– Да вот такой же, как ты, и купил.
– Почему такой, как я?
Гречнёв обиделся, потому что это было неожиданно.
Асфальтовые дорожки или… как описать это: по кругу стадиона, где, в теории, должны бегать спортсмены, да и на практике душными смурными вечерами бегали иногда суровые парни в худи и в наушниках и пара одутловатых дядек... – асфальтовые дорожки растрескались, и вот молодая мать с коляской старательно объезжает разломы. Бурный лес подступал со стороны гаражей, и будто бы это он повалил забор, открыв стадион всем, всем. Вон какие-то пьют пиво под деревом, разломанным большой грозой три года назад.
]]>Окончание. Начало см.: «Искусство кино» 2016, No 9.
НА СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ
На случайного прохожего киногруппа производит впечатление скопища отчаянно мечущихся безумцев. Да и я сам, несмотря на изрядный опыт, время от времени испытываю такое же ощущение абсурда. И действительно: в каком-то смысле каждый новый фильм создается как бы впервые. Потому-то в работе нас то и дело застает врасплох столько неожиданностей. Попробую, однако, описать мой метод работы на площадке.
]]>Беседу ведет Ирина Рубанова.
ИРИНА РУБАНОВА. Я знаю перечень твоих несостоявшихся фильмов. Много лет назад в журнале Film na swiecie Станислав Яницкий опубликовал ваши с ним долгие беседы о нереализованных замыслах[1]. О фильмах, которые ты хотел бы снять, к которым готовился, о которых мечтал на близкое или дальнее будущее, но которые так и остались мечтами. Там намечались какие-то фантастические вещи.
]]>Окончание. Начало см. «Искусство кино» 2016, № 9
]]>Получив кинообразование в Испании и на Кубе, Амат Эскаланте вернулся в родную Мексику (хотя родился он в Барселоне), где снял короткометражный фильм «Презренные», получивший приз на Берлинале в 2003 году. Вскоре он познакомился с Карлосом Рейгадасом, работал ассистентом режиссера на съемках его картины «Битва на небесах». Сотрудничество переросло в дружбу, и Рейгадас помог Эскаланте снять полнометражный дебют. «Кровь», снятая за 60 тысяч долларов, была включена в программу «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля.
]]>Интервью ведут Анжелика Лоренцон и Марианджела Мартелли.
— Как возникла идея фильма «Женщина, которая ушла»?
ЛАВ ДИАС. Источником вдохновения стал рассказ Толстого «Бог правду видит, да не скоро скажет».
— Ваши фильмы обычно начинаются с внятно обозначенных сюжетных линий, например «Норте, конец истории» — с «цитаты» из «Преступления и наказания», «Батанг Уэстсайд» — с детективной истории. Как вы подходите к повествованию в ваших лентах?
]]>Любое художественное произведение – это прежде всего высказывание о времени, когда оно сделано, утверждал Гадамер. Несмотря на то что 99 процентов сегодняшней кино- и телепродукции посвящено прошлому, как правило, советскому – 1930–1970 годам, – она все равно представляет собой портрет настоящего. Что является его основной идеей, целью, кодом? На этот вопрос ответить сложно: современное российское массовое искусство прячется даже от самого себя. И расшифровывать его приходится с помощью специальных средств, включая психоанализ.
]]>Сериал «Таинственная страсть» вызвал оживленные споры, которые шли на разных территориях: идейной, исторической, эстетической. Мы решили добавить еще один ракурс: соотнести замысел одного из самых репутационных — и одновременно самых полемических — проектов Первого канала с его адресной направленностью.
]]>Мальчик в клубе склеил модель.
Из газет 60-х годов
Во всем мире типичная аудитория сериальной продукции – люди консервативные, предпочитающие стабильность, придерживающиеся ортодоксальных политических убеждений и архаичной – «домостроевской» – морали. Это давно исследовано социологами и психологами в США, Европе, Бразилии и пр. В СССР такая категория граждан считалась ведущей и направляющей.
]]>О «Таинственной страсти», прошедшей в ноябре по Первому каналу, очень много писали и говорили. Это и ожидаемо, и неожиданно. Неожиданно, потому что в круг многообразных отзывов о сериале (хотя зачем я вру: мнения были однозначны и, увы, справедливы) включился почти весь пул интеллектуальных изданий плюс именитые колумнисты, которые обычно не снисходят до сериальной поденщины. Последняя формулировка не означает, что у Первого канала не бывает кинематографических удач. Бывают, и тут есть что вспомнить, в диапазоне от «Школы» до недавнего «Метода», но это явно не тот случай. Загадки, впрочем, в этом интересе нет: очевидно, что внимание привлекли тема и имена.
]]>В отличие от большинства предыдущих, 51-й Международный фестиваль в Карловых Варах открылся не голливудским блокбастером, не коммерческим хитом, а архивным (уже!) шедевром Ивана Пассера, его игровым дебютом 1965 года «Интимное освещение».
Оцифрованный вариант представлял сам режиссер, приехавший по такому случаю из Калифорнии, куда эмигрировал в 1969-м после подавления Пражской весны.
]]>«Плохая партия» американки иранского происхождения Аны Лили Амирпур – редкая по изяществу и фантазии история любви, напичканная наркотиками, отрезанными и съеденными человеческими конечностями, поп-хитами 80-х, 90-х и риторикой Дональда Трампа. Эта история, заканчивающаяся внезапно и ничем, критику разочаровала. Персональный драйв автора, ее желание следовать стилю, а не канону, легко было принять за неудачу.
]]>«Дни Венеции» – секция Венецианского фестиваля, которая хоть и эксплуатирует в своем итальянском названии Giornate degli autori волшебное слово «авторы», но ориентируется на более или менее дружелюбное к зрителю жанровое кино. В «Днях» есть основная программа и несколько специальных сеансов, посвященных, как правило, документальному или относительно неформатному кино.
]]>Каждый россиянин смотрит телевидение чуть более четырех часов в день. Это с учетом детей и тех, у кого нет дома телевизора. Если же брать ядро аудитории, которое каждый день взирает на «ящик», то получается почти шесть часов. Четверть суток! Что же видит человек за это время на экране? Этим вопросом озадачились эксперты компании «Смимонитор», проанализировавшие сетку вещания центральных каналов. Данная статья базируется на результатах исследования, благо было обнаружено несколько наблюдений, которые хотелось бы осмыслить.
]]>Велик соблазн начать рассуждение о «Рае» Андрея Кончаловского как о важном эмоциональном переживании на тему Холокоста, которую в России почему-то предпочитают игнорировать на экране. Казалось бы, на первый взгляд перед нами открывается совсем другой автор, обновленный, неузнаваемый, решившийся создать свой opus magnum на самой высокой морализаторской ноте. Кончаловский больше не пытается удивить экспериментами с жанром, жонглируя то приемами нон-фикшна, то мейнстрима, то прибегая к помощи 3D.
]]>