Глава из дополненного переиздания книги Александра Роднянского «Выходит продюсер» (фрагмент). Издательство «Манн, Иванов и Фербер». Поступит в магазины в декабре 2015 года.

Самую престижную кинематографическую премию мира — «Оскар» — вручает Американская академия кинематографических искусств и наук.

Она состоит из семнадцати отделений: актеров, режиссеров, операторов, кастинг-директоров, дизайнеров, художников по костюмам, монтажеров, гримеров, документалис­тов, продюсеров, PR, администраторов, композиторов, сценарис­тов, озвучания, визуальных эффектов и объединенного отделения короткометражных фильмов и полнометражной анимации. В каждом из них представители одной киноспециальности. Всего же голосующими членами Американской киноакадемии на 2015 год являются 6124 человека. Средний возраст — 62 года, 94 процента из них — белые, а 77 процентов — мужчины.

В ноябре все 6124 академика получают бюллетени для голосования: сначала определяются номинанты на «Оскар» по всем категориям. Члены академии могут голосовать за номинацию лишь в рамках своей собственной секции: дизайнеры выбирают номинантов за дизайн, актеры — за актерское мастерство и т.д.

Голосование по разным номинациям идет весь декабрь и начало января. Подсчет голосов проходит не по привычной нам схеме простого большинства, а по принципу «преференциального голосования», или, как его еще называют, «голосования с выбыванием». Каждый член академии может написать на бюллетене любые фильмы, которые он считает достойными номинации в порядке предпочтения: лучший под номером «один», следующий за ним — «два» и т.д. Если ни один из фильмов не набирает абсолютного большинства голосов, то фильм с наименьшим количеством голосов выбывает, а отданные за него голоса переходят к следующему в списке фильму. В основных категориях может быть номинировано пять фильмов за двумя исключениями: в категории «Лучший фильм» может быть от пяти до десяти номинантов, а в категории «Лучший грим» — максимум три. После того как бюллетени сданы в аудиторскую компанию Price Waterhouse Coopers, голоса подсчитываются и формируются итоговые списки номинантов, которые 15 января в прямом эфире объявляет президент академии.

На втором этапе процедуры, когда члены академии выбирают победителей, они уже могут голосовать во всех номинациях. Правда, правила рекомендуют не голосовать в тех категориях, в которых академик не является профессионалом и не может сделать осознанный выбор. Не факт, правда, что члены академии к этим рекомендациям прислушиваются.

Постоянной темой предоскаровских публикаций была кроме прочего и конъюнктурность «Левиафана». Эту мысль выражали не только агрессивные «патриоты», но и коллеги по кинематографическому цеху, либеральные журналисты и обычные зрители. Их логика: Запад хочет видеть Россию именно такой, какой она показана в фильме, – с жестокостью власти, бесправием и долготерпением населения. А значит, «Оскара» фильму не избежать. На то и был тонкий расчет. Мнение это нас всех страшно раздражало. Дело даже не в очевидной его глупости – если бы «Оскар» выдавали российским режиссерам, показавшим тоску и безысходность жизни на родине, то в России обладателей этой престижной премии сейчас было бы значительно больше. В принципе, такая постановка вопроса уже выдает глубокое непонимание реалий американской киноиндустрии и критериев, по которым эта премия присуждается. Но, наверное, больше всего раздражало другое: последний месяц перед «Оскаром» был для меня, для Андрея Звягинцева, всей команды «Левиафана» и компании Sony Classics сущим адом – бесконечной работой по продвижению фильма. Мы надеялись на эту награду, верили в ее возможность, но ни одному из нас и в голову не могла прийти такая глупость, как уверенность «точно дадут». Поэтому сотни профанов, такие высказывания себе позволявших, конечно, ужасно злили.

