В январе этого года участники свободолюбивой группы «Война» в очередной раз потребовали запретить фильм «Завтра», им посвященный. Результатом стала новая тяжба в одном из районных судов Москвы. Евгений Майзель встретился с режиссером картины Андреем Грязевым, чтобы изучить сюжет в деталях.

КОНТЕКСТ

Года назад на Берлинский кинофестиваль была привезена одна из самых ожидаемых и, как выяснилось впоследствии, лучших документальных лент прошлого года – фильм «Завтра» о жизни и творчестве радикальной анархической арт-группы «Война»; по определению автора картины, «единственное киносвидетельство» об этом, по понятным причинам не самом доступном и даже законспирированном коллективе (напомню, что его участники уже несколько лет находятся в розыске), без которого современное российское contemporary art последних лет попросту невозможно представить.

Премьеру, с нетерпением ожидаемую многочисленными поклонниками «Войны» со всего света, сопровождал неожиданный скандал: главные герои картины – ведущие активисты группы – подали в суд на дирекцию Берлинале с требованием немедленно снять фильм с показа и выплатить им внушительную сумму моральной компенсации.

Состоявшийся вскоре в Германии суд «Война» проиграла, но от требования запретить фильм и компенсировать причиненный им ущерб не отказалась. Весь прошлый год, пока «Завтра» каталось по отечественным и международным фестивалям, собирая призы и благодарных зрителей, «Война» рассылала соответствующие предупреждения и угрозы тем кураторам и прокатчикам, кто решался включать фильм в свои программы. Летом 2012 года такое письмо было получено дирекцией ММКФ, а в начале нынешнего года аналогичный иск-претензия был подан в один из судов города Москвы, что и стало, на взгляд автора этих строк, информационным поводов еще раз вернуться к этому далеко не такому тривиальному, как может показаться на первый взгляд, сюжету.

И вот что особенно интересно – сами обманутые и оскорбленные активисты «Войны», чье право на частную жизнь было, по их мнению, вопиющим образом нарушено, вопреки обыкновению, никак не комментируют эту свою активность. В блоге главного PR-менеджера «Войны» Алексея Плуцера-Сарно «Войны» Алексея Плуцера-Сарно про войну «Войны» с «Завтра» – молчание. На официальном сайте – та же картина. Притом что страничка регулярно обновляется и тематически разнообразна: на ней можно прочесть не только об итальянских гастролях группы этой зимой, но и о другой недавно выигранной тяжбе с государством. А про фильм «Завтра» и нанесенный им многомиллионный урон – ни слова. Соответственно, почти ничего не пишет и пресса. Последние комментарии «Войны» о фильме были опубликованы минувшим июлем в «Русском журнале». Поэтому, узнав об о новом судебном процессе, я решил разобраться со сложившейся ситуацией. И обратился к одному из нынешних ответчиков – режиссеру картины, документалисту Андрею Грязеву.

СТАДИЯ ЗЕРКАЛА

Евгений Майзель. Давай еще раз пройдемся по основным вехам за последние полтора года. Легенда гласит, что ты снимал фильм по договору: ты делаешь «Войне» ролики их акций, а попутно – себе – собственный фильм. Так? Как этот договор звучал более точно и когда вы его заключили?

Андрей Грязев. Коротко история такая. На первой же встрече, на которой присутствовало около 20-ти активистов, впоследствии группу покинувших, я предложил снимать свой независимый фильм о группе «Война». Указав сразу, что это будет только мой личный взгляд и мое видение. Это был май 2010-го. Все единодушно согласились, потому что до акции с Литейным мостом было еще много времени, и группа не имела тогда такого общественного резонанса. Взамен полной свободы со своим проектом мне требовалось стать личным документатором и монтажером группы. Как говорится, полный симбиоз, и все счастливы. Причем я должен был беспрекословно делиться любым своим материалом для выкладывания его в сеть. Кстати, именно из-за этого условия все иностранные режиссеры и продюсеры и отказывались сотрудничать с «Войной» в плане съемок серьезного фильма.

Но несмотря даже на большое количество свидетелей, во время нашего словесного договора, потом была подписана бумага. Как сейчас заявляет Воротников, его подпись была подделана, хотя никак это не доказывает.

ЕМ. Во время съемок у вас не возникало никаких разногласий на этот счет?

АГ. Никаких разногласий никогда не было. После того, как я смонтировал официальную версию акции с мостом («Хуй в плену у ФСБ») , ко мне больше никаких вопросов с профессиональной точки зрения никогда не было. Проблема документации этой акции была в том, что она снималась на много камер, но почти все оказались бракованными. Вот и пришлось монтажно изголяться и доказывать свою профпригодность в деле.

