Клинч в спорте – запрещенный прием, обоюдный захват боксеров, «связывание» рук; а в информатике этот термин обозначает ситуацию, при которой процессы находятся в состоянии ожидания взаимного завершения. И то и другое есть тупик, что, пожалуй, точнее выражает суть пьесы Алексея Слаповского, по которой он написал одноименный сценарий к фильму Сергея Пускепалиса.

Харизматичного актера и известного театрального режиссера сложно отнести к дебютантам, но все же это его первая режиссерская работа в кино. Спектакль по этой пьесе Слаповского Пускепалис уже ставил десять лет назад. И то ли тема была так хорошо раскрыта, что захотелось поделиться открытием с большим миром, то ли, наоборот, у постановщика осталось чувство неудовлетворенности (может, оттого, что на сцене не все можно изобразить), но вот появился фильм, который во многом несет на себе следы театральной камерной драмы. «Клинч» в первую очередь актерский фильм с Алексеем Серебряковым в главной роли. В ансамбле также Агриппина Стеклова (в роли жены героя) и дебютантка Ася Домская в главной женской роли той самой девушки, Виты, с которой герой Серебрякова входит в клинч.

Слаповский будто специально задумывал сюжет под фильм дебютанта. Такие картины, как правило, суммируют в себе весь жизненный опыт автора и в той или иной степени выдают его художественные пристрастия. Правда, в отличие от своего героя Федорова, Пускепалис не учитель, но ведь про учителей мы так много знаем – из жизни и из кино. Поэтому усталый и разочарованный в своей работе словесник Федоров похож на географа Служкина, который «глобус пропил»[1], и на историка Мельникова из «Доживем до понедельника». Несмотря на заслуги (двадцать лет в школе, дважды «Учитель года» района, трижды номинант на звание «Учитель года» города), он мрачен и недоволен всем на свете, так что может в одиночку усидеть бутылку водки из горла. (Мельникову ведь тоже мама дома наливала из графинчика, про Служкина и говорить нечего; это неистребимая черта русского интеллигента в художественном исполнении, а киношный учитель – последняя из оставшихся версий его типажа). Не менее откровенны структурные заимствования в сюжете, который складывается из остова «Опасных игр» Михаэля Ханеке, «Дорогой Елены Сергеевны» Эльдара Рязанова, отчасти «Палача» Виктора Сергеева. Но главное, что замес тут здешний и теперешний, хотя пьеса была написана не вчера.

Закончив учебный день дежурной перепалкой с директрисой, нечаянным свидетельством сцены совокупления старшеклассников в школьном туалете (может быть, сразу после обсуждения на уроке письма Татьяны к Онегину), Федоров не торопится домой. Не без труда купив в своем спальном районе бутылку водки, он пристроился с ней на автобусной остановке, где и происходит настоящая завязка действия. Вульгарного вида девица выхватила у него портфель и дала деру. Ему пришлось догнать ее, чтобы вернуть портфель с тетрадками. Девица оказалась цепкой, так что в итоге ее пришлось привести к себе в дом. Там становится понятно, почему Федоров оттягивал момент возвращения с работы, хоть это был не обыкновенный день, а день рождения сына, который как раз достиг совершеннолетия.

«Клинч»

Видно, что в семейном гнезде у хозяина нет своего места: здесь царствует жена – женщина на вид спокойная и домовитая, но из тех, кто крепко знает, что хорошо для всех членов ее маленькой команды. Вот и ремонт, ясное дело, ее задумка, оттого в доме особенно неуютно, и неизвестно, когда он закончится. Сыну Славику еще легко – у него есть своя комната и компьютер, куда так просто уйти от внешнего мира. Сыну, кстати, в этой истории одному повезло. Наверное, потому, что он ни в чем (перед авторами) не успел провиниться. И теперь ему удалось близко встретиться с живой, а не виртуальной девушкой, почувствовать ее тепло, ее силу, ее магию, позволить вовлечь себя в ее игру – и он повинуется ей с радостным изумлением.

Все это точно изображает Вячеслав Евлантьев, герой которого пребывает в состоянии перформанса как в реальности. Его экранная мать, учительская жена, находится в самом, пожалуй, незавидном положении, в «страдательном». А она к такому явно не привыкла. Агриппина Стеклова виртуозно играет ее фантастическую приспособ­л­яемость, готовность и умение подладиться под любые предлагаемые обстоятельства, которые изобретательно меняет для хозяев Вита. Ловкая девчонка то угрожает убийством, то прикидывается сиротой казанской и взывает к любви и милосердию. Хозяйка легко меняет статус жертвы на роль приемной матери – лишь бы тихонько все само собой уладилось. Ее «волатильность» и составляет, судя по всему, природу редкостной выживаемости российской бабы. И пока она приспосабливается, даже не думая сопротивляться диким условиям, в которые, как талантливый режиссер-диктатор, ставит все семейство гостья, Федоров отчаянно бьется в силках Виты, чье придуманное имя означает «жизнь». Он вынужденно вошел в клинч с незваной гостьей, ибо он и есть ее цель.

