Майкл Аткинсон: Мелкое бесчувствие - Американское кино: от президента к президенту

Не дай бог жить в эпоху перемен, как гласит китайская мудрость. Эта участь как раз и постигла нас, американцев. Мы пожинаем горькие плоды эгоистичного потребительства и преступного невежества экстенсивной экономики, придуманного пугала третьей мировой войны, глобального варварства, повсеместного аморализма и оруэлловского всеподчинения. Время правления Буша со всех точек зрения было ужасным, но не так-то просто сказать, каким образом запечатлел его кинематограф. При администрации Рейгана кино с его преклонением перед Стивеном Спилбергом, Айвеном Рейтманом и Сильвестром Сталлоне достигло своей низшей точки. С временной дистанции стало ясно, что этот период вошел в нашу память как эпоха одиноких воителей-янки, алчности и ностальгии по прошлому, в образе которой отразились фигура Рейгана и общий культурный климат. Но в рейгановскую эпоху родилась и антитеза этому кино — американские независимые. Так же и в эйзенхауэровской эпохе самые мрачные инстинкты материализовались в нуаре как своеобразном контрдвижении мейнстриму. А в эпоху Никсона острые критические фильмы «новой волны» практически доминировали на киногоризонте. А что же теперь, в новом веке, когда Буш, как крыса, бежит с тонущего корабля?

«Дабл Ю», режиссер Оливер Стоун

Одинокой скалой высится «Дабл Ю» Оливера Стоуна, который выступил в роли психоаналитика американского президента, пока тот еще пребывал у власти и покуда его катастрофические деяния продолжали давать свои злые плоды от Америки до Ирака, испытывая всю глубину нашего бесконечного терпения. Фильм Стоуна — довольно умеренный в критическом плане портрет человека и системы, которая привела его к власти. Он несколько наивно показывает нам, что главным мотивирующим фактором политики Буша была благодушная детская бестолковость, попустительствовавшая преступной деятельности президентского окружения, а не его собственное преступное поведение, благодаря которому Буш стал марионеткой в руках одержимых властью людей с их вполне продуманными замыслами. Самое остро-критичное в этом фильме — его слоган: «Одна недооцененная жизнь».

«Дабл Ю» подталкивает нас к выводу, что президентство Буша было чем-то вроде фикшна, визуальной обманки. Если бы не события 11 сентября, его администрация не продержалась бы дольше одного срока и канула бы в забвение, как пилотная телесерия, не потянувшая на долгоиграющий сериал. На глазах нации Буш превратился из косноязычного деревенщины в вождя с жесткими речами, а нация в это время попала под влияние дерзкого соцветия житейских историй, конфликтующих медиазаговоров и переплетения сюжетных линий, настолько разветвленных и многочисленных, что «Столкновение» 2004 года начинало походить на «Мой обед с Андре» 1981-го1. По сравнению с этим фильмом картина Стоуна, несмотря на весь энтузиазм творческой группы, носит характер наивной групповой терапии в духе независимого кино.

«Столкновение», режиссер Пол Хаггис

Разумеется, можно сказать, что каждая администрация, начиная с никсоновской, обладала собственным кинематографическим лицом, неким конгломератом мотиваций, причин и следствий, установок, то есть общим характером. Однако если Никсон стал героем трагифарса, а Клинтон — героем комедии из супружеской жизни, то история с Бушем более всего напоминает триллер судного дня, где действует злокозненная организация вроде СПЕКТРа из «бондианы», намеренно ведущая страну к краху. Беда, однако, в том, что в этой истории отсутствует главный герой.

Втиснутые в рамки механистичного саспенсового сюжета, мы пришли к неожиданным выводам. Навязанные нам культурные фильтры, особенно ярко проявившиеся в фильмах с супергероями, привели к тому, что через несколько лет эпоха Буша будет казаться обескураживающим попсовым действом, в котором все население от восьми до восьмидесяти лет было одержимо жаждой «супервласти». Его идолами были мускулистые парни в масках, персонажи обожаемых комиксов о мстителях в карнавальных костюмах. Начиная примерно с «Человека-паука» (2002) специфический поджанр фильмов о супергероях снимал до десяти процентов кассовых сборов американского кино — «Темный рыцарь» уступил чемпионский титул только «Титанику» (1997). Подростковые фобии требовали компенсации, порождая тренд, сравнимый лишь с фантастикой и спилбергианой 80-х.