«Завтра»

ЕМ. Итак, ты закончил фильм (а не «семейный архив», как говорится в теперешнем исковом заявлении) и показал его «Войне». Те восприняли его по-разному, но, в общем, не в штыки. Воротников вроде бы даже сначала «катался от смеха»…

АГ. Закончил и показал свой фильм. Хотя имел полное право и не показывать. Есть такое негласное правило в документалистике «Никогда не показывай фильм своим героям». Так как фильм был показан через полгода после выхода Воротникова и Николаева из СИЗО, то смотрели они практически на других людей. И с достаточно большой иронией. Воротников сказал буквально следующее: «Ну, наверное мы такие и есть уебаны». А Сокол философски добавила: «Хоть мы сейчас очень сильно изменились, но это наше прошлое и отказываться от него нельзя».

«ВЫКРАЛ ВЕСЬ АРХИВ»

ЕМ. А потом это мнение изменилось.

АГ. А потом Воротников начал бояться, что зритель будет неправильно воспринимать «Войну» после моего фильма. Иными словами, он не увидел там пропаганды. Но я предчувствовал эту реакцию, поэтому постоянно снимал и то, как они смотрят фильм, и как они его обсуждают. Я даже видео вешал в интернете, чтобы лишний раз не отвечать на вопросы.

ЕМ. Прошло несколько месяцев. Фильм был тобой отправлен в программу Берлинале, и уже там в Германии ты узнал о том, что его требуют снять с фестиваля.

АГ. Причем отправил, получив, даже снятый на видео четкий ответ – «ДА» – на заданный ответ, будем ли посылать фильм в Берлин. Мне позвонили из Берлина, за несколько недель до премьеры и попросили прокомментировать эту ситуацию, потому что, по их мнению, это был просто очередной пиар ход, который мы с «Войной» осуществляем вместе ради продвижения фильма. Поэтому эту историю организаторы фестиваля хотели держать в тайне от журналистов. Я же со своей стороны уверял, что все разрешения есть и абсолютно понимал, что подписаться группа «Война» под любой претензией, может практически каждый. Ну а так как это случилось в день родов у Козы, снимать которые меня звал снимать Воротников, то у меня были се основания не принимать все эти попытки запрета всерьез.

ЕМ. Суд ты благополучно выиграл.

АГ. В берлинском суде за нас разбирались другие организации, так как мы граждане РФ. За мной были организаторы Берлинского кинофестиваля, за группой «Война» Берлинское биеннале, потому что на тот момент группа «Война» стала официальными кураторами этой выставки. Причем иск был подан лично на директора Берлинского кинофестиваля Дитера Кослика с требованием моральной компенсации 40 000 евро. Доказательная база была основана на моих документах и видеозаписях. Ничего сверхъестественного. У истцов одни словесные претензии. Потом через полгода от польских журналистов я узнал, что главный куратор биеннале Артур Жмиевски очень долго отговаривал Воротникова от подачи заведомо проигрышного иска. После суда истцам пришлось возместить все судебные издержки кинофестивалю в районе 12 000 евро.

«Завтра»

ЕМ. Затем был второй иск, верней, так называемая «претензия», в ходе Московского МКФ.

АГ. Да, была российская премьера на ММКФ. Группа «Война» опять присылала туда все свои требования, но слушать их никто не стал. Потому что для этого есть суд.А потом был кинопрокат. Кинопрокатчики получали те же самые требования о запрете на фильм. Но каждый раз группа «Война» писала обо мне в разном свете. На Берлинском кинофестивале они вообще первое время заявляли, что меня не знают и что я был у них всего лишь неделю. Но кинопрокатчикам группа «Война» уже писала, что меня впустили в группу и выкрал весь их видео-архив.

В октябре 2012 года группа «Война» обращается в московский суд, несмотря на то, что раньше всегда заявляла в своих интервью, что выступает против всякой цензуры и никогда не идет сотрудничество с судами. В иске говорится, что группа «Война» получила нравственные страдания и переживания, требует 3 млн рублей и запретить фильм. Кстати, официальное приглашение из суда я так до сих пор и не получил, а о нем я узнал совершенно случайно. Еще в официальном иске пишется, что на все требования Грязев реагировал нецензурной бранью, а также угрозами передать весь имеющийся у него личный архив с изображениями истцов в правоохранительные органы с целью их привлечения к уголовной ответственности. Даже не знаю, как группа «Война» это будет доказывать.

ЕМ. Как оцениваешь перспективы? Что говорят адвокаты?

АГ. Я не делаю далеко идущих планов, потому что это российский суд. Есть факт: принят иск. От людей, находящихся в международном розыске. Дальше дело адвокатов. Они из довольно известного адвокатского бюро, поэтому я могу предположить, что они не взялись бы за очевидный висяк.

