заменяющей людям их погибших родственников, чересчур вживается в роль умершего человека, восполняя нехватку собственной идентичности и одновременно теряя себя. Так игра нарушает собственные правила и границы, требуя гибели всерьез, а утопия, обеспечивая отчуждение от бесструктурной реальности, неизбежно становится тоталитарной.

Апатичный герой Фаррелла попадает в отель без надежды на возвращение обратно в человеческом виде. Как и всякий свидетель или даже как и всякий заведомо проигравший, он способен видеть, на чем основаны победы других. И тут Лантимос иллюзий не питает. Одни постояльцы усердно имитируют отношения, притворяются парой, разыгрывают спектакль любви с целью поскорее убраться с этой сцены и остаться людьми. Другие, закоренелые антиромантики и мизантропы, пытаются найти таких же, обмениваясь с ними не чувствами, а жес­токой бесчувственностью. Ну а третьи кончают с собой – умирают как люди, отказываясь стать животными, которые, как известно, не способны на самоубийство.

Если в «Кинетте» и «Альпах» тоталитарная утопия, возводимая человеком для защиты от неупорядоченной реальности, снятой в парадокументальной манере, пробуравливала эту реальность изнутри и наталкивалась на ее сопротивление, то в «Лобстере» Лантимос преодолел зависимость от какого-либо мимесиса. Вернее, отстранил ее и сделал предметом критического анализа: «Лобстер» – фильм о подражаниях, который сам уже избавлен от подражательной природы. Классический конфликт между естественным и искусственным, сырым и приготовленным, лежащий в основе предыдущих фильмов Лантимоса, перешел на следующий уровень.

В «Лобстере» априори нет ничего настоящего, а все подлинное является лишь иллюзией подлинности. Интрига здесь уже в столкновении одного подобия с другим подобием, одной имитации с другой имитацией, которые словно бы соревнуются в том, какая из них лучше, убедительнее, неприкосновеннее. Реальность – лишь жесточайший конкурс на лучшее притворство, чемпионат по мимикрии, и не случайно смерти – если верить постмодернизму, последнего пристанища подлинности и безусловности, – тут тоже нет. Она упразднена, вставлена в мимикрическую цепочку.

«Лобстер»

Чтобы продлить пребывание в отеле, то есть свою жизнь, постояльцы, не нашедшие партнера, идут в лес охотиться на обитающих там принципиальных одиночек. Чем больше их пристрелишь, тем больше дополнительных дней получишь. Фокус в том, что аутсайдеры и диссиденты из леса противостоят матримониальному диктату, но живут по таким же жестким карательным законам. Им, наоборот, запрещено вступать в близкие контакты, и основной конфликт «Лобстера» разворачивается на границе двух зеркальных утопий: герой Фаррелла сбегает из отеля, присоединяется к борьбе за одиночество, но влюбляется в ее активистку (Рейчел Вайс).

Как «Клык» и «Альпы», «Лобстер» – фильм о сообществах и сосуществовании людей друг с другом. В «Клыке» Лантимос подвергал безжалостной критике институт семьи, доводя до абсурда культ патриархальных устоев, а дом превращая в настоящую тюрьму. В «Альпах» он выворачивал наизнанку корпоративные отношения, которые еще хуже и страшнее семейного террора: человек там уже лишен какой-либо защиты, ошибки не прощаются и его просто вышвыривают за борт, как только истекает срок его годности. В «Лобстере» Лантимос продолжает свои эксперименты над человеком, помещенном в закрытое комьюнити, и над комьюнити, которому всякий новичок неизбежно бросает вызов. Только теперь в его фокусе брак, любовь, союз двух индивидов, который он препарирует и испытывает на прочность с азартом и отстранением врача-лаборанта.

Отель и лес в «Лобстере» – два внешне противоположных мира, которые по сути одинаковы. Просто в одном запрещено и невозможно быть одному, а в другом запрещено и невозможно быть вместе. И там и там действуют одни и те же общественные «мягкие машины», которые настолько контролируют чувства – любви, одиночества и все прочие, – что в них уже не остается ничего человеческого, ничего личного. И там и там чувственность формализуется, утрачивает естественность и становится чисто искусственной функцией – в этом смысле формалистская «конструкторская» эстетика Лантимоса впервые напрямую работает на содержание его фильма.

«Лобстер»

В «Лобстере» Лантимос подтвердил, что он режиссер с концептуальным воображением, но теперь оно не только третирует искушенную и не очень публику эффектными кунштюками, как по большей части было в «Клыке» и «Альпах», но и наводит, провоцирует на неочевидные размышления. О технологиях и обществе будущего, контроле, новой (бес)чувственности, уже находящейся по ту сторону искренности и фальшивости, тоталитарных формулах и правилах любви-игры. Его антиутопия, разворачивающаяся в ближайшем будущем, напоминает о романах Уэльбека, также чуткого к тому, как сегодня происходит синтез социума, новых технологий и основных инстинктов. И у Уэльбека, и у Лантимоса современность предстает как предельно стерильный мир, в котором насилие уже является безболезненным, невидимым и даже изысканно гуманным, а потребление, комфорт и уровень жизни прямо пропорциональны степени отчуждения – от другого и от самого себя. И действительно, единственное, что остается везде и всюду несвободному человеку, – это стать животным. Тем же лобстером или вечным уэльбековским псом.

«Лобстер»
The Lobster
Авторы сценария Йоргос Лантимос, Эфтимис Филиппоу
Режиссер Йоргос Лантимос
Оператор Тимиос Бакатакис
Художник Жаклин Абрахамс
В ролях: Леа Сейду, Колин Фаррелл, Рейчел Вайс, Джессика Барден, Бен Уишоу, Джон Си Рейли, Оливия Колман, Эшли Дженсен, Ариана Лабед, Майкл Смайли и другие
BFI Film Fund, Bord Scannan na hEireann, Irish Film Board, Canal+, Centre National du Cinéma et de L’image Animée (CNC), Ciné, Element Pictures, Eurimages, Faliro House Productions, Film4, Greek Film Center, Haut et Court, Institut Francais, L’Aide aux Cinemas du Monde, Lemming Film, Limp Films, Ministère des Affaires Étrangères, Nederlands Fonds voor de Film, Protagonist Films, Scarlet Films
Ирландия – Великобритания – Греция – Франция – Нидерланды
2015