Жанр и стилистику фильма «Орлеан» Андрея Прошкина по сценарию Юрия Арабова лучше всего характеризует интернет-выражение «аццкий трэш».

Еще на титрах нам показывают расчлененный женский труп на помойке... Точнее, два трупа. Второй – абортированный плод, по частям извлекаемый из чрева гражданки Дериглазовой ее любовником – хирургом Рудиком (Олег Ягодин), который, не отвлекаясь от дела, лижет мороженое, заботливо поднесенное пухленькой медсестрой. Дальше – больше! По дорогам тут ездит черный грузовичок с надувным слоном, рекламирующий цирк-шапито «Амаретто», где ежедневно перепиливают граждан Российской Федерации.

Стильный офис ИП «Немезида» оборудован прямо в недрах общественного сортира. «Тема сисек» раскрыта в товарных количествах. Плюс восставшие паралитики и ожившие мертвецы. Гигантский кот из породы сфинксов. Купание эффектно татуированного главмента (Виталий Хаев): на правом плече Сикстинская мадонна, на левом – крест с дубовыми листьями и надпись: «Каждому свое» – в изумрудных водах бассейна... Кровища – фонтанами! Дикие сполохи красно-сине-черно-лилового провинциального шика на фоне визуального убожества хрущевских пятиэтажек. Обрывки туманных философских сентенций вперемешку с актуальными шутками. И все это под тягучую, завораживающую, ядовитую музыку The Tiger Lillies. Прямо «город грехов» какой-то, затерянный в Кулундинской степи на границе России и Казахстана!

Что сей сон значит? Как бедные-несчастные жители Орлеана дошли до жизни такой?

По версии Юрия Арабова (одноименный роман которого положен в основу фильма), все они жертвы бессмысленного и безбожного социального эксперимента. Роман опубликован в 2011 году, одновременно с выходом на экраны фильма Александра Сокурова «Фауст» – по сценарию того же Арабова. «Фауст» – post scriptum к грандиозной сокуровской трилогии о тиранах ХХ века («Молох», «Телец» и «Солнце») или, если угодно, ее философский пролог. Тут выломившийся из средневековья грешный, голодный, одержимый похотью и тщеславием Человек дерзко забивает камнями черта и заступает на место Бога, чтобы дальше кроить мир по своему разумению. О том, что происходит с правителем, одержимым этим безумным, человекобожеским, фаустианским порывом, рассказывают фильмы «Телец» и «Молох». О том, что происходит с населением, – роман «Орлеан».

В «Орлеане» есть глава-послесловие «Из другой книги», прямо отсылающая к «Тельцу». Москва. 1921 год. Дедушка Ленин встречается в Кремле с американским проходимцем Армандом Хаммером и, вдохновленный беседой, задумывает построить в голой степи на берегу соленого озера образцовый «американский» город Орлеан: химзавод, просторные дома для рабочих, библиотеки, столовые... Полная свобода от традиций, семейных корней и химеры совести. Ленин спрашивает Надежду Константиновну: что выйдет из этого? Царство процветающего сознательного пролетариата, взявшего управление в свои руки? Или «пустыня, где плачет дикий, необузданный человек»?

Ответом на вопрос, собственно, и служит основное повествование книги, где в Орлеан 2010-х наведывается с инспекцией дьявол (как наведывался он в Москву 30-х в «Мастере и Маргарите»). Дьявол, беспрестанно меняя личины, подсовывает под нос погрязшим в грехах обывателям их собственную давно позабытую совесть. Ну и дальше начинаются своего рода «тараканьи бега» с кровопусканием и члено­вредительством, увенчивающиеся апокалипсисом местного разлива.