ЕМ. Я правильно понимаю, что иск (и все предыдущие иски) – результат инициативы не всей группы «Война», как это представлено, а одного человека из группы «Война» – Олега Воротникова?

АГ. Если коротко, то да. Никто из активистов эти иски не поддерживает, ни Николаев, ни Плуцер.

ЕМ. Чем ты объясняешь?

АГ. Ну, конечно, это личные обиды.

Воротников понимал, если заканчиваю фильм, значит, у него больше нет в руках инструмента, чтобы меня продолжать использовать в своих интересах. Поэтому его интерес был в непрекращающейся съемке фильма. Ведь не секрет, что популярность «Войны» это во многом заслуга пиара. И Воротников это хорошо понимал. «То что мы делаем, не является ни отражением времени, ни веянием времени, ни предугадыванием настроений, ни даже формированием этих настроений. Это является просто нашими занятиями. Мы делаем непопулярные вещи. И у этого всего есть один человек, который все сделал, и это не мы».

ВЕЛИКИЙ, СТАВШИЙ ГНОМОМ

ЕМ. В своем интервью Воротников называет тебя «гном». Почему? Это твое реальное погоняло?

АГ. Вообще узнал о гноме только из интервью Воротникова. Мне даже бывшие активисты «Войны» писали и спрашивали, про кого он вообще говорит, называя гномом?

На самом деле, когда мое смонтированное видео с акцией на Литейном мосту повесили в интернете, Плуцер подписал «Монтаж великого режиссера-документалиста Андрея Грязева». Если покопаться в интернете, эту надпись еще можно обнаружить на разных перезавесках. Потом, конечно, эту надпись убрали, потому что нужно было держать меня в секрете, но после этого стали звать Великий. В сентябре 2011 я был отправлен группой в Нью-Йорк на саммит по современному искусству. Так даже видео на канале «Войны» на Ютубе было подписано «Фрагмент видеозаписи выступления «Войны». Выступление активиста Великого отрезано по причинам безопасности». Хотя необрезанная версия лежит на официальном сайте саммита.

ЕМ. Воротников ссылался на какое-то письмо Лени (Леонида Николаева, – прим. авт.), в котором тот пишет следующее: «Гном имел материал, с которым можно было стрелять. Вместо этого он мне сказал, что будет делать "есенинщину" – эмоциональное кино, только раскрутит его за счет "Войны"». Был такой разговор? Были слова про есенинщину?

АГ. Когда Леня читал многочисленные интервью группы, он никогда не удивлялся, что в них присутствует и его прямая речь, которую он никогда не говорил. Ему никогда не было интересно заигрывание с прессой, но силу пиара он понимал. Так что и в этом случае, все слова и выражения принадлежат другому автору. Для примера можно взять различные коллективные интервью группы и по стилю ответов легко понять, что ответы пишет один и тот же человек.

Воротников вообще в судебном иске ссылается на то, что я писал ему угрозы по мылу. Упоминать и ссылаться можно на что угодно, другое дело свои слова доказать.

«Завтра»

ЕМ. Еще Воротников называет тебя бывшим «скинхедом» и «фашиком». Откуда это взялось? Ты действительно был ультраправым? Или общался с ультраправыми?

АГ. Был такой случай, когда мы возвращались ранним утром на вписку. Мы с Воротниковым шли по середине пустой дороги, и он как всегда претенциозно и громко цитировал стихи. Мимо прошли 3 скина. Когда они уже стали удаляться, Воротников кинул: «Я сегодня под мостом видел Гитлера с хвостом». После такого скины, конечно же, повернулись и направились к нам. Один из них шел несколько минут рядом с нами, допытываясь к Воротникову: «Я не расслышал, что ты там говорил?» На Воротникове просто лица не было. Он постоянно что-то бубнил и говорил, что пошутил. Когда конфликт был исчерпан, я сказал Воротникову, что скинхед был прав, потому что у него есть своя позиция и он может ее отстаивать, потому что верит в свои убеждения, в отличие от него. После этого он стал упрекать меня в пособничестве фашизму. Я же еще не от кого не скрывал, что в Москве я жил в Строгино. А в Строгино есть такой городок ОМОНа, на базе которой раньше тренировались московские скинхеды. В Строгино тогда их было просто огромное количество. Так что у меня все друзья были из скинов, да и тренировался я тогда в ЦСКА, где есть своя националистическая бригада болельщиков. Вот и записал меня Воротников во все тяжкие по совокупности своего воображения.