Главным нашим вызовом на пути к «Оскару» была все та же «Ида» Павла Павликовского, наш заклятый конкурент. Предстояло убедить шесть тысяч членов академии в том, что «Левиафан» достоин награды. «Ида» имела по сравнению с нами как минимум одно важное преимущество – ее действительно почти все видели. Как я уже упоминал, «Ида» вышла годом раньше и стартовала с главной американской конкурсной площадки для независимого кино – кинофестиваля «Санденс». Нам же для начала было необходимо заставить академиков хотя бы посмотреть «Левиафан».

Для голосования за фильм в категории «Лучший иноязычный фильм» члены академии должны непременно посмотреть его лично в специальном кинотеатре, и их присутствие должно быть задокументировано. Они регистрируются перед началом сеанса. Такие кинотеатры существуют в традиционных местах обитания академиков: в двух главных киногородах страны – Лос-Анджелесе и Нью-Йорке, а также в Палм-Спрингсе и в Аспене, горнолыжном курорте, где пребывают многие члены академии и крупные кинематографисты. Так вот, в былые времена члены академии могли голосовать только в том случае, если посмотрели все пять номинированных фильмов. Судьба многих иностранных «Оскаров» была решена совсем небольшим количеством голосов, например за фильм «Москва слезам не верит» проголосовали 138 человек из нескольких тысяч киноакадемиков.

Подобные правила голосования были своего рода системой естественного отбора, гарантировавшей, что академики, выбирающие лучший иноязычный фильм, обладали специальным интересом к иностранному кино, глубоким его пониманием и знанием контекстов. Возможно, потому в те времена и выбор был более аргументированным, а по лауреатам «Оскара» в категории «Лучший иноязычный фильм» можно изучать историю кино.

Сегодня, когда в данной номинации голосуют все шесть тысяч человек, эта категория, несомненно, важная для режиссеров всего мира, самим академикам представляется второстепенной. Примерно так же, как для тех, кто присуждает российскую «Нику» в номинации «Лучший фильм стран Балтии и СНГ».

«Оскар» во многом заложник собственной популярности. Миллиард человек во всем мире смотрят церемонию, еще столько же обсуждают и комментируют ее результаты в Интернете или в живом общении. И как прямое следствие – ощущение, что ты про академию все понимаешь и можешь авторитетно судить о правильности или ошибочности тех или иных ее решений. На деле все, конечно, значительно сложнее.

Да, «Лучший иноязычный фильм» – это наименее интересная для академиков номинация. Но какая представляет для них наибольший интерес?

Не поверите, но все технические номинации. Для того миллиарда зрителей, которые смотрят оскаровскую церемонию, вне всякого сомнения, это праздник звезд – актеров и режиссеров. Ну еще, может быть, композиторов и исполнителей песен в фильмах. Большинство зрителей в любой стране мира пренебрежительно или без особого интереса относятся к техническим номинациям – «Лучший грим», «Лучший монтаж», «Лучший звук», «Лучшая операторская работа», «Лучший художник по костюмам»... Именно эти премии являются самыми важными для голосующих за «Оскар». Лишь малую часть из шести с лишним тысяч членов академии составляют суперзвезды, чьи имена известны десяткам миллионов зрителей. Большинство – это профессионалы, чьими руками создаются любимые нами фильмы, – как раз звукорежиссеры, монтажеры, художники. Другими словами, в этих категориях перед глазами среднестатистического члена академии предстают коллеги и друзья, бывшие возлюбленные, хорошие знакомые, конкуренты или заклятые враги. В этих категориях он больше всего болеет, поскольку они, с наибольшей вероятностью, имеют отношение к его повседневной профессиональной и частной жизни. В следующий раз, когда вы будете смотреть церемонию, обратите внимание на реакцию зала: как хлопают победителям в технических номинациях, сколько раз им приходится остановиться по пути на сцену и со сцены, чтобы пожать руки или обнять кого-то сидящего в зале. «Оскар» – их премия, а мы с вами допущены на нее как зрители. И чтобы нам не было скучно, чтобы удержать внимание телеаудитории, церемония разбавляется впечатляющими постановочными эстрадными номерами.

Вторым важным обстоятельством, фактически проистекающим из первого, является довольно узкая специализация подавляющего большинства голосующих. Все они живут, в первую очередь, в стране под названием Кино и смотрят исключительно на успех или неуспех, эмоциональную силу, профессиональное совершенство и неожиданность, свежесть высказывания в тех или иных фильмах. Члены киноакадемии за редкими исключениями не интересуются контекстами создания художественных произведений, которые их просят оценить, – как сантехник из рассказа Зощенко, которого в театре интересовал лишь вопрос, действует ли здесь водопровод. Каждый раз, когда дома мы читали о желании членов Американской киноакадемии отомстить России за украинский кризис, за «неправильную внешнюю политику», за притеснения оппозиции, это вызывало только смех: я до сих пор не до конца уверен, что многие, если не большинство, этих уважаемых профессионалов сумеют найти на карте Украину или даже Россию. И речь тут, разумеется, не о штампе про «тупых америкосов», он-то точно не имеет отношения к реальности.

Андрей Звягинцев

Американцы, и это важно понимать, очень американоцентричны. Им мало интересен мир за пределами США, его история и события, в нем происходящие. Мало кто интересуется международной политикой, и абсолютный минимум американцев читают международные новости. В списке приоритетов внешняя политика стабильно занимает последнее место. Согласно последнему серьезному исследованию лишь 5 процентов американских избирателей интересуются взглядами кандидата на внешнюю политику. Прописью: пять процентов. Если смотреть американское телевидение и читать тамошние газеты, становится очевиден их американоцентризм. В США нет центральных телеканалов, транслирующих одну и ту же картинку на всю гигантскую территорию. В Нью-Джерси люди смотрят новостные выпуски о жизни Нью-Джерси, и для них они, несомненно, важнее новостей даже из Нью-Йорка, который виден с их побережья, и уж тем более из штата Айова или Айдахо. Выпуски новостей во всех штатах ведут разные люди, новости решительно отличаются по верстке во всех городах без исключения, потому что телевидение устроено по сетевому принципу, когда ключевые новости федерального значения повторяются везде, но массив информации, конечно, всегда местный.

Тем не менее странно будет отрицать, что и у академии есть темы, к которым ее члены относятся с особым пиететом. Одна из них – Холокост. В силу исторических обстоятельств большое количество кинематографистов – евреи: начало истории киноиндустрии в США совпало с мощной волной эмиграции из Старого Света, прежде всего из Восточной Европы и Российской империи. И подавляющее большинство эмигрантов составляли бежавшие от преследований евреи. Но в Америке для них тем не менее были полностью закрыты многие традиционные профессии – в начале ХХ века в США антисемитизм и дискриминация евреев были совершенно обычными явлениями. Поэтому эмигранты, в том числе и евреи, становились пионерами в новых областях деятельности. Кинематограф в этот момент и был такой новой областью, которая нуждалась в тысячах и тысячах работников. Многие из них преуспели – голливудские студии, которые позже станут гигантами и мейджорами, были созданы, как правило, бедными евреями, выходцами из Восточной Европы. Они же становились и первыми кинопрофи. (Обо всем этом, кстати, увлекательно рассказано в книге Нила Гэблера «Собственная империя. Как евреи изобрели Голливуд».)

Не естественно ли, что Холокост для их наследников и преемников чрезвычайно важная тема?

Но национальная принадлежность значительной части киноакадемиков не единственная и не главная причина того, почему фильмы, рассказывающие о Катастрофе, часто становятся лауреатами «Оскара». За всю историю премии были номинированы двадцать три фильма, так или иначе связанных с темой Холокоста: двадцать из них получили «Оскар». Важно при этом понимать, что в мире было снято в десятки раз больше фильмов о Холокосте и до лонг-листа «Оскара», в принципе, доходят лишь картины, представляющие собой исключительные художественные высказывания.

Тематика картины может повысить ее шансы, но для победы фильм все равно должен быть выдающимся.

Главный же параметр, которому должен соответствовать фильм-оскароносец, другой.