Так же как и роман Булгакова, «Орлеан» полон фаустовских реминисценций. Но в «Мастере и Маргарите» они имеют отношение в основном к возвышенному, романтическому плану повествования. У Арабова нет почтения к мифу, и потому в роли Фауста выступает у него мелкий пакостник доктор Рудольф Валентинович, обзывающий больных «биологическим материалом» и искренне мнящий себя богом в этой дыре. В роли Маргариты – парикмахерша-детоубийца Лидия Дериглазова. Главмент Неволин (если уж продолжать сравнение с «Мастером и Маргаритой») тут типа Пилат, принимающий решение о казни невинного и мечтающий о встрече с еврейским Мессией. Ну а дядя Боря Амаретто, маньяк-иллюзионист, натурально, с эрекцией, перепиливающий людей на арене, – аллегория вообще искусства. Все в этом экспериментально обезбоженном мире, где, как в «чашке Петри», идею построения нового общества смешали с диктатурой и еще добавили щепоть нэпа (то бишь капиталистических дрожжей), превратилось в какой-то бред, извратилось, измельчало, истлело до простейшей физиологии и ничтожной игры амбиций. Обрывки высокой культуры еще витают в коллективном сознании, как обрывки газет на помойке, но не значат уже ничего. И вторжение высших сил в этот морок способно вызвать лишь судорогу безумия, панику, разрушительный катаклизм, после которого останется только «пустыня, где плачет дикий, необузданный человек».

Роман экранизирован Андреем Прошкиным достаточно близко к тексту, но без эпилога. Возможно, потому, что за прошедшие четыре года действительность по части «бреда» обогнала любые литературно-художественные фантазии и стало излишним доискиваться до причин грядущего п-ца. А может быть, режиссера волновали не причины, а следствия, не приговор, но шансы на спасение из петли. Так или иначе, постмодернистский роман, представляющий сложную взвесь цитат, аллюзий, архетипических образов, историософских рассуждений и физиологических гэгов, поэтических тропов и политических шпилек, превратился в достаточно бодрую черную комедию с налетом абсурда, перерастающую к финалу в трагедию недюжинного масштаба.

Собственно, это история о том, как гражданке Дериглазовой после очередного аборта явился черт в обличье мелкого чиновника-экзекутора (Виктор Сухоруков). Черт объявляет, что за все придется платить. Гражданка, до смерти испугавшись, требует защиты от своего сожителя Рудика. Тот, тоже в свою очередь получивший от экзекутора люлей, привлекает к делу мента Неволина.

Неволин – этакий видавший виды детектив из фильма-нуар со шрамом на пол-лица, «матерый человечище», давно презревший закон в пользу самостоятельно понимаемой справедливости, – снисходит. Он отдает приказ подчиненным попугать наглеца. Но подчиненные – два туповатых клоуна в блестящих полицейских плащах (Евгений Сытый и Александр Бавтриков) – невзначай забивают клиента до смерти. Бывает, что ж... Но только-только все выдохнули с облегчением, как покойник воскрес прямо в холодильной камере морга. Неволин принимает решение задобрить неубиваемого клиента: отдельная палата, красная икра, медсестра в сексуальном белье...

«Орлеан»

И вот уже экзекутор – живее всех живых – возлежит на кровати, попивает вино, интересуется, как идет его расследование и, жмурясь от удовольствия, сулит им всем солнечный Анадырь и ласковый Коми, оприходование зэками и смерть в безымянной могиле.

Ну это уже за гранью! Лидка и Рудик в ауте. Против них неведомая, чертова сила. Но они не сдаются. Неволин разрабатывает «план Y» – накачать пациента какой-нибудь дрянью, чтобы он «мама» не мог сказать.

И следующий ход – услуги дяди Бори с его пилой. Пинками и угрозами Неволину довольно быстро удается склонить маньяка к сотрудничеству.

Эффектное шоу. Заунывная музыка – смычком на пиле. Танцующие трансвеститы с накладными грудями. Потасканный цирковой нарцисс дядя Боря (Тимофей Трибунцев) в белом халате вдохновенно, с надрывом пилит бесчувственного экзекутора, помещенного в белый ящик. Кровь хлещет! Маньяк что-то бормочет про «ад без анестезии, где царит только голая справедливость, от которой кишки завязываются узлом».

