Бурный старт Венецианского фестиваля обеспечили знатные имена, которых удалось в этом году заполучить на остров Лидо. А может быть, последний год контракта, который, неизвестно, продлит ли Марко Мюллер, соскучившийся за восемь лет на этом посту по продюсерской деятельности, придал ему соревновательный (с Каннами) драйв в составлении программ. В первые дни прошли фильмы Клуни, Поланского, Кроненберга, Главоггера, Косаковского, Росса Макэлви, то есть звезд фестивального истеблишмента. А также недавно открытой звезды режиссуры Йоргоса Латимоноса и выдающегося человека, уже лет сорок живущего в Нью-Йорке после того, как покинул Иран, Амира Надери. Ну, не хотелось бы упоминать провал все еще для некоторых киноманов важного режиссера Филиппа Гарреля, чей фильм с тем еще русским прокатным названием «То лето страсти» то сводил скулы, то вызывал хохот в зале. В то время как на экране стареющая Моника Белуччи изображала грусть и страсть под шепот диалогов, будто списанных из сериалов канала типа «ДТВ», хотя писал их со-участник «новой волны».

Уже сейчас очевидно, что два конкурса, основной и тот, что называется «Горизонты», вступят в собственное соревнование, подтвердив уже набившую оскомину мысль: все важное для искусства кино отсылается в параллельные смотры. А главный конкурс на всех трех главных фестивалях тяготеет к мейнстриму, то получше, то похуже. Таким образом складывается или уже сложилась новая ситуация. То, что имеет художественный интерес или намерения, маргинализуется в сопутствующих программах. А те фильмы, которые вполне могут сделать кассу, - не в нашем, разумеется, прокате, а в развитых, в этом смысле тоже, странах, набирают дополнительные очки благодаря участию в конкурсе престижных фестивалей.
Вполне приличный фильм Клуни «Мартовские иды» — в отличие от его выдающейся режиссерской работы «Спокойной носи и удачи» — политический триллер с безупречной, как всегда у Клуни, моральной подкладкой. Фильм задумывался, когда был избран Обама, то есть не в лучшее время для размышлений режиссера о цинизме любой власти, в том числе демократов. Напоминаю, американских. Но время шло, и оптимизм американских граждан поугас. Тут-то и появился трезвый взгляд социального активиста Клуни, сыгравшего в своем фильме претендента в президенты во время предвыборной компании. В центр, однако, он выставил другого героя, двигателя этой компании (отменная роль Райана Гослинга), вынужденного узнать, насколько коррумпированы, лицемерны и т.д. люди, добирающиеся до вершины политической карьеры. И насколько клонирована риторика их речей с популистскими обещаниями, их бытовое поведение, реакция на интриги и прочие извивы жизненной стратегии. Что же до тактики, то она-то почти и поколебала, одновременно закалив, американского идеалиста, самозабвенно увлекшегося политической борьбой. В этом фильме Клуни «разводит» понятия демократии и представителей демократической партии, то есть взрослеет и мужает интеллектуально, оставаясь в спортивной физической форме.

Поланский же стареет (или постарел) на иной совсем лад. Выбрав для экранизации знаменитую пьесу французской писательницы Ясмины Реза «Бог резни», но назвав свой фильм по-простому «Резня», представил почти телевизионный формат. Правда, с шикарным актерским квартетом: Джоди Фостер, Кристофом Вальцем, Джоном Си Райли и лучшей среди них Кейт Уинслет. Сюжет в духе «хорошо сделанной пьесы»: одиннадцатилетний мальчишка — сын одной парочки — вмазал палкой другому школьнику и сыну другой парочки, выбив ему зуб. Родители драчуна заявляются в дом потерпевших. Тут начинается роскошное антрепризное антре солистов квартета. И вместо милого примирения — «резня» амбиций, нравов, ужимок, представлений, всплесков подсознания, не лишенных, к счастью, иронии. Героиня Фостер, например, пишет книжки про ужасы африканской действительности, что каким-то образом связано с ее ограниченностью в повседневных реакциях и даже некоторым идиотизмом; герой же Вальца, охмуривший публику в фильме Тарантино «Бесславные ублюдки», адвокат, у которого беспрестанно звонит телефон, вызывая у жены, в ее роли Уинслет, глубокое разочарование и даже приступы рвоты, обманчиво, то есть по сюжету, спровоцированные фруктовым тортом.