Члены Американской киноакадемии отчетливо осознают важность присуждаемой ими премии и видят в ней не только награду за профессионализм. Накануне церемонии номинантов собирают на праздничный ланч – обаятельное мероприятие, даже с небольшой красной дорожкой, но при этом без строгого регламента и дресс-кода. Во время обеда организаторы рассказывают, как будет проходить церемония. И первое, что произносит, выйдя на сцену, постановщик оскаровского шоу ста пятидесяти номинантам: «Выходите ли вы на сцену, сидите ли в зале, помните: на вас смотрят больше миллиарда зрителей».

В эту секунду понимаешь, сколь ответственное дело оскаровское выступление. Мы иронизируем над подчеркнутой политкорректностью оскаровской церемонии, удивляемся отсутствию острых рискованных шуток, но все это является прямым следствием высокой гуманистической миссии, осознаваемой членами Американской киноакадемии. Фильмы, получающие «Оскар», становятся пусть ненадолго, но событиями планетарного масштаба. И этот факт – ответ на многие вопросы. Например, о том, почему фильмы о Холокосте или о расовых конфликтах так часто получали «Оскар». Или почему многие действительно великие актеры этой награды никогда не получали даже за самые свои блистательные роли.

Скажем, у Леонардо Ди Каприо до сих пор нет «Оскара», хотя вряд ли кто-то сомневается, что он великий актер. И это не следствие некоего специального к нему отношения со стороны академии. Просто «Оскар» дается не только за выдающееся исполнение, но и за роль, за характер, созданный артистом. «Драмы морального разложения», в которых столь часто играет Ди Каприо, оцениваются фактом номинации, но не наградой. Номинация на «Оскар» – очень значимое в системе координат индустрии признание твоих профессиональных достоинств. Но «Оскар» за такие роли все-таки не дают. Не потому, что лично Ди Каприо не вызывает симпатий у голосующих. А потому, что «Оскар» оценивает не только созданную на экране роль, но и содержащееся в ней послание зрителю.

Лучшим актером в 2015 году стал Эдди Редмэйн за работу в далеко не идеальном фильме «Вселенная Стивена Хокинга» Джеймса Марша. Сложно сказать, была ли роль Редмэйна с профессиональной точки зрения более убедительна, чем Майкла Китона в куда более сильном «Бёрдмене» Алехандро Гонсалеса Иньярриту, но она больше соответствует той системе моральных и политических координат, в которой существуют киноакадемики. Редмэйн получил приз и за блистательное исполнение роли фатально больного человека, нашедшего в себе силы не просто существовать, но жить и заниматься наукой на том уровне, на каком ею не занимался никто в мире. Помимо выдающегося мас­терства актера «Оскар» отмечает и подвиг Стивена Хокинга. И таким образом чествует и поддерживает миллионы других людей, сталкивающихся с неизлечимыми недугами и трагедиями, которые требуют от человека высочайшего напряжения душевных сил.

Премия «Оскар» – это и мировоззренческая декларация, продвигающая определенное ви`дение мира. Награждая фильм, роль или автора, киноакадемия заявляет о необходимости стремиться к взаимопониманию между людьми, к равенству всех человеческих существ, к тому, чтобы война стала абсолютно неприемлемым явлением. Оскаровские «наградные листы» – иллюстрация утверждения в том, что болезни чудовищны, смерть неизбежна, но жизнь надо прожить достойно, с прямой спиной. «Оскар» безусловно на стороне картин, так или иначе разрабатывающих сверхтему большого американского кино. А это вера в возможность преодоления Человеком с большой буквы враждебных обстоятельств. Вера в его силу и его волю к жизни. Именно такие фильмы получают «Оскар». С этой позицией премии можно спорить, но она остается константой на протяжении десятилетий.

