После премьеры фильма «Дурак» в конкурсе фестиваля «Кинотавр» в Сочи была проведена пресс-конференция его создателей. В ней участвовали режиссер, автор сценария, композитор и монтажер Юрий Быков, оператор-постановщик Кирилл Клепалов, продюсер Кира Саксаганская. Вопросы задавали кинокритики, представляющие самые разные издания: Мария Безрук, Александр Фолин, Виктор Матизен, Андрей Шемякин, Виктория Белопольская, Валерий Кравченко, Елена Дюфор, Светлана Кучмаева, Екатерина Мигулина и другие. Для того чтобы сконцентрироваться на ответах создателей фильма, мы публикуем вопросы, прозвучавшие на пресс-конференции без ссылок на конкретные имена.

— Художественная ткань вашей картины пронизана Балабановым. Есть прямые цитаты, при этом введены они очень тактично. В предыдущих своих фильмах вы всегда делали ставку на артистов неизвестных, незамыленных. Здесь блистательного Быстрова, который переиграл всех заслуженных и народных, окружили достаточно большим количеством медийных лиц. Некоторые из них, например Цурило и Арцибашев, выбиваются из стилистики фильма. Возникло ощущение, что, может, в эпизоде собрания, который напоминал сцену из «Ревизора», вы намеренно заставили артистов существовать в театрально-гротесковой манере. Так это или нет?

Юрий Быков. Думаю, что те артисты, которые снимались в картине, подтягивались под Артема Быстрова. Потому что он делал то, чего они не ожидали. И как монтажер картины могу сказать честно: поначалу все известные артисты подумали, что участвуют в чем-то «очередном». Это видно, когда отсматриваешь дубли, смотришь эпизод за эпизодом. В конце все собрались вокруг Артема Быстрова. Стали играть с оглядкой на него.

— От первого до последнего кадра в этой истории просматривается некая библейская основа, в которой нет ничего лишнего. Так же неслучайным мне кажется и то, что в финальной сцене, когда толпа разошлась, помимо главного героя остался еще один человек. Должен был найтись кто-то. Лицо его не появляется в кадре. Он в капюшоне. Непонятно, кто это. Человек из толпы. Правильно ли я считал послание?

Юрий Быков. Оператор Кирилл Клепалов предложил: «Давай сделаем так, чтобы был хоть один человек, который подошел к герою и спросил, жив он или нет». Я на самом деле воспротивился: это неправильно, несерьезно. Но когда мы сняли дубль, оказалось, Кирилл прав.

Кирилл Клепалов. Если в российской жизни происходит такое, всегда находится тот, кто заступается, кто получает по голове, абсолютно случайно. Он, в принципе, не представляет ни одну сторону, ни другую, но он всегда есть. Тот, кто хочет прикрыть, сказать: «Что вы делаете?»

Юрий Быков. В итоге получилось, что странный, вроде случайный в нашей истории человек спросил у другого, всё ли с ним в порядке, а тот – умер. Это придумал оператор.

— Кто дурак? Герой-сантехник или режиссер, который не боится снимать такое кино?

Юрий Быков. Я действительно дурак. Потому что не очень понимаю, как великая, замечательная страна превратилась во что-то непотребное, во что-то, что не является примером для воспитания детей… Я вот недавно женился и думаю о том, что буду говорить своим детям. Сильно переживаю по поводу того, что станет с той страной, в которой родился. У меня были замечательные родители, а то, что я сейчас вижу, – плохо.

— Сантехник, который борется с целой властной системой, он в роли буферной зоны? Это, на ваш взгляд, символ? Андрей Дмитриевич Сахаров утверждал, что дурак — это ярлык, оскорбление. Он всегда говорил, что надо критиковать позицию, а не человека.

Юрий Быков. Думаю, что те люди, которые пытаются спасти то пространство, в котором мы живем, – не мы с вами. Это люди, которых мы абсолютно не знаем, – сантехники, электрики, слесари. Когда мы приехали на выбор натуры, Кирилл предложил сходить в одно общежитие, стоявшее на отшибе. Мы зашли и увидели немого сантехника. И там трещина в доме. Это абсолютная правда. И парень, который играет главную роль, и то, что мы снимали, – все это правда.

— Когда вы начинали этот проект, кажется, планировалась еще сцена в финале, где мэр города в итоге все же эвакуировала людей из разрушенного здания. Это так или нет? Почему вы все-таки это не показали?

Юрий Быков. Мы сидели с Кириллом Клепаловым, монтировали. Я ему показал сцену, где камера взлетает над героем и мы видим, что он остается один. Потом шла сцена, в которой мэр приезжает, ее дети, муж, мать. А Кирилл сказал, что это неправда. Я не скрываю: действительно писал о том, что мэрше, героине Натальи Сурковой, в конце концов пришло в голову, что она должна… Но я не верю в то, что такие люди могут измениться. Да, такой эпизод в сценарии был.

Кирилл Клепалов. Мы сняли сцену-постскриптум, в которой была надежда, что мэр города – человек с сердцем, с душой. Может сделать именно тот выбор, который является правильным. Но мы решили: такой постскриптум не нужен для этого фильма. Не следует никого ни оправдывать, ни защищать.

Юрий Быков. Потому что наш герой всех на самом деле победил.

Кирилл Клепалов. Да, потому что есть герой, и любое рассусоливание, размазывание нечестно.

Юрий Быков. Достаточно понять, что все персонажи – люди, не уроды. Уродов вообще, честно говоря, не бывает. Я уверен.

— Фильм говорит о том, что наш народ не стоит того, чтобы его спасали. Это действительно так?

Юрий Быков. Я еще молод, наверное, мало что понимаю. Но свой народ я люблю. И когда делаю такой финал, и когда говорю о том, что в моем народе есть парень, которому не все равно. Замечательный человек. То, что людям, которых он пришел спасать, стало страшно, что они всего боятся, что они малодушны, – а где этого нет? Вы думаете, в других странах по-другому? Я снимал кино про замечательного русского человека, которого зовут Дима Никитин.

— Выяснилось, что фильм «забрал» всех, однако возникли три вопроса, связанные с тем, что вы намеренно обостряете ситуацию, выводя ее за грань правдоподобия. Первый сомнительный момент связан с тем, что полицейские везут людей на расстрел, — эта сцена вызвала большие сомнения. Второй — когда мэр в конце концов отказывается выводить жильцов, хотя многие считают, что в любой ситуации она поняла бы последствия того, что здание может рухнуть. И ей бы, оставь она людей, пришлось гораздо менее сладко, чем от решения их вывести, — даже если бы с домом ничего не случилось. И третий: какой бы дурак ни бегал и ни кричал, что дом рухнет и надо из него уходить, все-таки люди его послушались бы, потому что испугались, что могут погибнуть.

Юрий Быков. Когда Саяно-Шушенская ГЭС грохнула, людей предупреждали, за месяц или за полтора, и никто не послушал. Потому что казалось, что СССР – это на века. Когда я приехал в дом, где родился и вырос, то увидел, что он падает. Честно скажу: я думал, что снимаю историю, которая не имеет отношения к реальности. Потом, когда мы поняли, что происходит вокруг, мы сильно опечалились: все на самом деле оказалось гораздо жестче, чем в нашем сценарии. И в том общежитии, куда мы приехали, проблемы куда серьезнее. Когда Кирилл на площадке девятого этажа показал мне на трещину, которая шла через всю стену, от угла до угла, меня стало трясти.

Поначалу мы действительно думали, что снимаем фильм, сгущая краски. Могу согласиться с тем, что я не такой талантливый художник, чтобы говорить: мы все сделали правильно. Но знаете, что меня больше всего потрясло? То, что на месте выяснилось: мы снимаем фильм про гораздо меньшее зло, чем то, что есть на самом деле. Меня это просто взбесило.

По поводу того, что полицейские едут убивать. Я не стал снимать фильм, как советовал Кирилл, в Новомичуринске, откуда я родом: нам запретили. Но смело могу сказать, что те персонажи, которых вы видите на экране, гораздо более мягкие и симпатичные, чем те, кого я видел в реальности, в том самом городке, например, где я родился. Это очень страшно. Наверное, где-то мы не смогли убедить вас, когда снимали под мостом, Кирилл Полухин сказал, что так не бывает…

Кирилл Клепалов. Мы снимали в Туле и спросили у местных: где у вас тут обычно убивают людей? Поехали, и нам таксист четко показал место. То самое, что в фильме, – под мостом. Сошлось. И по всем драматургическим требованиям, и по визуальной части.

Из того, что реально происходит в общежитии, зрители увидели только процентов тридцать. Мы не могли показать все, что там есть, – это беспредельно жестко, страшно смотреть. Могут увезти людей, грохнуть их. За МКАД до сих пор все так и происходит. 90-е годы воспроизводятся не так далеко – за 60, 150 километров от Москвы и дальше. Ничего не изменилось, какого-то художественного произвола, надуманности в экранной истории нет.

— Мы каждый день видим наступление на гражданские свободы в нашей стране. Показ фильмов на фестивалях исключительно с прокатными удостоверениями. Закон о блогерах, приравненных к СМИ, закон о пикетах и так далее. Вы в этой ситуации делаете фильм об электорате этой власти, который легко отдает свободу за стабильность в разрушающемся доме. Что такое дом в русской культуре и вообще в культуре? Это, безусловно, метафора и метонимия родины. Дом разрушается, а они хотят стабильности в нем, главное — чтобы ничего не менялось.

«Дурак»

Кира Саксаганская. Вообще, честно говоря, я стою на Юриной позиции: «Дурак» – это фильм про несчастных людей, и очень жалко их в этом доме. Юра написал замечательный сценарий, мы хотели спродюсировать эту картину. Он – наш молодой любимый режиссер. Так что я даже не понимаю, как на этот вопрос отвечать. Завтра жизнь покажет. Мы просто хотели сделать этот фильм, и он произвел на всех сильное впечатление.

Юрий Быков. Я хотел бы сказать, что уродов – сверху донизу, ну за редким исключением – нет. Наверху тоже всё понимают. И когда мы честно делаем свое дело, они говорят: «ну да». Вы думаете, они немедленно начнут нас сажать? Это не так. Герой Цурило говорит, что героиня Сурковой выросла, как все те, кто сегодня от нее зависят… корова на заднем дворе, папина могилка… и умерла бы так же, если б он ее не вытащил… То есть все они – и власть, и люди из дома с трещиной, – одной породы. И все они не уроды, а заложники. И кино мы снимали про заложников. Они все – заложники. Все не могут вывернуться из ситуации. Но они русские, как и мы.

Не надо бояться. Я очень хочу посмотреть «Левиафан» Звягинцева. Со слов Леши Серебрякова, это большая картина о том, что есть на самом деле. Власть, РПЦ, насилие, несправедливость, тоска. Любая реакция сверху – ерунда. Главное сейчас – не соврать. Власть знает, что мы делаем то, что делаем. Вообще не надо бояться делать то, что считается правдой. Потому что мы такие же, как они. И они хотят, чтобы было хорошо, и мы этого хотим.

— В фильме этот дом — покосившаяся Россия, которая дала трещину, но живет как может, не рыпается. Довольна тем, что живет. Но и люди, которые стоят у власти, обособились, живут вроде бы хорошо. Но им же все равно приходится жить в этой стране…

Юрий Быков. Я думаю, им тоже очень трудно.

— Вы сняли три картины. И в центре всегда вопрос нравственного выбора, человек в самый пиковый, критический момент решает сам для себя. Какую тему планируете развивать дальше — эту же или что-то еще есть?

Юрий Быков. Думаю, буду заканчивать с кино. Мне очень больно, я не могу вынести, что фильмы, которые мы делаем, не смотрят люди. Надеюсь, что со временем эта ситуация изменится.

Кира Саксаганская. На самом деле это очень травматично, когда мы с трудом выпускаем кино в прокат, а потом еще и зритель его не смотрит.

Юрий Быков. Я не понимаю: что мы делаем? Пытаемся удивить мир злодейством? Если человек не смотрит то, что я делаю, мне незачем это делать. Наверное, я тогда не нужен.

— Спасибо вам за фильм, но он вызвал у меня противоречивые чувства, как у человека, который вырос в городе Волгодонске Ростовской области. Я работала в отделе социальных проблем и ездила по городкам, где в домах огромные трещины, в которые можно просунуть голову. Эти дома стоят годами, никто ими не занимается. И в вашем фильме такой дом стоял, с ним ничего не происходило. Мне не хватило убедительности в том, что он падает. Действительно, я воспринимала вашего Никитина как дурака, потому что дом-то не ползет. Ведь я видела, как ползут дома, когда люди вокруг меня собирались и говорили: напишите про этих чиновников, они негодяи, мы все подпишемся. А когда доходит до того, чью фамилию упомянуть в тексте, многие идут в отказ. Боятся. И ваше кино смотреть не пойдут. Потому что хотят развлекаться. Мне кажется, вы заблуждаетесь насчет своего народа.