«Темный рыцарь», режиссер Кристофер Нолан

Однако это не был «папин» голливудский крестоносный кэмп; возобладала идея постмодернистского супергероя, пионерски введенная Аланом Муром в его графическом романе «Стражники» и такими фарсами, как «Таинственные люди» и «Разновидности» (хотя их возникновение и относится к 60-м годам вместе с короткометражными анимациями Ральфа Бакши «Могучие герои»). Такие франшизы, как «Человек-паук», «Халк», «Бэтмен», «Супермен», «Фантастическая четверка», «Железный человек», «Сорви-голова», «Хеллбой» и далее до бесконечности; «Доктор Стрейндж», «Тор», «Человек-муравей», «Зеленый фонарь», «Флэш» и «Серебряный серфер» оторвались от своих исконных печатных корней и сопрягли свою мифологию с морально-экзистенциальными страхами в духе Достоевского, взрослой психологией, вышедшей за пределы категории PG 13. Эта эскапистская парадигма впитала в себя память об 11 сентября.

Сегодня мы, отбросив былые гипотетические фобии эпохи «холодной войны», соприкоснулись с вполне осязаемыми страхами нового тысячелетия. В «Темном рыцаре» Кристофера Нолана Бэтмену приходится столкнуться с необходимостью опровергать мнение о себе как о носителе зла, чего не сделала администрация Буша, — ради того, что считается всеобщим добром.

«Напряги извилины», режиссер Питер Сигал

Как отголосок клинтоновской эпохи воспринимается сегодня тот факт, что в экшнах и триллерах почетное место уважаемого, готового идти на риск героя занимала фигура президента. Но на этом фоне Буша в качестве прототипа такого образцового героя никто не избрал. В 2000-х годах президентский портрет в кино, включая фильм Стоуна, выглядит как предмет осмеяния или ненависти (римейк «Маньчжурского кандидата» или «Команда Америка»), а американская администрация или силовые структуры (в фильмах о Борне, «Добром пастыре», «Рекруте», «Сириане» и других) изображаются как погрязшие в цинизме, по сравнению с которым маккартизм кажется наивным дилетантизмом. Только комедия «Напряги извилины» (2008) нарисовала оптимистичную картину, в которой симулякр Буша (с техасским выговором Джеймса Каана) не выглядит оскорбительной пародией.

Американская киноиндустрия сделала попытку встроить исламский терроризм и собственные военные преступления в жанровое кино, но результаты оказались и предсказуемыми, и непопулярными. Если мы смиренно воспринимали войну в Ираке в ночных теленовостях, а дискуссии о нашем праве пытать заключенных — как чью-то чужую головную боль, то чего ради мы пойдем смотреть про это в кино? Вряд ли историк будущего будет восстанавливать эпоху Буша по фильмам «Отредактировано» или «Версия», но памятники нашему нарциссизму в его время еще будут несокрушимо стоять. Мало что из «серьезных» тем волновало американцев больше, чем несовершенства соседа. «Столкновение», а также «Американское оружие», «Таинственная река», «21 грамм», «Вавилон», «Кокаин», «Дом песка и тумана», «Майкл Клейтон», «Детки», «Добро пожаловать в Лейквью» в достаточной мере репрезентируют стремление понять, как мы или они — богатые, иммигранты, цветные, наркоманы, педофилы — позволили сформироваться администрации Буша.

Если самокритика, как и сам президент, выступала в мягких и уклончивых формах, то возрождение жанра антиутопии выглядит гораздо красноречивее. Такие римейки, как «Я легенда», «Рассвет мертвецов» и «Война миров», изобиловали аллюзиями на современность. «Искусственный разум», «Особое мнение» и «Я, робот» вышли слишком преждевременно. «V — значит вендетта», к сожалению, британский продукт. Наиболее остро прозвучал анимационный фильм «ВАЛЛ-И», в котором клинтонианское будущее было изображено скорее как бушенианское, где контролируемое корпорациями население живет лишь для удовлетворения своих потребительских желаний. Трудно не вспомнить знаменитую фразу Буша, вброшенную им в 2006 году: «Покупайте больше!», когда смотришь на инфантильные существа в «ВАЛЛ-И» с гигантскими бутылками цветных напитков в руках или на горы отходов и свалок у мегамаркетов. С течением лет именно этот продукт студии Pixar станет наиболее достоверной иллюстрацией к эпохе Буша.