В 1977 году в категории «Лучший фильм» были представлены картины, которые вошли в историю мирового кинематографа, каждая из них стала классикой и легендой: «Таксист» Мартина Скорсезе, «Вся президентская рать» Алана Пакулы и «Телесеть» Сидни Люмета. А «Оскаром» был награжден фильм «Рокки» с Сильвестром Сталлоне. Этот выбор киноакадемии до настоящего времени остается одним из самых спорных и даже необъяснимых. Как можно было выбрать хорошую, но очень простую картину о боксере, а не шедевр Скорсезе? И не пророческую сатиру Люмета? А потому, что Америка того времени, по мнению киноакадемиков, нуждалась в фильме о силе человеческого духа и возможности воплотить свою мечту. Пережившей десятилетие экономической депрессии и социальных потрясений стране было необходимо снова поверить в свои силы. И «Рокки» в этом смысле был гораздо более точным выбором, чем «Таксист» или «Телесеть».

Можно сказать, академия в принципе исходит из постулата, что до номинаций не добираются плохие фильмы, и это практически всегда правда. Выбирая победителя, определяешь лучшего из лучших. А как выбрать между красным и плоским? Между «Отрочеством» и «Бёрдменом»? Какая из этих картин лучше? «Отрочество» Ричарда Линклейтера – тонкая, человечная история о жизни обычных людей, снимавшаяся в реальном времени на протяжении двенадцати лет с реально взрослеющими в кадре детьми. И «Бёрдмен» Алехандро Гонсалеса Иньярриту, сделанный в духе классического Голливуда, блистательно разыгранный, изобретательный по режиссуре (съемка на протяжении всего фильма имитирует один непрерывный план), тонко работающий с биографией исполнителя главной роли: Майкл Китон, некогда Бэтмен, играет актера, когда-то бывшего звездой кинокомикса, кумиром миллионов, но двадцать лет прожившего в забвении и пытающегося вернуться к славе, сделав «ставку жизни» на теат­ральное шоу... Какая из этих картин хуже? Какая лучше? И та и другая блестящие. Здесь приобретают значение нюансы. Именно они подчас и играют решающую роль.

Если «Повелитель бури» Кэтрин Бигелоу побеждает «Аватар» Джеймса Кэмерона, то «Оскар» тут – высказывание. Не просто свидетельство качества фильма, но и некое обращение академиков к миру. «Повелитель бури» – авторский манифест о том, что война чудовищна. Она ломает человека, не просто убивает, но изменяет тех, кто не убит. Делает их зависимыми от своей черно-белой ясности, превращает обычную жизнь в черно-белую, в которой только она, война, и видится многоцветной. Демонстрация чудовищной психологической, наркотической зависимости от войны, владеющей героем Джереми Реннера, в глазах академиков намного важнее, чем исчисляющийся во многих миллиардах успех «Аватара» и его революционные технологические достижения.

Все эти обстоятельства мы вполне осознавали, и они, честно признаться, были источником нашего беспокойства. «Ида» выглядела во всех смыслах более понятным выбором для американских академиков, чем «Левиафан». Тема Холокоста в «Иде» была неожиданным и свежим образом препарирована, трагическая история семьи героини получила новое измерение – фильм прямо называет вину поляков одной из ее причин. Польский режиссер, глубокий, талантливый, сделал картину о том, до какой степени его соотечественники виновны в случившемся. Он, конечно, снимал свой фильм не только и не столько об этом – его картина много глубже. Но тем не менее тематически «Ида» очень соответствовала мироощущению членов академии и их представлению об эталонном образце номинации «Лучший иноязычный фильм». Кроме того, огромным преимуществом «Иды» перед нами было наличие второй номинации – «Лучший кинооператор». Академия номинировала блестящий операторский дуэт – ветерана Рышарда Ленчевского и фактически дебютанта Лукаша Зала.

А за три недели до «Оскара» «Ида» появилась в Netflix – самом популярном VOD-сервисе в Америке, и премьера в Сети стала эффективнейшим инструментом продвижения фильма: к моменту церемонии трейлер на платформе уже посмотрели миллионы, а фильм насчитывал 700 тысяч просмотров.