Юрий Быков. Когда по поводу Украины все стали друг друга, простите, поливать дерьмом, я прочел одну статью – «Мне стыдно быть и жить русским». А я не хочу жить в мире, где это стыдно. Когда мы с Кириллом снимаем, много обсуждаем эту тему. И в новой картине мне не стыдно за то, что делает герой Артема Быстрова. Когда мы снимали сцену, где он говорит: мы живем, как свиньи, и дохнем, как свиньи, потому что друг другу никто, у меня появилось ощущение, что человек – есть.

— Вы упомянули, что недавно женились. Если бы ваша жена, как героиня Дарьи Мороз, вам сказала: Юра, ты куда? Ты же не знаешь этих людей, а я — твоя жена…

Юрий Быков. Моя жена так не скажет.

— Она вас пошлет на смерть?

Юрий Быков. Она понимает, что я не ставлю личное выше совести. Она на это согласилась. Я не съем человека ради жены. Когда мы много раз с Быстровым репетировали эту его сцену с Дашей Мороз, помню, мне даже Сабина Еремеева сказала, что после нее никто не будет смотреть фильм. Герой же бросает женщину, ребенка. Да, мы любим детей, жен. Но есть такие вещи, как совесть. Поймите правильно – я не идиот. Если мы понимаем, что для нас самое важное, чтобы у нас все было хорошо, давайте не будем делать вид, что мы верим в Христа. Будем делать вид, что любим то, что происходит.

— В «Майоре», у которого был очень хороший прокат, видно, что это милиция. Здесь же непонятно, что это за люди. Героев везут на милицейской машине. Но кто это такие? Напоминает 1937 год. Я не пойму, почему вы обезличили тех людей, которые их убивают, почему сняли с них форму?

Юрий Быков. Ну да, в «Дураке» я струсил, конечно… Когда писал сценарий, у меня было ощущение, что это точка. Ничего не боялся. Но Алексей Учитель и Кира Саксаганская тоже не боятся, вот что для меня очень важно. Они согласны делать то, что я хочу.

Кирилл Клепалов. Я бы не сказал, что те, кто ведет героев на расстрел, совсем обезличены, потому что все к этому моменту уже оговорено, все понятно. В форме они или нет, НКВД это или что-то из 1930-х годов? Персонажи едут под конвоем туда, куда их везут.

Кира Саксаганская. У нас есть один момент, по которому мы всегда с Юрой ведем долгие, непростые разговоры, – продолжительность картины.

Юрий Быков. Да, кстати, я сорок минут вырезал.

— Вы в «Майоре» сыграли совершенно замечательно и получили приз как актер на фестивале в Питере. В «Дураке» у вас был соблазн сыграть персонаж — любой? На протяжении всей картины есть очень серьезное, может, бессознательное, следование традиции советского проблемного кино. Например, «Допрос» Оджагова и Ибрагимбекова, «Премия» Микаэляна… Другое дело пропорции света и тьмы. Ваша картина на самом деле фильм-дискуссия, несмотря на внешние моменты, связанные с экшном. Все аргументы предъявлены.

В «Майоре» ваше появление смешало все карты и дало картине ту внутреннюю энергию, тот драйв, который сделал ее по-настоящему оригинальной. Был ли такой соблазн здесь?

Юрий Быков. Когда я писал, то думал, что буду сниматься в главной роли. Но Кира очень правильно сказала: Быстров – абсолютное попадание. Я очень люблю Дениса Шведова, он прекрасно сыграл и в «Жить», и в «Майоре». Но Артем Быстров настолько точный артист, животрепещущий. Без этой фигуры нет фильма. Думаю, ни в одной из картин у меня не было так, чтобы артисты задавали смысл ситуации.

Кира Саксаганская. Признайтесь, что вы всегда сами хотите сыграть героя.

Юрий Быков. Очень хочу. Но Кирилл Клепалов сразу сказал: «Ты играешь хуже, чем он». Вот и всё.

Материалы пресс-конференции по фильму «Дурак», «Кинотавр», Сочи-2014