29 августа завершился IV Сахалинский международный кинофестиваль «Край света». Вернувшись с острова на материк, впечатленный Евгений Майзель наконец собрался с мыслями и рассказал об увиденных картинах и о том, что их объединяет.

Главная конкурсная программа «Края света» традиционно собирается из отечественной и азиатской актуальной кинопродукции. Не стал исключением и конкурс этого года: несколько громких российских премьер, в основном привезенных с «Кинотавра», чередовались с любопытными восточными картинами последних лет, мимо которых – в отличие от широко анонсируемых сочинских новинок – может легко проскользнуть внимание даже активного, ищущего зрителя. В сущности единственный по-настоящему звездный иностранец – свежая работа общепризнанного мастера – японки Наоми Кавасэ «Усмири воду», чья мировая премьера состоялась три месяца тому в Канне. Там же впервые были показаны и картины авторов, уже довольно опытных, но все еще с репутаций «молодых» – «Слепые свидания» Левана Когуашвили, успевшие собрать несколько международных наград и, кстати, побывать на ММКФ, и казахстанские «Хозяева» Адильхана Ержанова с похожей фестивальной историей. В то же время такие ленты, как бирманский «Монах», тайский «От прыща к нирване» или – самый среди них нашумевший – индийский «Корабль Тесея» были не просто впервые привезены программным директором фестиваля Алексеем Медведевым в Россию, но и, скорее всего, более никем уже в нашей стране на большом экране показаны не будут.

Таким образом, сахалинский competition (чтобы не повторять в очередной раз солово на «к») потрафил и тем, кто не имел возможности увидеть ранее горячо обсуждаемые хиты «Кинотавра», и тем, кто был настроен на встречу с малоизвестным кинематографом. Нередко именуемым, высокомерно и необдуманно, «этническим» или «региональным». К слову, неуместность этих стигматизирующих эпитетов была особенно заметной на Сахалине, поскольку темы, сюжеты и уровень зарубежных лент в полной мере и без каких бы то ни было скидок соответствовал как повестке современной мировой культуры, так и сюжетам, актуальным для злободневной российской агенды. Впрочем, о злободневности, за редкими исключениями, говорить приходится cum grano salis: философический строй большинства из них не слишком совместим с публицистическим ажиотажем.

«Слепые свидания», режиссер Леван Когуашвили

Понятно, что любая международная программа, собранная из новейших картин со всего света, неизбежно и безотносительно к их качеству представляет какие-то черты и тенденции современного кино. Гораздо реже происходит так, что конкурсный ансамбль образует некий единый мета-сюжет – то ли букет,то ли оркестр, сказал бы иной писатель и был бы прав – за развитием и переливами которого интересно следить от фильма к фильму. В этом году такой мета-сюжет, на мой взгляд, сложился и прочитывался довольно отчетливо. Я назвал бы его «неопределенностью человека», в самом широком смысле этого словосочетания. Именно неопределенность, совсем не обязательно подразумевающая кризис, хотя и нередко его сопровождающая. Речь может и о неопределенности социального статуса героев («Звезда», «Класс коррекции», «Хозяева»), о неопределенности их настоящего и будущего («Слепые свидания», «Еще один год», «Зимы не будет», «Монах», «Хозяева»), о радикальной неопределенности самой человеческой природы («От прыща к нирване», «Корабль Тесея» и снова «Хозяева»). Наконец, в как минимум двух лентах антропологический кризис возникал и (раз)решался в диалоге с природной стихией («Испытание» Владимира Котта, и уже упоминавшееся «Усмири воду»).

«Звезда», режиссер Анна Меликян

Приз зрительских симпатий был вручен картине Анны Меликян «Звезда» о трогательной, напоминающей марк-твеновского «Принца и нищего», дружбе вышедшей в отставку любовницы влиятельного замминистра (Северия Янушаускайте) с целеустремленной девочкой, приехавшей покорять Москву (Тина Далакишвили). Плавающая идентичность личности основана здесь на публичном успехе (неуспехе), причем осмыслен этот успех (неуспех) героями картины (и иронизирующими над ними авторами) как результат (не-)правильно приложенных усилий – путем косметологических операций, связей, правильного позитивного настроя и т.д.

«Монах», режиссер Тхе Мав Наинг

В этом, самом общем, взгляде на героя через его социализацию с Анной Меликян и ее героинями солидарен Иван Ф. Твердовский, получивший приз за лучший дебют. В его «Классе коррекции» героям предстоит доказать свою состоятельность на сдаче школьных экзаменов, по результатам которых человеку с ограниченными физическими возможности может выпасть или не выпасть шанс полноценно вписаться в общество. С проблемой выбора жизненного пути сталкивается и главный герой живописного бирманского фильма «Монах», снятого при поддержке Баррандов студии.

«Еще один год», режиссер Оксана Бычкова

В одной из самых тепло принятых российских премьер этого года – картине «Еще один год» Оксаны Бычковой – будущее героев (Надежда Лумпова и Алексей Филимонов) решается, в полном соответствии с требованиями мелодрамы, через их несовместимость, обусловленную разницей в культурном бэкграунде (вкусах, предпочтениях, манерах, одним словом – «хабитусе», по Пьеру Бурдье).

И Анна Меликян, и Иван Твердовский, и даже гораздо более равнодушная к так называемым «социальным проблемам» Оксана Бычкова снимают о мире сколь угодно печальном, жестоком и безумном, но не подвергаемом сомнению, «реалистичном» -- таком, каков он, по мысли этих режиссеров, есть. Принципиально иной – невероятной, непостижимой, вероломной предстает провинциальная действительность в сюрреалистической фантасмагории «Хозяева» казахстанского режиссера Адильхана Ержанова. В заброшенном селе, куда приезжают после смерти матери два брата с младшей сестрой, разрушены или деформированы практически все социальные связи: здесь больше не действует ни право, ни традиционный уклад, и даже об однозначном торжестве криминалитета говорить приходится с многочисленными оговорками, потому что строго «по понятиям» здесь тоже не живут. Наблюдаемое торжеством абсурда можно было бы назвать русским словом «беспредел», возникшим в 90-х (любопытно, что Ержанов также датирует действие именно этим периодом), кабы наблюдаемые в картине метастазы имели характер исключительно «чернушный» и уголовно-издевательский. Удача «Хозяев», однако, именно в том, что безысходность здесь тесно переплетена с отчаянием настоящего праздника, «пира во время чумы», с неподражаемой солнечной ритуальностью, отсылающей разом и к сюрреализму, и к абсурдизму, и к нарочитой театрализации в духе Феллини, Кустурицы, но главное – Роя Андерссона. С последним Ержанова роднит понимание кадра как глубокой сцены и любовь к деталям, точнее, понимание того, какими они должны быть.

Продолжение следует.