Бонд не умрет никогда

Пятьдесят лет в строю. Все люди доброй воли отмечают полувековой юбилей экранного Джеймса Бонда, в честь которого и снята 23-я картины бондианы «007: Координаты «Скайфолл», вышедшая 26 октября в российский прокат.

Не могу удержаться, чтобы не начать с описания одного кадра – не бойтесь спойлера; в «Скайфолле» столько значимых кадров и столько слоев смыслов, что вам будет что посмотреть без скуки. Так вот, картинка такая: раненая М (Джуди Денч) на руках Бонда.

Буквальная иконография пьеты – сцены оплакивания Христа, только действующие лица поменялись местами. Плакать надо над той, что является и символом матери-королевы, и олицетворением Британии. Картинка читается просто: родина-мать в опасности, она жива, пока пребывает в столь надежных руках, но ведь всему свой час.

И вот Дэниел Крейг оборачивается и, глядя прямо в камеру, чуть фирменно по-бондовски прищуривает глаз, словно говоря нам: «Ребята, мы, конечно, понимаем, что переборщили, простите за пафос, но ведь это только шутка». Шутка, конечно, но в ней лишь доля шутки, как во всем этом фильме – внешне легком, динамичном (оператор Роджер Дикинс работал с режиссером Сэмом Мендесом на «Дороге перемен» и «Морпехах»), но наполненным и грустью, и драматизмом, и иронией, напоминая историю «Темного рыцаря», которую в 1986 году его создатель Фрэнк Миллер начал сочинять, а потом Кристофер Нолан снимать в трагическом ключе.

За полвека жизни экранного Бонда, к которой надо добавить еще десяток лет жизни в литературе, он доказал, что не зря сравнивал себя на страницах «Голдфингера» со святым Георгием, солдатом и образцом рыцарства, патроном Англии. Бонд родился на развалинах империи, когда победоносная война обернулась для Британии потерей колоний, и к тысячам вернувшихся с войны неприкаянных ветеранов прибавилась армия вчерашних майоров и полковников колониальной службы, воспетых Киплингом и типизированных Агатой Кристи. Йен Флеминг сам был из тех, кого демобилизация вышибла из седла, кому тоже нужно было утешение и уверение в том, что его личное достоинство и достоинство нации по-прежнему на высоте. И он придумал героя, которого хотел видеть универсальным шпионом. А шпион, как писал Мераб Мамардашвили, это внутренний эмигрант: он живет вместе со всеми, все видит, за всем наблюдает, а при этом сам по себе, всем чужой.

Шпионы – это еще особая каста, связанная узами товарищества, а потому самая болезненная тема для них (не считая, конечно, неблагодарности родины-матери и бюрократизма начальства, да это не обсуждается) – предательство. Может, Йен Флеминг и умер-то в 1963 году от инфаркта потому, что не выдержал разоблачения хорошо знакомой ему «Кебриджской пятерки». Неслучайно М как-то сказала: «Как я скучаю по холодной войне!». Это не значит, что она такая кровожадная. Просто в те времена ясно было, где друзья, где враги, а теперь все перемешалось, и друг может оказаться вдруг совсем не другом.

В «Скайфолле» сюжет тоже держится на предательстве, как не раз в бондиане, и у порядком омерзительного Сильвы (Хавье Бардем) есть свои резоны мстить «мамочке» М, но они абсолютно неприемлемы для Бонда, невольника чести. Предательство несовместимо с его кодексом поведения, поэтому он так болезненно реагирует на прозвучавшее из уст чужого человека слово «Скайфолл» – название его родового замка. Там лежат в земле его погибшие (как у будущего Бэтмена) родители, и мальчик Джеймс (как будущий Бэтмен) после их смерти спустился в подземный лабиринт замка, будто в пещеру, выдолбленную в горной породе, и через два дня вышел оттуда мужчиной, в одиночестве пройдя инициацию как истинный культурный герой. Как почти сакральная личность, чье хобби, как он сам сформулировал, «воскресать».

Очень удачно выразился Дэниел Крейг: «Бонд всегда такой, какой нужен». Речь не о конъюнктуре; речь о миссии. Бонд даже может предвосхищать или (кто знает) провоцировать события – как, например, случилось с «Лицензией на убийство». Не успела эта история про то, как Бонд расправился с циничным колумбийским негодяем-наркобароном, выйти на экраны, как в декабре того же 1989 года США организовали свержение панамского диктатора и наркобарона Норьеги.

Сэм Мендес, как хотел он сам и вся команда во главе с наследницей дома Брокколи продюсером Барбарой Брокколи, со сценаристами Нилом Первисом, Робертом Уэйдом и Джоном Логаном, поставил лучший фильм бондианы – самый стильный и самый многозначный, а еще можно сказать – самый английский, сделанный почти по заветам мэтра Хичкока: если Стамбул, то погоня ведется на Гранд-Базаре, если Шанхай – схватка снимается как китайский театр теней, если Макао – герои встречаются в казино, а в Лондоне все время идет дождь. Как если бы репортаж оттуда вел советский корреспондент времен холодной войны.