Это переломный момент. Всё. После шоу криминальная троица распадается, и каждого накрывает его персональный ад. Черная комедия – мелкие грешники в безнадежной борьбе против черта – заканчивается. Начинается трагедия: человек обнаруживает, что у него есть душа, ровно в тот момент, когда сам нанес ей чудовищную, смертельную рану.

И что теперь делать?

Неволин отправляется в камеру. Это не наказание. Это – капитуляция. «Больше ада!»

Лидка уходит из дому и поселяется в собачьей конуре.

А Рудик пытается как-то жить: ночует в больнице, оперирует, жжет поминальную свечку... Дома, вместо того чтобы трахнуть, как водится, очередную частную пациентку с мастопатией, заставляет ее ухаживать за своим лежачим отцом.

Но тоска не уходит...

Рудик тащится к Лидке. Жалуется: «С ним было как-то веселее. Было против кого сражаться. Это держало в седле. А сейчас так скучно, что не сказать...» «А ты развлекись, – хрипло каркает Лидка. – Пойди на городскую свалку, собери его по кускам и похорони по-человечески!» – «Нет. Тут не я нужен. Тут нужен Христос. Но я бы дорого дал, чтобы он вернулся».

И распиленный возвращается.

Ночь. Голенький мальчик – сын Лидки – тянет ее из будки: «Мама! Там папа приехал!» В доме сидит криво сшитый из двух половин экзекутор. Курит. Сигаретный дым сочится у него через швы.

В больнице, куда Лидка притаскивает воскресшего экзекутора, дело принимает другой оборот. Экзекутор раскрывает перед Рудиком объятия: «Ты звал меня! Я теперь всегда буду рядом!» Но хирург уклоняется: «Я ошибся». И, чтобы не видеть, не слышать эту свою терзающую, бубнящую совесть, это не оставляющее в покое, глумливое чучело, залепляет уши воском и зашивает себе веки хирургическим швом. Прямо на крупном плане. Актерский подвиг: добровольное самоубийство души, натурально исполненное средствами кровавого акционизма. По нервам бьет только так...

Потрясенная Лидка босая, в драной кофте бежит по городу. Смерч ломает опоры ЛЭП. Хлещет дождь. Она вбегает в парикмахерскую. Сворачивается в позе зародыша на дне душевой кабины. Ее колотит. Но в парикмахерской обретается Игорь (Павел Табаков), влюбленный в нее прыщавый подросток. Теплый, живой. И мощный зов жизни заставляет ее прижаться к нему, отдаться, зачать.

В романе это малоприятная сцена, описанная с точки зрения Игорька, который, нелепо тыкаясь «не туда» и унизительно быстро кончив, теряет девственность в объятиях растерянной шлюхи.

В фильме фактически хэппи энд. Мир вроде бы спасен, и жизнь продолжается.

Но итог, мне кажется, вовсе не в этом. Почему Лидка спасается, Рудик гибнет, а Неволин уходит в затвор? Нипочему! Это их выбор, никем и ничем не навязанный. Выясняется, что у каждого – самого жалкого, ничтожного, пошлого, тупого, погрязшего в грехах – человека есть душа и свобода воли. И ни Бог, ни черт, ни власть, ни сошедший с катушек социум не в силах ее отобрать.

Это – хорошая новость. Главным образом потому, что в фильме это действительно сыграно!

При всех остроумных изысках на уровне режиссуры, камеры (оператор Юрий Райский) и художественного решения (художник Юрий Карасик) самое впечатляющее здесь то, что делают на экране актеры.

Сухоруков (в роли экзекутора), конечно, как всегда, превосходен, но у него, если честно, служебная роль. Он «глумиццо», меняет маски, предстает то мелким клерком, то растаманом, то зомби. Но при этом величина неизменная. Черт и есть черт.

А вот остальные...

