Беседу ведет Никита Карцев.

Никита Карцев. Наташа, откуда у вас взялась необходимость снимать кино?

Наталья Мещанинова. Какая-то страсть к нему была с детства, привычка придумывать диалоги и проигрывать их внутри себя или вслух. Мама думала, что я немного того, потому что из моей комнаты все время доносились разные голоса, которыми я говорила сама с собой. Не то чтобы я была синефилом, но такое желание – реализоваться в кино, создавать его – во мне уже тогда поселилось. А потом стало понятно, что в Краснодаре это осуществить невозможно.

Я хоть и поступила там на факультет телерадиовещания, на котором одним из предметов было кино, но тому, как снимать, нас никто не учил. Работала на телевидении и втайне мечтала свалить. Так мне оно надоело, опротивело там все, что хотелось чего-то настоящего. Мне не хватило смелости покуситься на ВГИК. К тому же казалось, что это не совсем мое. Надеялась попасть в настоящий андерграунд, чтобы найти возможность для самовыражения. В общем, как-то сошлись все составляющие, что я узнала о Марине Разбежкиной и поступила к ней.

Услышала об этой школе от лучшей подруги, которая у нее училась до этого. В ее описании получалось, что Разбежкина – очень жесткая женщина, которую все боялись. Она не дает никаких нормальных конкретных заданий, а только заставляет ходить все время с камерой и непонятно что снимать. Мне показалось это интересным. Почитала про нее, и мне тоже захотелось снимать такое документальное кино, которое не показывают по телевизору. Настоящее.

На курсы меня приняли дистанционно, училась я тоже заочно. Всего два раза приезжала на сессию, а остальное время мы общались в Интернете. Снимали задания, получали комментарии и опять снимали. Так что у меня не было такой среды постоянного общения, взаимообучения, как у других нынешних студентов. Я все равно варилась в собственном соку.

Когда первый раз приехала на сессию, Разбежкина начала показывать разное документальное кино. Всю встречу мы смотрели, обсуждали увиденное с режиссерами и слушали, как Разбежкина рассказывает про свой метод. Что такое наблюдение, что такое реальность. Все, что она говорила, было совершенно непонятно. Она то была строгой, то хохотала бесконечно, а меня не покидало ощущение, что я вообще не знаю, куда попала и как прийти к тому, чтобы снимать такое кино, как она показывала. Когда получила первое задание, не знала, куда идти и что делать. Камеру до этого в руках особо не держала. Что-то там снимала на хоум-видео, но чтобы целенаправленно это делать – у меня не было такого. И в таком состоянии приступила к выполнению первого задания – «Контакт». Сняла какую-то бабку на рынке, которая подметала улицу рядом с торговой точкой, где продавались кассеты и играла музыка. Она подметала и пританцовывала в такт, в нее утыкались прохожие и ругались. Она не обращала на них внимания и танцевала под музыку. Такая разновидность городской сумасшедшей.

Разбежкиной понравилось, как я выполнила задание. По крайней мере, мне казалось тогда, что ей понравилось. Но все равно она приняла меня далеко не сразу. Наверное, это случилось тогда, когда она меня взяла с собой «хлопушкой» на съемки «Яра». Тогда мы много общались, и я постепенно начала понимать, что такое кино, как его нужно делать. После «Яра» я сняла «Гербарий» – и сразу стало посвободней. Это мой дебютный фильм, который прозвучал на фестивалях. Про то, как в Доме престарелых проводится конкурс красоты и бабки, которые там живут, вдруг начинают вести себя, как подростки. Со всеми скандалами и интригами. Такая трагикомедия.

Фильм документальный, но сюжет я подстроила. Просто подумала, что было бы интересно создать некую провокацию, чтобы раскрыть героинь. Я приехала в настоящий Дом престарелых и предложила: давайте сделаем конкурс красоты и снимем про это документальное кино. Меня сначала послали, потому что никто не верил, что кто-то захочет участвовать в подобном. Я сказала: давайте повесим объявление, и если придут хотя бы десять человек, то я буду снимать. Если нет, я уйду. В итоге пришло так много людей, что некоторым пришлось отказать, потому что они были малоподвижны. Разбежкиной фильм очень понравился, и мы подружились.

Никита Карцев. А как вы познакомились с Германикой?

Наталья Мещанинова. Она пришла на выпускные экзамены студентов Разбежкиной, на показ моего курса, и сама начала знакомиться. Мы с ней немного общались, а через какое-то время она позвонила и предложила снимать с ней сериал «Школа».

Никита Карцев. Вам было легко работать вместе?