Номинация «Лучший иноязычный фильм» была создана с целью поддержать некоммерческое авторское кино в первую очередь из Европы. «Лучший иноязычный фильм» – единственная кроме «Лучшего режиссера» категория, в которой режиссер персонально получает приз. «Оскар» за лучший фильм, лучший документальный и лучший короткометражный фильм вручается продюсерам. А за иностранный фильм – режиссеру. Именно потому то, что представлено в этой категории, почти всегда некоммерческое, внеиндустриальное высказывание. Здесь, в отличие от более консервативных основных категорий, как раз поощряются художественное совершенство, независимость, радикализм, свежесть, глубина.

Когда национальный оскаровский комитет спорит о том, какой именно фильм представить от страны, ему важно понимать: в этой категории коммерческий успех фильма не имеет вообще никакого значения. Любой локальный успех в глазах представителей американской киноиндустрии все равно очень маргинален и несопоставим с кассовыми результатами их собственных фильмов. Бизнес-успех такого фильма не вызывает никакого особого интереса у представителей большой индустрии, потому что они-то точно в разы более успешны. А вот свежесть и радикализм высказывания, неожиданность художественного языка, репутация у профессиональной аудитории и прессы имеют большое значение. Поэтому в этой категории побеждали Феллини, Бергман, Альмодовар, Ханеке.

Награду всегда получает режиссер, но награждается фактически не он и не продюсер. Вот невероятно важная деталь, которая почему-то всегда забывается журналистами: награждается в этой категории не столько автор, сколько страна. «Оскар» за «Лучший иноязычный фильм» – это приз стране.

Два самых популярных вопроса, которые нам задавали буквально в каждом интервью: «Как вы получили деньги от Министерства культуры?» и «Почему Россия вас выдвинула на «Оскар»?» Оба этих обстоятельства шли вразрез с принятым взглядом на нашу страну и на общество и потому были интересны. Один из журналистов, выключив микрофон, заметил – это был февраль 2015 года, – что статьи про успех и признание «Левиафана» за последний год стали в международной прессе по сути единственными положительными новостями о России.

«Левиафан», режиссер Андрей Звягинцев

И почти в каждом разговоре, который мы вели под запись или в кругу друзей и коллег, нас спрашивали: почему вашим успехом не гордятся в России?

Мне кажется, мы так ни разу и не ответили по существу на этот вопрос, предпочитая давать более общие объяснения. Но всегда понимали: болезненная реакция дома была связана с состоянием дел в стране. На сегодняшний день в нашем обществе превалирует уверенность, что гордиться можно, только когда о тебе говорят хорошо. Моральное беспокойство автора, из которого рождается любое авторское кино, не находит понимания не только у массовой аудитории, но даже и у значительной части «продвинутой». Так что не моральное беспокойство, но героическая уверенность является наиболее ходовым товаром. Нет анализа спорных эпизодов истории, нет даже намека на здоровую рефлексию – что индивидуальную, что национальную. Сам факт появления самокритичного, сильного и художественно полноценного фильма из России свидетельствует о нашей стране настолько хорошо, насколько это в принципе возможно.

Что уж говорить о выдвижении «Левиафана» национальным оскаровским комитетом? Эта новость стала не маленькой сенсацией для американских и европейских журналистов: многие из них привыкли представлять современную Россию в черно-белой гамме, как пространство, где силы света сошлись в неравной схватке с силами тьмы, запрещающими любой свободный вздох. И вдруг такое событие – «Левиафан» будет представлять Россию в главном международном конкурсе.

Для отечественного зрителя сложилась, быть может, не самая психологически комфортная ситуация. Понятное дело, значительно приятней, когда красавица Полина Гагарина чудесно поет на сцене главного европейского конкурса нечто трогательное и все голосуют за нее. Но при этом, опять же, Полина Гагарина вызывает раздражение, когда обнимается с Кончитой Вурст, когда говорит естественные для любого европейца слова о поддержке тех, кто социально слабее, о толерантности. А ведь именно для этого и существуют подобные международные конкурсы и церемонии, будь то «Оскар» или «Евровидение», – для продвижения гуманистических ценностей, способствующих объединению людей, а не разделению на «своих» и «чужих».