Тени забытых

Обложку культовой книги украшал портрет Че Гевары, на постерах фильма — тот же герой, но стыдливо-кокетливо прикрытый ритуальной золотой маской либо же огненной размалевкой взрыва. («Взрыв вкуса» из рекламного ролика). Понятно: революционный образ сегодня как-то ни к месту актуализировался, не то что в конце 90-х, когда он был почтительно погребен под клочками романтического флера. В 1999 году, в момент выхода в свет психоделического романа Виктора Пелевина «Generation П» критики бились не на жизнь, а на смерть, либо пытаясь разгадать тайну аккадо-шумерской мифологической символики, либо клеймя «пустоту», либо похваливая автора за сатирический разоблачизм и диагностику эпохи исчезновения реальности под властью царицы симулякров рекламы и имиджмейкерства. Та эпоха закончилась, закончилась за ней и другая. Поросшее быльем воспринимается уже без прежней страсти — что пройдет, то будет мило, как малиновые пиджаки и дутые голды. Почти семь лет, в течение которых режиссер Виктор Гинзбург собирал семь миллионов долларов на экранизацию любимого романа, сыграли с ним дурную шутку: фильм устарел, не успев появиться на экране. Проходящие перед глазами зрителя фильма Виктора Гинзбурга фигуры, начиная с базарного магната-чечена Хасана, с ларька которого началось восхождение на зиккурат карьеры Вавилена Татарского (Владимир Епифанцев), до его проводников и начальников в мире бизнеса по сотворению мнимостей, не вызывают гнева или симпатии, разве что иной раз жалость — когда, к примеру, видишь на экране Романа Трахтенберга в роли Саши Бло. Вокруг фильма, повторяющего композиционное строение книги, уже нет смысла ломать копья; в отсутствии концептуальной доминанты фанату Пелевина остается только удовлетворенно кивать головой, видя добротные иллюстрации всех основных эпизодов первоисточника, да еще сопровождаемые закадровым чтением канонического текста. Вкрапление знаковых фигур 90-х — в ролях-камео самих себя, как Леонид Парфенов, Андрей Васильев, Марианна Максимовская или Юлия Бордовских, или же в микроролях пелевинских персонажей, как Рената Литвинова или Амалия Гольданская (она же Мордвинова, она же Амалия&Амалия) и даже матерящийся слыша слово «творец» Александр Гордон в роли Ханина, выполняют в фильме функцию тех же малиновых пиджаков и уже изрядно затрепанных шуток типа про приятелей на дизеле (звучащих особенно провинциально при артикуляции на крупном плане), общему «художественному целому» ничего не добавляя. Впрочем, мне понравилась придуманная создателями фильма интертекстуальная шутка с Андреем Паниным в роли шофера Коли, из которого цифруется образ президента — уместно вспомнить, что он изображал прообраз действующего тогда президента в «житийном» фильме Ольги Жулиной «Поцелуй не для прессы».

Книга, как известно, посвящалась памяти среднего класса, в чем проявился незаурядный провидческий дар Пелевина. Пожалуй, главное достоинство фильма (и первой экранизации Пелевина) в том, что он служит эпитафией покойному, провожаемому в последний путь размножившимися Вавиленами, актуализируя одно из подтекстовых значений литеры «П».