Наталья Мещанинова. С одной стороны, просто, потому что у нас были сильные совпадения в том, как мы видим материал. Она доверяла мне разруливать какие-то сценарные дела. У нас вообще не было ни одной ссоры на площадке. С другой стороны, Лера непростой человек, и мне в какой-то момент пришлось сохранять очень серьезную дистанцию, чтобы не испортить отношения. Но именно это держало нас в рамках взаимного уважения.

Никита Карцев. Насколько сильно происходящее на площадке сериала «Школа» отличалось от того, чему учила Марина Разбежкина? Или это было полностью отражение мира Германики?

Наталья Мещанинова. Моего мира там тоже немало. Мы работали в соавторстве. Но в первую очередь это был заказ Эрнста – сделать сериал по мотивам фильма «Все умрут, а я останусь», который был бы снят в такой же документальной манере. Лера сама по себе так устроена и по-другому снимать не любит, не умеет и не хочет. Ее кино должно быть максимально похоже на реальность. Сейчас это уже не так, Лера много экспериментирует с формой, и уже трудно сказать, что она законсервировалась в докманере. Но на тот момент ей это было интересно. Канал заказал некий формат, продукт с готовой стилистикой. Нам оставалось его только воплотить.

Никита Карцев. Ваш игровой дебют, «Комбинат "Надежда"», тоже во многом выполнен в той же стилистике.

Наталья Мещанинова. Я сознательно ставила перед собой задачу оказаться между игровым кино и доком. Не потому, что хотела кому-то угодить или отчитаться за пройденный период моей жизни. Мне было важно сделать его так, как я сделала. Придумать тот мир, который я придумала.

«Комбинат "Надежда"», режиссер Наталья Мещанинова. 2013

Никита Карцев. Вы довольны готовым фильмом?

Наталья Мещанинова. Все люди, которые работали на этой картине, подчинялись тоталитарному режиму. Я не шучу. Каждый миллиметр фильма – это моя воля и мое ви`дение. Я отвечаю в нем за каждую секунду. И раз я это кино выпустила, значит, я довольна тем, что получилось. Как минимум на тот момент, когда «Комбинат…» был закончен.

Никита Карцев. Редко такое бывает, чтобы автор находился в гармонии с тем, что он создал.

Наталья Мещанинова. Я просто не пересматриваю свое кино и не рефлексирую. Кино надо отпускать, как дочерей замуж. И пусть оно живет своей жизнью. А ты другое кино рожай.

Никита Карцев. Как-то вы сказали, что ваш фильм рассказывает про жизнь в условном промышленном городе. Но при этом реалии «Комбината…» глубоко уходят именно в Норильск. Вроде вопроса главной героини про ветер: «Сегодня он фосфорный, хлорный или серный?»

Наталья Мещанинова. Очевидно, что Норильска там много. Я так и задумывала, чтобы в кадре был конкретный город. Чтобы было понятно, где и в какое время происходит эта история, но при этом ее можно было соотнести с другими городами. Совместить частное и общее. Отсюда и документальная стилистика – мне хотелось, чтобы это была не абстракция, а очень конкретное место, время и люди.

Никита Карцев. Вы ставили перед собой какие-нибудь ограничения?

Наталья Мещанинова. Не показывать... секс, например. Не снимать, как Надя трахается со своими клиентами. Решила избежать подобного натурализма, хотя это было написано в сценарии.

Одно из самых главных ограничений, которые я себе поставила, – отсутствие морализаторства. Сначала у нас был совсем другой финал, который наказывал главную героиню. Я его изменила. Решила, что так делать нельзя. Также было несколько ограничений технического рода: камера не должна опережать актеров. И вообще существовать с некоторым опозданием, не предотвращать появление человека в кадре, ожидать на линии события. Так, как это происходит в документальном кино.

Никита Карцев. При этом мат, в отличие от секса, не стал для вас таким же ограничением?

Наталья Мещанинова. Он необходим для того, чтобы оставаться честным. Если я рассказываю об определенной среде и в ней разговаривают только так, а я наделю их другой речью, буду ужасно врать. Лучше не говорить мне о «Классе коррекции», получается как-то совсем не этично. Не потому, что я хочу кого-то позлить матом или чтобы у Говорухина случился сердечный приступ. Просто для себя решаю: насколько далеко я зайду в какой-то правдивости. Какую меру условности допущу в своем кино.

«Благие намерения», режиссер Наталья Мещанинова. 2008

Никита Карцев. Как и в случае с Надей, чьи встречи с клиентами вы оставляете за кадром, в жизни любого человека можно найти такие моменты, когда он изъясняется без мата.

Наталья Мещанинова. Так и у меня в фильме не разговаривают матом круглосуточно. Только в той среде, в которой не могут говорить иначе. Главная героиня не матерится с родителями и вообще умеет общаться вполне цивилизованно. Так и я, считаясь человеком типа от искусства, когда нахожусь в комфортной для себя среде, бесконечно употребляю мат. Хотя также стараюсь не материться при родителях или на официальных мероприятиях.

В сценарии мат был прописан скорее для выразительности, какой-то экспрессии. А по факту актеры много импровизировали, и так как каждый из них умеет правильно говорить на мате, для них это не чуждо. Они обладают именно этой речью. Не то чтобы я заставляла их материться. Просто говорила им, что у них нет никаких ограничений. Поэтому они курили, когда им приходило в голову курить, и матерились, когда им хотелось материться.

Никита Карцев. Вам важна коммуникация со зрителями?

Наталья Мещанинова. Конечно, важно, чтобы люди поняли, про что я хочу им сказать. Но в «Комбинате…» я старалась не заигрывать со зрителем, не делала что-то специально: поразить, шокировать или заставить плакать. Сознательно избегала подобных приемов, чтобы проверить, можно ли сделать кино без манипуляций. По крайней мере, честно пыталась их избежать.

Никита Карцев. Что такое манипуляция в вашем понимании?

Наталья Мещанинова. Сознательное давление на чувства зрителя. Излишнее выразительное средство вроде закадровой музыки, намеренно долгих слез героя.

Никита Карцев. Вы же хотели, чтобы ваше кино трогало. Просто использовали для этого другие приемы. В «Комбинате…», как и в любом другом фильме, есть сцены более эмоциональные, есть менее. В конечном итоге без манипуляций в кино не обойтись.

Наталья Мещанинова. Скажу по-другому: я не люблю, когда меня бьют под дых, эпатируют или сознательно пытаются вызвать слезы. Люблю такое кино, в котором я как зритель могу выбрать, что мне чувствовать в этот момент. И если режиссер начинает меня дергать и говорить: «Нет, чувствуй другое» – начинаю на него злиться. Я хотела своему зрителю предоставить право выбора: чувствовать в каждый отдельный момент что он хочет.

Никита Карцев. Вы невольно оказались в ситуации, когда вас буквально оставили за скобками. С одной стороны, участие в программе Роттердама и «Кинотавра». С другой – закон о запрете мата, который лишил вас проката. Мы говорим про зрителя, хотя на самом деле для него вас просто нет. Как вы себя чувствуете в подобной ситуации?

Наталья Мещанинова. Я, конечно, не сижу и не думаю, какие все суки и подлые твари. А что мне делать остается? Рыдать? Писать письма Путину? Так получилось. Значит, такая у фильма судьба. Может быть, через какое-то время что-то изменится. Может, потом по нашему фильму будут судить об этом времени. Напишут когда-нибудь, что он стал последней опорой честности, перед тем как вступил в действие этот закон.

Никита Карцев. Хотя, когда вы принимались за работу, этого закона и в помине не было.

Наталья Мещанинова. Не было, и я не думала, что такое может случиться. Были какие-то слухи, но казалось, что все закончится только возрастными ограничениями. Никто не мог подумать, что мы не сможем показать фильм даже на фестивалях. Снять зал самостоятельно и показать его своим друзьям.

Никита Карцев. Если бы вы сейчас принялись снимать второй фильм, как бы он выглядел?

Наталья Мещанинова. По-прежнему был бы достоверным, но я бы уже так не держалась документальной стилистики. Думаю, кадры были бы более выстроенными, но у актеров по-прежнему осталась бы большая степень свободы для импровизаций. И в фильме был бы мат.

Никита Карцев. Несмотря ни на что?

Наталья Мещанинова. Искусство не должно контролироваться государством. Если буду думать о том, что депутаты Государственной думы могут как-то ограничивать мою авторскую мысль, лучше я вообще не буду ничего снимать, правда. Для меня это унизительный, неприятный, чудовищный момент. Поэтому мне нужно либо… снимать бескомпромиссное кино, либо не снимать вовсе. Не хочу делать такое кино, за которое меня Мединский по головке погладит. Не потому, что я хочу кому-то насолить, а потому, что считаю, что государство таким образом вторгается на территорию, где ему не место. Как если бы чужой дядя пришел в мой дом и начал говорить: «А почему у тебя мебель так расставлена? Надо все поменять». Да пошел ты, дяденька, – вот что мне хочется сказать.

Никита Карцев. В вашей творческой системе координат возможен компромисс в принципе? Вот есть зритель, который интересуется вашим кино. Есть вы, которой важна реакция публики. Готовы ли вы пойти на какие-нибудь уступки, чтобы зритель и ваше кино смогли встретиться?

Наталья Мещанинова. В данной точке, в которой я сейчас нахожусь, отвечу вам «нет». Не готова. Возможно, через какое-то время сломаюсь. Но не теперь.

Никита Карцев. Это вопрос слома личности?

Наталья Мещанинова. Это вопрос отчаяния. Того, в какую сторону качнется маятник. Он может наклониться в сторону «идите вы все, я больше ничего не снимаю». А может в направлении «все сниму так, чтобы вы были довольны, только дайте денег». Но это если мы говорим про авторское кино, которое я сама для себя придумываю. Сейчас снимаю детский сериал для Первого канала. Понятно, что я там не использую мат и вообще делаю всё как положено. Но если мы говорим исключительно о территории искусства, то в этом случае я не готова идти ни на какие компромиссы.

Никита Карцев. Интересно поговорить про фильм «Еще один год» Оксаны Бычковой, где вы выступили соавтором сценария, в котором, несмотря на безусловно авторскую составляющую, перед вами изначально стояло условие: никакого мата.

Наталья Мещанинова. Мы сначала пытались протолкнуть и там эту тему. Написали первый драфт сценария с матом. Продюсеры прочитали, и у них волосы дыбом встали. Мы решили: ладно. И стали искать какую-то адекватную замену матерным словам. Но одно дело, когда я пишу сценарий для кого-то, а другое – для себя. В этом случае уровень бескомпромиссности повышается. За Оксану я вообще не отвечаю. Мы написали сценарий, как она хотела. Сняла, как хотела. Я всего лишь поучаствовала в создании хорошего кино, но я не несу за него ответственность.

«Школа», режиссеры Валерия Гай Германика, Руслан Маликов, Наталья Мещанинова. 2010

Никита Карцев. Весь смысл «Комбината "Надежда"» в том, что героиня отчаянно хочет вырваться в Москву. Но там она неизбежно попадет в пространство фильма «Еще один год», в котором все приезжие в столице чувствуют себя крайне неуверенно. Само пространство Москвы на них, безусловно, давит.

Наталья Мещанинова. Когда мы писали «Еще один год», я не соотносила его с «Комбинатом "Надежда"». И уж точно никоим образом не сравнивала героев, не думала о том, о чем вы мне сказали. Вот сейчас зарождается идея, что в Москве человек чувствует себя неприкаянным. Тогда же мы писали про пару, которая разводится из-за того, что парень и девушка не могут нормально общаться. И каждый тешит свое эго, тянут друг друга в разные стороны. То, что они приезжие, появилось потом. А еще позже – то, что она дизайнер, а он «бомбит» и по сути так и не нашел себе места в Москве. Появляется вся та куча деталей, из которых вырастают те смыслы, о которых вы мне говорите.

Никита Карцев. Судя по тому что история фильма «Еще один год» Оксаны Бычковой растет глубоко из своих авторов, в подобном ощущении отчужденности Москвы есть и что-то от вас.

Наталья Мещанинова. Конечно. Мы с Любой Мульменко примерно в одно время переехали в Москву. Люба позже, может, на пару лет. И понятно, что ни ей, ни мне ничего на блюдечке с золотой каемочкой не давалось. Но все это попало в кино скорее неосознанно. Мы с Любой писали сценарий со своими ощущениями. Оксана снимала его со своими. В итоге в кино часто получается не совсем то, что было заложено в сценарии.

Никита Карцев. Так где же найти себе место в России, если и в Норильске плохо, и в Москве в любой момент могут дать бутылкой по голове?

Наталья Мещанинова. Надо выбрать, где тебе хорошо, и там быть.

Никита Карцев. У вас есть такое место?

Наталья Мещанинова. Мне пока в Москве ничего, неплохо.

Никита Карцев. Здесь есть ваши единомышленники?

Наталья Мещанинова. Есть Боря Хлебников, с которым мы сейчас пытаемся написать сценарий. Есть Леша Федорченко, с которым мы опять же пытаемся что-то сделать вместе. Есть Марина Разбежкина и ее студенты. Есть Сергей Лобан, с которым мы очень сильно дружим, – человек, вкусы которого совпадают с моими и который очень близок мне. Но если я буду дальше делать кино, это все равно будет одиночный путь. Потому что я могу отвечать только за то, что сделала сама – от начала и до конца.