В Москве, а также в Санкт-Петербурге, Новосибирске и Екатеринбурге при поддержке посольства США открылся ежегодный «Амфест» – кинофорум новейших американских фильмов с участием звезд: Джеймса Франко, Греты Гервиг, Джесси Айзенберга, Микки Рурка, Александра Скарсгарда, Марка Руффало. Нину Цыркун заинтересовал фильм открытия «Конец тура» Джеймса Понсольдта, о котором мы уже писали.

«Конец тура» Джеймса Понсольдта – это фильм-интервью в жанре роуд-муви, где юмор соседствует с меланхолией, а поиск контакта оборачивается осознанием непреодолимого одиночества.

Репортер Rolling Stone Дэвид Липски интервьюирует знаменитость – Дэвида Фостера Уоллеса. У них одинаковые имена, они почти одного возраста и оба писатели – Дэвид тоже выпустил книжку. Правда, она не наделала шуму, в отличие от романа Уоллеса «Бесконечная шутка», полуторакилограммогого «кирпича» в тысячу с лишним страниц, опубликованного в 1996 году, который журнал Time включил в число ста лучших англоязычных романов ХХ века. Критики сравнивали Уоллеса с Львом Толстым (и не только за многословие и назидательность), ставили (и ставят) в один ряд с Хемингуэем. На русский язык его пока не перевели – наверно из-за объема; в наше время немного охотников читать длинные романы, тем более так сложно сочиненные как гипертекст, изобилующий сносками и сносками к сноскам.

Уоллес стал знаменитым в 25 лет. А в 46 покончил жизнь самоубийством. Типичная, можно сказать, американская история, заданная как стереотип образом Мартина Идена и суммированная героиней советского фильма, неслучайно получившего «Оскар»: когда всего добьешься, больше всего хочется волком завыть. Узнав о его смерти, Липски, буквально как повествователь «Героя нашего времени», предал печати интервью, взятое двенадцать лет до этого печального события и забракованное в момент сдачи редактором, а потом написал целую книгу о своем разговоре с Уоллесом, длившемся пять дней.

…Липски прилетает к Уоллесу в его скромный дом в Блумингтоне, штат Иллинойс и затем путешествует вместе с ним в машине, в автобусе, на самолете, сопровождая в презентационном туре и почти не выключая диктофон. Камера Якоба Ире ненавязчиво обводит тесное пространство холостяцкого логова, совсем не похожего на комфортабельные интерьеры, в которых обитают знаменитости в голливудском кино. «Конец тура» – кино не голливудское, а американское, то есть не универсальный обезличенный продукт, а нечто максимально приближенное к реальной жизни.

В таких историях «на двоих» очень важен выбор актеров на главные роли. И здесь – бинго! – выбор чрезвычайно удачен, не только демонстрирующий портретное сходство, но подчеркивающий значимый контраст между спутниками-собеседниками. В роли Липски – Джесси «Цукерберг» Айзенберг, в роли Уоллеса – Джейсон Сигел. Один – невысокий, щупловатый, юркий, с острым цепким взглядом профессионального репортера. Другой – крупный, малоподвижный, почти без жестикуляции и мимики, с мягкими глазами и печатью затаенной грусти на лице. Мало-помалу по мере знакомства вырисовывается подспудная коллизия зависти человека, сознающего свою мелкость рядом с такой масштабной фигурой, что, впрочем, по правилам игры требуется скрывать. Уоллес как будто не ставит барьера между собой и журналистом, но деликатно, не пытаясь отстраниться, не отвечает на его попытку обняться при прощании. А Липски нервно крутит в руках свою книжку, мучительно сомневаясь – дарить ли ее такому авторитету или же нет, потому как они же оба вроде братья-писатели, но категории у них несопоставимы.

«Конец тура»

Ключ к пониманию Уоллеса – в его необычайной и подчас наивной естественности. Ну почему, например, он все время носит бандану? Хочет понравиться молодым фанатам, сойти за своего? Нет, просто привык завязывать голову, когда жил в жаркой местности и пот капал со лба, а он боялся, что зальет клавиатуру. И одевается он в драные джинсы и старую куртку потому лишь, что так ему удобно, хотя вырос в профессорской семье, сам получил блестящее образование и преподает creative writing в университете, так что знает конвенции и может себе позволить нечто соответствующее статусу.

Статусность же его мало сказать не волнует; она ему ненавистна как формальное выражение победившего в стране консьюмеризма, изобличению которого в большой мере посвящено его творчество. (Он, кстати, был специалистом по Витгенштейну, а великий философ основывал свое учение в том числе на принципе «бритвы Оккама» – не умножать сущности без необходимости).

Уоллес не мог не почувствовать фальши в поведении Липски, который ведет себя в его доме как шпион, что, разумеется, соответствует профессиональному кодексу. Липски также раздвоен, как и мучимый депрессией Уоллес: беседуя на умные темы, он держит в голове задание редактора – разузнать насчет наркомании – был ли Уоллес наркоманом, излечился ли он? Это и есть его сверхзадача, и об упущенных возможностях общения с гением он в полной мере начинает отдавать себе отчет много позже. Поэтому и назвал свою книгу о своей встрече с ним так: «Хотя конечно кончается тем, что становишься самим собой».