1 января 2015 года в прокат выходит библейский пеплум Ридли Скотта «Исход. Цари и боги». Нина Цыркун вкратце прослеживает голливудскую историю жанра, отдельные смысловые пласты ветхозаветного текста и его нынешнюю трактовку.

Уходящий год запомнится среди прочего двумя «ветхозаветными» премьерами – в марте вышел «Ной» Даррена Аранофски, а в декабре «Исход. Цари и боги» Ридли Скотта (начало российского проката было перенесено на 1 января 2015 года – Прим. ред.). Это вряд ли случайное совпадение, – скорее тенденция, означающая, что верить в милосердного и всепрощающего Христа сегодня труднее, чем в жесткого Моисея, который, однако, вывел свой народ из четырехсотлетнего рабства.

Версия описанных в Пятикнижии событий по Ридли Скотту напрашивается на сравнение со знаменитой картиной Сесила Де Милля «Десять заповедей» (1956). Если говорить о художественных достоинствах, то на классика играет тот факт, что ничего равного по масштабу в его окружении не было, а фильм Ридли Скотта буквально тонет в сонме блокбастеров со спецэффектами, поражающими воображение. Де Миллю, который задолго до «Гладиатора» (и за три года до «Бен Гура» с хрестоматийным десятиминутным эпизодом колесничных гонок) мастерски показал мчащиеся конные повозки, конечно, не под силу было так реалистично изобразить все казни египетские – нашествие жаб, насекомых или саранчи, как это смог Ридли Скотт во всеоружии дигитальной технологии. Но последний почему-то быстрым монтажом настолько сократил дистанцию между этими катастрофами, что они пролетают, не оставляя особого следа в памяти. Однако в смысле различий между фильмами в данном случае любопытно другое.

Для Де Милля описываемые события были временем богов и героев, а смысловой центр фильма, судя по названию – закон; говоря словами его экранного Моисея, «нет свободы без закона»; закон суров, но без него люди погрязнут в пороках, потому что такова их природа. Чарлтон Хестон играл сверхгероя типа Агамемнона или Ахилла, без всяких «утепляющих» нюансов, приближающих его к простому человеку. Облик его был скульптурно монументален, деяния и речи его были величественны. На глазах зрителя он проходил путь испытания на прочность, пока «металл» наконец оказался «готов для рук творца». Но не только: он сам бросал вызов богу: «Мой дух не найдет успокоения, пока не услышу я слова божьего от самого бога». Тогда-то и слышит богоборец этот голос из неопалимой купины, призвавший его вывести свой народ из Египта. Бог дает Моисею скрижали с заповедями, но избавить народ, пляшущий вокруг золотого тельца, от грехов плоти и низких побуждений вседержитель не может и вновь посылает к нему Моисея, который в ярости швыряет в толпу каменную скрижаль закона. Фильм Скотта, пожалуй, преимущественно о свободе, о выходе из рабства, но о той высокой цене, которую заплатил за нее народ, здесь не заметно. Моисей не будет в сердцах разбивать скрижали – мы увидим, как они мирно покоятся в ковчеге завета.

«Исход. Цари и боги», трейлер

Фильм называется «Исход. Цари и боги» – в этой начальственной номенклатуре Моисею места вроде бы и нет. Он – инструмент бога Яхве. Ридли Скотт модернизирует протагониста: Моисей Кристина Бейла с его короткой стрижкой бывалого воина декларативно очеловечен. У него сложные отношения с наследником царя Сети I(Джон Туртурро) – Рамзесом (Джоэл Эдгертон), с которым, как приемный сын Сети, он вырос, а теперь вынужден враждовать. Моисей был доблестным военачальником при дворе фараона, победил армию хеттов; потом, узнав правду о своем происхождении, – пастухом, нежно влюбленным в жену Сепфору (Мария Вальверде), играющим с любимым сыном - и оторванным от семьи, когда по воле бога был уполномочен возглавить Исход из плена. Моисей постоянно мучится сомнениями по поводу своей миссии. Масла в огонь подливает Рамзес, пораженный жестокостью бога израильтян: «Как можно верить в такого бога?», – вопрошает он после того, как от огненного града и моровой язвы погибло больше евреев, чем египтян. Моисей – человек, и ему свойственно ошибаться; по версии сценаристов, он совершает по меньшей мере одну роковую ошибку, чуть не стоившую гибели всего исходящего контингента. Во всех деяниях он отягчен психологией, неведомой ветхозаветным пророкам, знавшим лишь одну пламенную страсть – связь с богом. Но при всей видимой сложности этому Моисею не хватает не только эпичности, но и живой страсти; он наделен чувствами офисного клерка.

«Исход. Цари и боги»

А среди экранных богов – сам воплощенный во плоти Яхве (Сущий). Можно предположить, что неожиданная, шокирующая инкарнация (вместо канонического голоса) понадобилась режиссеру, чтобы объяснить безрассудную подчас, можно сказать – капризную жестокость бога, не щадящего не только египтян, но и свой народ (ради его же блага, конечно). В числе богов здесь и самопровозглашенные божества, то есть египетские фараоны, чьи подлинные возможности наглядно демонстрируются бессилием против казней, насылаемых истинным богом израильтян. Команда сценаристов и агностик-режиссер максимально уменьшили в фильме чудеса, творимые как богом, так и рекрутированным им Моисеем. А там, где они имеют место, для их магического или научного объяснения используются комментарии комической пары – шарлатанки-пророчицы и ученого, напоминающих мелькающих сегодня на телеэкране ясновидящих или экспертов, ловко манипулирующих словесами, не убеждающими даже фараона Рамзеса, заинтересованного в раскрытии первопричины (а стало быть, руки реального врага).

У каждого есть право на свое видение моисеевой истории, насчет которой и у историков, и у библеистов консенсуса нет, а версий в избытке. Моисей – один из фаворитов среди библейских персонажей на экране, а вырваться между ними в лидеры очень непросто. На мой взгляд Бейл и Эдгертон очень напоминают внешне молодого Моисея-Хестона и Юла Бриннера, игравшего Рамзеса почти шесть десятков лет назад, но выглядят, скорее, их бледными тенями.