Алексей Серебряков психологически точно показывает человека в расцвете сил, выпавшего из своего времени, которому не требуются его устаревшие идеалы, застрявшие в рамках школьной программы, – он все это прекрасно понимает, хотя и боится признаться самому себе. Федоров увидел свое альтер-эго в однокурснике, ныне служащем ­охранником в продуктовом магазинчике, но тот оказался честнее перед собой и потому, наверное, счастливее. Подобно собратьям из поколения дворников и сторожей, он что-то сочиняет «в стол» и ничего от жизни не ждет. Серебряков, который приковывает к себе внимание, даже когда молчит, а рядом беснуется обезумевшая девица, проводит все сцены без тени аффектации. Его персонажу неловко застать однокашника в неподходящей роли, но чувствуется, что он понимает: они с ним на одной доске. А как же – ведь образование у нас официально признано сферой услуг.

Ключ к фильму можно обнаружить в одном из первых его эпизодов, но лучше насчет этого не заморачиваться – тогда и развитие действия, и его финал окажутся полными непредсказуемых неожиданностей и произведут должное воздействие. Изоморфное, если уместно так сказать, тому воздействию, которое произвела на Федорова встреча со своей выпускницей, назвавшейся Витой. То есть шоковое. В качестве ключа, видимо, выступает цитата из рязановской «Забытой мелодии для флейты»: перед столом директрисы Федоров в ответ на ее претензии грубо огрызается и даже выпаливает: «Дура!» И сразу становится ясно, что эта смелая выходка – желаемое, которое никогда не выльется в действительное. Но характер героя понятен: трудяга-скромняга, согнувшийся под ударами безжалостной рутины, радующийся, как потом скажет, если хоть раз в год удастся услышать светлую мысль хотя бы от одного из учеников, живущий в мире своих фантазий, которым втихаря предается там, где его никто не видит или не знает. Но оказывается, что от жизни (Виты) не спрячешься.

«Клинч»

В конце концов выяснится, что и настырная Вита столь же бесприютна, как и Федоров, а потому именно к нему и является, конечно же, камуфлируя беспомощность и одиночество хулиганской подростковой бравадой и лихостью отчаяния. Чужие они оба на этом празднике жизни.

И остается им разве что в ракете с детской площадки взмыть в небеса. Фантазия, конечно…

Это старая традиция. В советском кино герои уезжали, как правило, навстречу новой прекрасной жизни. В новом российском это чаще уже не отъезд, а побег, причем нередко фантастический или около того. Достаточно вспомнить «Сочинение ко Дню Победы» Сергея Урсуляка, где три старика-ветерана под угрозой смерти угнали самолет, улетевший неизвестно куда и навеки пропавший со всех радаров. В «Небесах обетованных» тоже никому не нужные старики со свалки спасались от властей на том символическом паровозе, который должен был домчаться до станции Коммуна, и улетали на нем прямо в небо. Важно то, что в тех фильмах на отчаянный шаг решались старики, которые стране, отдавшейся государству, конечно, не нужны. А здесь – если смотреть с возрастной точки зрения, а также с позиции социальных ролей – в жестяной ракете взлетает тот, на ком держится сегодня страна [2], и та, на которую ей следовало бы опереться. Они, оказывается, тоже ей не нужны и уже поняли это.

Что же касается фантастичности финала при гиперреалистичности быта, то она закономерна. Потому что нам сегодня никакое благополучное завершение истории, кроме невероятного, не может показаться достоверным. 

[1] Хотя «Географ глобус пропил» был снят в 2013-м, почти через пятнадцать лет после того, как был написан «Клинч», но роман Алексея Иванова вышел в 1995-м.

[2] В отличие от героя Константина Хабенского, географа из фильма Александра Велединского, серебряковский учитель человечество не возненавидел и профессию свою тоже, и потому его особенно жаль.

«Клинч»
Автор сценария Алексей Слаповский при участии Сергея Пускепалиса
Режиссер Сергей Пускепалис
Оператор Святослав Булаковский
Художник Сергей Филенко
Музыка: «Би-2», Михаил Карасев
В ролях: Алексей Серебряков, Ася Домская, Агриппина Стеклова, Вячеслав Евлантьев, Максим Лагашкин, Сергей Степин, Илья Чертов, Ирина Луковская, Анна Уколова, Ирина Ильинская и другие
Студия «Марс Медиа Энтертейнмент»
Россия
2015