Добротные актерские работы не покрывают разочарования, поскольку от режиссера Поланского в этом фильме осталось только звонкое имя. У прежних радикалов настал период малоинтересный. Даже если сам Кроненберг решил поведать историю отношений доктора Фрейда, Юнга и русской истерички еврейского происхождения Сабины Шпильрейн, попавшей на лечение в Цюрих и Вену, но вернувшейся в Россию, где практиковала «опасный метод» (таково название фильма), а погибла в 1941-м году в родном городе Ростове-на-Дону. Кира Найтли играет очень-очень плохо девушку, потом умнейшую тетеньку, распознавшую нечто, необходимое для теории двух великих персон. Персоны же в исполнении Виго Мортенсона и особенно Майкла Фассбендера — просто загляденье. Но фильм – аккуратная костюмная иллюстрация важной для истории ХХ века встречи людей и только. Правда, сам Кроненберг назвал свой «Опасный метод» «красивым симулякром». Но, по-моему, с одобрением, а не разоблачением результата необычного для себя замысла.

31 августа на открытии Венецианского кинофестиваля покажут новую работу российского режиссера Виктора Косаковского «Да здравствуют антиподы!». ИК публикует отрывок, посвященный режиссеру, из книги Зары Абдуллаевой «Постдок. Игровое/неигровое», только что вышедшей в издательстве НЛО.

Было бы слишком наивно ожидать, что зритель хоть на минуточку поверит, будто «Аполлон 18» в самом деле смонтировали из секретных материалов НАСА сорокалетней давности. Может в далеком 1999-м этот зритель еще мог купиться на трюк found footage в «Ведьме из Блэра», но после серии «Паранормальных явлений» никакой самый отважный продюсер на эту карту не поставил бы. Отвага Тимура Бекмамбетова, продюсировавшего производство и передавшего американский прокат братьям Вайнштейн (символический союз людей, умеющих синтезировать артхаус с коммерцией), в другом. Из истории известно, что все варяги, ступавшие на землю Голливуда, всегда были святее папы; то есть землю эту они благословляли и не помышляли позволить себе никакой критики в ее адрес. То есть, вели себя как воспитанные люди в гостях. Бекмамбетов же настолько освоился на том берегу, что запустил проект, который можно назвать обвинительным вердиктом. Этой ли смелостью он взял американского зрителя, который вывел фильм на третье место в премьерном уикэнде и позволил мгновенно окупить его, собрав 8,7 млн долларов против пяти вложенных? Как знать, может и ею — ведь любому народу равно нравятся как духоподъемные произведения во славу нации так и откровения насчет подлости властей. Тут как раз про последнее. Патриотически заряженные астронавты Джон Грей (Райан Роббинс), Нейтен Уолкер (Ллойд Оуэн) и Бенджамин Андерсон (Уоррен Кристи) рванули в космос на выполнение сложного задания, а сволочи из военного ведомства обрекли их на страшную гибель. Этот социально-критический месседж, однако, не сильно впечатляет, потому что нас слишком плохо познакомили с этими героями, чтобы сердечно за них переживать. Они так и остаются парнями из домашнего видео, с поцарапанной пленки — неважно различимые, затертые, обезличенные. Кроме того, саспенс не есть сильной стороной испанского режиссера Гонсало Лопес-Галлего, так что триллера не получилось. Зато получилась отличная стилизация, виртуозно скомпонованная из кадров, снятых дрожащей ручной камерой, выцветшей хроники на 16-миллиметровой пленке, обрывков псевдодокументальных официальных телевизионных репортажей. Чистый дизайн, в чем всегда знал толк Тимур Бекмамбетов — продюсер с чистыми руками, холодной головой и ритмично бьющимся сердцем.

Любопытство и только заставило меня смотреть новую киноверсию романа Шарлотты Бронтё «Джейн Эйр». Книга, написанная более полутора веков назад, пережила 18 киноэкранизаций и 9 телевизионных вариантов. Зачем понадобилось вновь тревожить тень писательницы? Что нового мог сказать нам режиссер Кэри Фугунава?

Закончился первый сезон сериала «Рухнувшие небеса»* (Fallen Skies), спродюсированного Стивеном Спилбергом для американского канала TNT. Постапокалиптическая история об Америке, захваченной пришельцами, стала самым удачным, судя по рейтингам, сериальным запуском этого года на всем кабельном телевидении США.

Фантастика перестает быть фантастической. Сначала она используется как приманка для зрителя, а потом выносится за скобки — в некоторых сериях почти полностью. