На третьем ежегодном фестивале российского кино «Провинциальная Россия» победил самый необычный номинант – независимый, академический, безбюджетный – фильм литератора Игоря Вишневецкого (совместно с композитором Эли Тамаром) «Ленинград». Пытается осмыслить это экстраординарное событие, попутно комментируя и другие решения жюри, Евгений Майзель.

Конкурс этого года программный директор Александра Жукова составила из девяти полнометражных игровых фильмов. Среди них оказались и весьма нашумевшие картины, и темные лошадки – дебюты. Впрочем, некоторые дебюты уже успели превратиться в настоящие фестивальные хиты, как, например, «Класс коррекции», собравший к началу фестиваля в Ейске более сорока наград по всему миру и давно выложенный в сеть. Или – тоже успешный, хоть и не в таком планетарном масштабе – камерный артхаус «Братья Ч» маститого театрального режиссера, но кинорежиссера-дебютанта Михаила Угарова. Были и «дебюты-дебюты» – неприхотливая телевизионная комедия, волшебная кино-сказка «Аленка из Почитанки» Сергея Русакова или ее полная противоположность – фильм-триумфатор, о котором еще будет сказано ниже.

Изучив все это разнообразие (по ссылке можно ознакомиться с конкурсом), профессиональное жюри в составе народной артистки России Валентины Талызиной, Валерия Рузина, Юсупа Разыкова и представителя Краснодарского края Ждана Тихонова распределили шесть наград и один диплом. Подавляющее большинство из них не вызывает ни вопросов, ни протестов, а одно решение вызывает даже восхищение. О нем чуть позже.

Операторский приз был присужден Алишеру Хамиходжаеву, ответственному за изображение в доброй трети самых, наверное, громких и важных российских картин нынешнего века в диапазоне от «4» и «Девять семь семь» до «Антон тут рядом» и «Звезды». В «Братьях Ч», поставленных известным театральным режиссером и кинорежиссером-дебютантом Михаилом Угаровым, Хамидходжаев любуется солнечными зайчиками, буйной зеленью и тем, «как провел этим летом» вместе с семьей самый знаменитый Антон русской литературы.

Роль этого последнего – признанную «Лучшей мужской» – исполнил модный Егор Корешков, которому пришлось работать в фильме с сильным актерским коллективом, – в частности, в этой же картине великолепно исполнил роль старшего брата Артем Григорьев. (Есть в мире фестивальных наград одна ужасная несправедливость, за которую ответственным лицам еще, возможно, предстоит гореть в аду: редкость такой номинации, как премия актеру второго плана.)

«Братья Ч»

Лучшая женская роль была сыграна, по мнению жюри, Машей Поезжаевой в агрессивном sexploitation из жизни людей «с особенностями развития » – «Классе коррекции» Ивана Твердовского младшего, о которой в ИК неоднократно писали.

«Класс коррекции»

В одном вопросе голосование широкой аудитории и профессионального жюри совпало: приз за лучшую режиссеру и приз зрительских симпатий увез в Москву Кирилл Белевич – телесериальный режиссер, дебютировавший в полнометражном кино батальной драмой «Единичка». Нормальный, в каком-то смысле даже нормативный военно-патриотический мейнстрим, «Единичка» создана на студии «Марс-Медиа» продюсера Рубена Дишдишяна, и этим обстоятельством о фильме сказано многое, если не (почти) все.

«Единичка»

Приз за лучший сценарий был отдан совсем уже полному дебютанту в кино – литератору (поэту, писателю, исследователю) Игорю Вишневецкому, чей «Ленинград» основан на его же одноименной повести, получившей в свое время престижную премию «Нос». Учитывая, что остальные номинанты фестиваля не отличались выдающейся литературной основой, это решение тоже можно назвать, как и все предыдущие, вполне релевантным.

