25 января в прокат выходит «Хэппи-Энд» Михаэля Ханеке. О месте и значении этой картины в фильмографии режиссера размышляет Зара Абдуллаева.

«Хэппи-Энд» успели записать в «черную комедию». А также засвидетельствовать, что Ханеке после своих шедевров решил передохнуть. Или что он опробовал силы в дивертисменте. Приблизительно, как Брюно Дюмон, вдруг резко сменивший свои жанровые, стилистические, персонажные предпочтения. На первый взгляд, все так и есть. Но хотелось бы большей точности.

Элегантно и прямолинейно Ханеке продолжает некоторые мотивы своих прошлых фильмов. Однако делает это с той независимой (от всяческих суждений) простотой, которая вполне способна смутить его поклонников.

Глава семейства Лоран, проживающего в Кале, – Жорж (Жан-Луи Трентиньян), попавший сюда из фильма «Любовь» и очень постаревший. Анной (именем парализованной жены в «Любви», которую он задушил, дабы она не мучилась) названа его дочь (Изабель Юппер), владелица строительной компании. В «Любви» она звалась Евой. А Евой (Фантин Ардюэн) теперь станет внучка Жоржа, дочь от первого брака его сына, Тома (Мэтью Кассовиц). Есть еще в этой семейке и Пьер, молодой сын Анны, назначенный директором компании.

Расклад персонажей поначалу вроде бы не предвещает, несмотря на очевидность действий юной героини, известной жесткости режиссера. Ну, хотя бы в изгибах сюжета – даже таких, как случайное несчастье на стройплощадке, депрессия Пьера, виновника смерти рабочего. Или любовные похождения Тома. Или попытка самоубийства матери Евы, – она приживается в доме родственников, которых с раннего детства не видела. Возможно, именно Ева подсыпала таблетки своей маме. Но это покрыто мраком неизвестности.

«Хэппи-Энд», русскоязычный трейлер

Старик Жорж, оказавшийся после «Любви» в инвалидной коляске, безуспешно, а то и с комической серьезностью, изобретает трюки, чтобы покончить с собой, со своей жалкой жизнью. Нелепо и настойчиво. При этом все турбуленции фабулы окрашены здесь в светлые тона. И отмечены, казалось бы, мелодраматизмом – ménage à trois и прочие антраша персонажей.

Однако восприятие этого фильма-антракта (в биографии Ханеке) колет скрытое напряжение. Оно – не в сюжетных передрягах, а в деталях. А еще – в спокойном драматизме открытого приема. До прежней радикальности Ханеке тут рукой не подать. Но он зачем-то «переписывает» или «переснимает» ситуации, некогда в его фильмах кровоточащие (пусть черно-белым или бледным огнем).

Подросток Ева с утонченным обликом ведет родословную от детишек из «Белой ленты», безнаказанных насильников в немецкой деревне накануне Первой мировой войны. В прологе «Хэппи-Энда» Ева убивает  хомячка, потом признается деду, что травила седативными таблетками подругу в лагере. Она также шантажирует родных самоубийством, опасаясь, что ее сдадут в приют после смерти матери. Она же отвозит коляску с дедом к морю, снимая на айфон (привет фильму «Видео Бенни») почти удачный – желанный – смертельный номер старика, покуда не сбегутся на берег спасатели, ее дядя с тетей.

«Хэппи-Энд»

Но прежде – тихая кульминация «Хэппи-энда» – Жорж встретится с внучкой, чтобы поведать тайну о том, как задушил любимую жену (в фильме «Любовь»). Тем самым он взывает Еву к ответным признаниям. Жорж также заводит речь о птичке, которую (он увидел эту сценку за окном) растерзала хищная птица. Когда читаешь про это, – говорит герой Трентиньяна, – все кажется не таким страшным. Когда это видишь – начинаешь дрожать (цитирую по памяти). Тут Ханеке оживляет в воображении зрителей сцены из «Белой ленты», в одной из которых дочка пастора – в знак протеста против жестокого воспитания/обращения – расчленяет ножницами любимую птичку отца. В другой – младший сын пастора выхаживает птичку со сломанным крылом, которую дарит ему вместо птицы убитой. Подобные рефрены создают странную ауратичность «Хэппи-энда». Иначе говоря, они воспроизводят ощущение дали, свойственное сколь угодно близким предметам, событиям, людям.

Есть тут отсылки и к фильму «Скрытое», в котором подброшенная кассета пробуждала вину французских буржуа, наследников колониального режима. В «Хэппи-Энде» на помолвку немолодой героини Юппер с английским бизнесменом ее сын приводит группу мигрантов, будируя респектабельное общество примерно так же, как перформанс некоего русского акциониста (псевдоКулика) на обеде музейных спонсоров в фильме Эстлунда «Квадрат».

«Хэппи-Энд»

Главное все же не в этом.

Немолодой Ханеке снимает в легкой форме фильм о невыносимой тяжести бытия очень старых людей и совсем юных. Но, что важнее, он по-прежнему настаивает (см. выше рассказ Жоржа про птичку): «воображение и реальность имеют мало общего» (реплика из фильма «Любовь»).

Переписываясь со мной по поводу этого фильма, Леша Медведев высказал поразившую его мысль о том, «как проговаривается и извлекается на свет божий то, что в «Любви» составляло тайну и уникальность отношений. И как оба эти взгляда равноправны и нужны». Я же вспомнила, как в «Любви» Ханеке выставлял во весь экран картины, что висели в квартире героев Рива и Трентиньяна. И как взгляд зрителей уносился вслед за этими, становящимися крохотными людьми, поскольку они удалялись по дорожке в пейзаже (с картины).

Бытовая реальность и скрытая защемляла наше восприятие «Любви» буквально на пороге двойного бытия. В складке видимого и тайного. В «Хэппи-Энде» эта складка разгладилась. Но след явных, одновременно запрятанных побуждений и действий персонажей назвать только шутливым не получается.