Поколение Y, воспитанное видеоэкранами и немедленным удовлетворением своих запросов, отзывается на ситуацию не диссидентством, а скорее садистским асоциальным поведением. Если пренебречь несущественным различием между «пыточным порно» и бесстрастным, бессодержательным независимым кино, получившим ярлык «бубнеж», то вот вам картина всеобъемлющего, почти неопанковского духовного ареала, в котором средства коммуникации бессильны помочь кому-либо спастись от одиночества или саморазрушения.

Говоря на языке подростков, «короче, всё». Нам говорят, что вера в институции в глазах всех нас пала жертвой экономического кризиса, но те, кому сейчас меньше двадцати пяти, уже с началом тысячелетия успели получить от властей предержащих урок безверия, лжи и беззастенчивой эксплуатации чужого энтузиазма. Неудивительно, что, с одной стороны, ориентированные на молодежную аудиторию фильмы становились все менее художественно значимыми и все более безнадежно жестокими, а с другой — жизненным стандартам бесконечного увеселения удовлетворяла площадная комедия. Если задуматься о причинах успеха таких фильмов, как «Борат», где реальность воспринимается всего лишь как территория шутейных телефонных звонков, то начинаешь ощущать поколенческое неприятие этой самой реальности, сравнимое с тем, что бытовало в эйзенхауэровскую эру. Но где же тогда наш новый «Бунтарь без причины»?

Эпоха Буша запомнится среди прочего протестной документалистикой, рожденной в топке вьетнамской войны, расцветшей благодаря появлению недорогой технологии, активизированной криминализацией общества и претворившейся в настоящий блицкриг. Еще до фильма Стоуна Буш стал самым часто появлявшимся на экране президентом. Летом 2004 года не менее дюжины неигровых фильмов можно было увидеть в кинотеатрах на Манхэттене (в том числе «Фаренгейт 9/11», который продержался на экранах несколько месяцев), в то время как «Женщина-кошка» или «Вокруг света за 80 дней» умирали кассовой смертью. С тех пор десятки новых фильмов появились в кинотеатрах, на DVD или в открытом доступе в Интернете, где затрагивались темы бездарного ведения войны, лжи на пресс-конференциях и рассматривались конспирологические теории, касающиеся трагедии 11 сентября или всемирного потепления. Ничего подобного по масштабу этой бешеной атаки Америка еще не знала.

Тем не менее аудитория этих фильмов оставалась относительно небольшой. Создается впечатление, что публика, оснащенная DVD-плейерами, i-Podами и прочими гаджетами, ищет самые непритязательные способы эскапистского развлечения, чтобы избежать ответственности. Снова вернулись мюзиклы, героические и исторические саги. Байопики, пребывавшие территорией трагических финалов и жизненной несправедливости, теперь больше напоминают истории успеха — как бы то ни было, «Рей», «Волшебная страна», «Али», «Переступить черту», «Капоте», «Американское великолепие» заканчиваются вполне благополучно. Даже «Дабл Ю» заканчивается грезой, и герой фильма страдает только от своей раздвоенности. Но жанровым триумфатором стал эпос меча и волшебства: «Гарри Поттер», «Властелин колец» и их подобия, в которых дети или подобные детям существа спасают мир от власти квазиотцов. Этот жанр только в отечественном прокате откачал почти шесть миллиардов (сюда можно добавить еще один, если причислить «Пиратов Карибского моря»). Эти цифры означают, что данный феномен поддерживается отнюдь не детьми, но покупателями билетов — взрослыми людьми, то есть избирателями. Как в разгар «холодной войны» фаворитами зрителей были мюзиклы и библейские эпики, так и сегодня эскапистские фильмы выходят на первый план, затушевывая реальные и пугающие проблемы. Этот безудержный поток еще не вошел в свои берега: на подходе следующие сиквелы «поттерианы», «Хроник Нарнии» — не менее тринадцати фэнтези находятся в производстве. Остается только гадать, когда же сознание американцев опустится на грешную землю.

Мы, американцы, не только суть те фильмы, которые мы смотрим, но мы и определяем себя теми вещами, которые покупаем и потребляем больше, чем кто-либо еще в мире. Как мучимый депрессией человек предается сну в надежде, что его подсознание обретет в нем порядок, мы погружаемся в дрему в наших домах-биохрамах с Dolby surround-sound — в ожидании того, что мир Буша исчезнет из наших голов сам по себе. Без всякой помощи с нашей стороны.

Sight & Sound, 2008, December

Перевод с английского Н. Цыркун

1 Имеется в виду экспериментальная бессюжетная «разговорная» драма Луи Малля. — Прим. переводчика.