Теперь – о единственном сомнительном. Специальный диплом достался картине Маргариты Шубиной «И был день» с формулировкой «за актерский ансамбль». Среди разнообразных (не)совершенств этого дебюта именно актерская игра (наряду с многозначительными репликами, будто списанными с графоманских литсайтов) превращает просмотр в нешуточное испытание. (Впрочем, нет худа без добра – фильм побуждает вспомнить различные направления B-movies и вновь задуматься о базовых принципах того, что мы считаем профессиональным кинематографом.) Кроме того, для любителей авторского кино, которые при прочих равных благополучно пропустили бы этот фильм, режиссер заготовила сюрприз: в начальных титрах среди актерского состава указан Брюно Дюмон. Титр сопровождает план, на котором среди многочисленных прохожих можно разглядеть автора «Жизни Иисуса» и «Вне Сатаны». Неожиданное участие фигуры такого масштаба, безусловно, многих заставит сперва из любопытства, а затем из принципа высидеть весь фильм до конца. Их усилия будут вознаграждены, но, предупреждаю, не слишком щедро: ближе к финалу загадочный фландриец действительно отметится в роли уличного зеваки (и тут же мимо него пройдет его актриса Жюли «Хадевейх» Соколовски с бойфрендом). Это волшебное явление длится две или три секунды, и при всем уважении к участникам этой уличной сценки я бы не утверждал, что ожидание того стоило.

Брюно Дюмон в фильме «И был день»

И, наконец, о главном решении жюри, вызывающем неподдельное восхищение. Я посмотрел весь конкурс и (этическая проблема солидарности с жюри для меня в данном случае состоит в том, что я имею некоторое отношение к «Ленинграду», начиная от эпизодической роли, в нем сыгранной), то более-менее взвешенно констатировать, что работа Вишневецкого – наиболее странная, эстетская и даже несколько претенциозная и по форме, и по содержанию (поскольку единственная апеллирует к высокой культуре). Как автор, периодически пишущий о кино, я предпочитаю выделять именно такие картины. Те или иные их недоработки или погрешности считаю нередко скорей обогащающими кинематограф, чем уверенное следование шаблонам в гладко сделанных лентах.

«Ленинград»

Кроме того, есть важная разница между функциями зрительского и профессионального жюри. Первое безответственно, второе – нет. Раздавая пряники, профессиональное жюри расставляет будущие приоритеты; сообщает всему миру, что важно, а что – не очень; притормаживает путь к зрителю одним картинам и поощряет продвижение других. Эти глобальные и в дальнейшем неотвратимые последствия решений жюри, казалось бы, обязывают каждого члена отдавать себе отчет в том, чем именно он руководствуется, совершая тот или иной выбор. Учитывает ли он что-либо еще, помимо «нравится/не нравится» или «свой/чужой». Рискну предположить, если речь о конкурсе художественных картин, то и оценивать профессиональному жюри при выдаче главного приза надлежит именно искусство (а также неразрывно связанные с ним замысел, размах), а не, скажем, историю, сюжет, уровень провокации, дизайна или шоу. (Называю то, что чаще мелькает на большом экране, чем искусство, и нередко подменяет его.) К сожалению, многие судейские коллективы последнего времени – притом что состояли они из признанных профессионалов – то и дело выказывали свое решительное несогласие с этими установками  (в предуведомлении к тексту по ссылке перечислены такие случаи), в результате демонстрируя отчаянную профнепригодность и, в сущности, ничем не отличаясь от реактивной и реакционной зрительской массы. С той важной разницей, что зрительская масса: 1) на свой лад объективна, а четыре-пять человек – нет, и 2) не уполномочена определять, кто здесь лучший, а четыре-пять человек – уполномочены.

Автор этих строк не считает «Ленинград» безоговорочно удавшейся картиной. Но как бы к ней ни относиться – а «Ленинград» был принят в Ейске с большим интересом и теплом, – награждение пришлого новичка «из ниоткуда», лишенного каких-либо коррупционных рычагов влияния; награждение фильма, которого не должно было быть, потому что он не принадлежит индустрии; фильма, который единственный среди конкурсантов ведет диалог и с историей, и с эпохой немого кино; фильма, который говорит на языке культуры, а не масс-медиа; и награждение такого фильма именно Гран-при (наградой, принципиально отличной от остальных, в каком-то смысле трансцендентной по отношению к ним), – все это в совокупности признаки сильного решения, точно расставляющего точные приоритеты. Такими и должны быть настоящие экспертные вердикты, но, как я уже упоминал, совпадение реального и должного в этой области встречается все реже, и потому вызывает в данном случае не сонное чувство спокойного удовлетворения, а изумление, переходящее в аплодисменты.