ЕМ. Еще цитата: «Роль Гнома (кличка Грязева), как наиболее технически подготовленного и оснащенного, заключалась в руководстве съемочной группой на Чудо-акции. Это радикальная задумка. Гном вскоре стал ее сторониться. Избегал репетиций. Реагировал испуганно и вяло: "Впереди президентские выборы… Зрители этого не поймут…" В итоге сосредоточился на Каспере, на съемках младенца. Просился снимать рождение Мамы. Наконец, стало понятно, что у него другие интересы».

АГ. Откуда интересно могла взяться съемочная группа, когда за все время в группе присутствовала практически только одна камера?

Самый огромный секрет чудо-акции в том, что ее никогда не существовало. Ну, конечно, можно допустить, что я о ней просто ничего не знал. Но прошло больше 2-х лет после акции «Дворцовый переворот», а про чудо-акцию так и не слышно. Вообще эти утверждения равносильны тому, если бы я везде говорил, что начал снимать Каспера, потому что активисты «Войны» боялись показывать и осуществлять на камеру свои «радикальные» задумки. Так что это просто обычное оправдание. Если взглянуть сейчас на страницу fb, то это просто детский альбом фотографий, а не зловещая страница «борцов» с режимом. После выхода Воротникова и Николаева из СИЗО и задержании их на Стратегии-31 31 марта 2011 года, группа просто погрязла в судах и бытовых проблемах, тем самым просто отпугнув от себя немногочисленных активистов.

Ну, а про роды Воротников писал 19 января 2012 года: «Роды начались». Несколько часов есть. Просто смешно читать, когда Воротников говорит, что только через полтора года съемок понял, какие же у меня были интересы.

ЕМ. Еще цитата. «Он шантажировал нас нашими акциями и архивом группы. Гном написал нам, что если мы не подпишем ему бумажки с согласием показывать акции «Войны» в его фильме, то он передаст все съемки в Следственный комитет. А также поделится с прессой задумками будущих акций, о которых ему известно. Это значит, что об исполнении ряда акций можно будет забыть». Было – не было? Я про упоминания СК, про твои угрозы передать что-то в прокуратуру или журналистам насчет акций.

АГ. Зачем мне нужно подписывать, уже подписанные бумаги, тем более подтвержденные записями на видео? И для чего мне идти в СК? Чтобы самостоятельно сделать себя свидетелем или на худой конец подозреваемым? А все открытые на них уголовные дела, уже основаны на ими же выложенных в интернет видео и фото акций.

В одном интервью Воротников говорит: «...главная черта "Войны" – даже не анонимность, а самозванство. И мы не только не настаиваем на авторстве, на каких-то правах автора "проекта", а совсем наоборот, мы радуемся любому плагиату, заимствованию». А потом он говорит о каком-то согласии показывать акции. Очередная странная и нескладная версия Воротникова.

«У НИХ В ГОЛОВЕ НЕ УКЛАДЫВАЛОСЬ»

ЕМ. А нет ли в этом иске какого-то нового произведения искусства? Такой парадоксальный ход – анархическая радикальная группа, исповедующая «безблядный ход», – и сутяжничает. Может быть, это исторический прецедент, и нам следует осмыслить его эстетическую составляющую?

АГ. Сторонники «Войны» будут оправдывать все их действия просто тотальной борьбой со всем миром. Очень показательна история с международным кинофестивалем документального кино CPH:DOX в Дании и правозащитной организацией Amnesty International в ноябре 2012. Фильм выиграл главный приз в правозащитной программе, а спонсором являлись Amnesty International. «Война» написала в Amnesty International об ущемлении своих прав и выступает против того, чтобы фильму давали приз. Эта организация как раз и занимается борьбой за права таких людей, как группа «Война», поэтому вручение приза приостановили на время разбирательства.

И вот адвокаты Amnesty International и кинофестиваля почти 2 месяца изучали все мои доказательства и доводы группы «Война» об ущемлении их прав. У них просто в голове не укладывалось, почему группа «Война», выступает против фильма о себе же. Причем фильм, по их мнению, показывает группу «Война» действительно борцами с режимом. Через месяц мне пришло письмо от директора этого кинофестиваля с извинениями за задержку и подтверждением, что приз мой, так же как и права на фильм.

В данной ситуации, просто нужно различать личные претензии и амбиции Воротникова, от действительных задач группы, которая состояла не из одного Воротникова.

ЕМ. Где по твоим представлениям Вор и Коза сейчас?

АГ. Не буду называть страну, но не в России.

ЕМ. Какое завтра у «Войны»?

АГ. В данный момент в обществе есть усталость на таких героев, поэтому я не думаю, что в ближайшее время мы услышим об их акциях. «Война» зависима от людей, а их просто нет.

«Завтра»