Виталий Хаев упоительно играет мента, у которого из-под маски невозмутимого, бывалого мачо вдруг лезет ошарашенный, перевозбужденный трехлетний ребенок, который плюется, лихорадочно жрет все подряд и буйно прыгает на кровати, под коей спасается маньяк дядя Боря. Ребенка периодически удается запихнуть внутрь, внушая себе и другим, что «ситуация под контролем». Но в финале он вырывается на свет окончательно: «Мама, роди меня обратно!»

Елена Лядова в роли Лидки – неприкаянная женская сущность, облаченная в боевой, гламурный экзоскелет: парики, туалеты «вырви глаз», накладные ресницы, которые от сцены к сцене становятся все длиннее, провинциальные ужимки, базарные интонации, дешевый цинизм... А в конце эта гламурная красота облезает с нее, как кора, и остается лишь голая потрясенная душа, до смерти напуганная перспективой окончательного уничтожения. Блестящая работа актрисы, во многом для нее неожиданная.

«Орлеан»

Но самое интересное то, что делает на экране Олег Ягодин – звезда екатеринбургского «Коляда-центра». Белобрысый вечный мальчик, покрытый татуировками; демон, проклятый ангел, как будто присыпанный пеплом. И под этим пеплом, как в жерле вулкана, идет неостановимая игра оттенков: скука, цинизм, боль, жестокость, ужас, надежда, страх… Это завораживает. В этом вся та гамлето-фаустовско-чайльд­гарольдовско-иванокарамазовская рефлексия, та неизбывная печаль бунта, та обреченность восставшей против Бога души, про которую, не уставая, пишет Арабов. Но на экране это не мифологическая конструкция. Это воплощенная данность, вызывающая безумное сожаление. Сострадание к человеку, абсолютная свобода которого дает возможность выбрать и это – вечное заточение в бесплодном сумраке своего отлученного «я».

Эпилог: после бури из перевернутой машины выбирается молоденький мент, которому Неволин поручил следить за креслом, поставленным у входа в город для Машиаха. Смотрит в бинокль. В кресле цирковая обезьяна, смахивающая на Виктора Сухорукова. Дьявол – обезьяна Бога. Типа мессии мы не достойны, так что вот... Ну да. Может, и так... Мироздание обращается к нашей душе на языке страха и боли, а не любви и спасения. Но не для того, чтобы наказать, унизить, призвать к подчинению. А лишь для того, чтобы ее, душу, разбудить. А дальше уже каждый сам принимает решение...

P.S. Случайно заглянув в Википедию, я узнала, что фильм снимался в Крыму. В общем-то, ничего удивительного: Великая степь, она что в Крыму, что в Монголии одинакова. Но интересно, что начало съемок было назначено на 12 марта 2014 года. Потом случились известные события, и съемки пришлось отложить. Так что снимали «Орлеан» спустя какое-то время уже в «освобожденном Арканаре».

Какая восхитительная ирония судьбы!

Трудно найти лучшее место для явления Совести попутавшему берега российскому населению, нежели «Крымнаш»! И, надо заметить, население в основном повело себя в точности, как герои картины, включая публичное перепиливание Совести в ходе бесчисленных политических шоу на всех федеральных каналах. Но сейчас до населения уже начало доходить, что п-ц надвигается и за все придется платить. И кто знает, может, вся эта история с Крымом, с энтузиазмом поддержанная 86 процентами граждан, – просто ухмылка дьявола, попущенная мирозданием, чтобы нас разбудить? Чтобы каждый осознал наконец, что ответ придется держать персонально? Чтобы в русском человеке пробудилось в кои-то веки то, что называют субъектностью?

«Орлеан»
Автор сценария Юрий Арабов
Режиссер Андрей Прошкин
Оператор Юрий Райский
Художник Юрий Карасик
Композитор Алексей Айги
В ролях: Елена Лядова, Виктор Сухоруков, Виталий Хаев, Олег Ягодин, Тимофей Трибунцев, Павел Табаков, Евгений Сытый, Александр Бавтриков, Азамат Нигманов, Полина Шулика и другие
Кинокомпания «СТН-фильм», кинокомпания «Апрель МИР Пикчерс»
Россия
2015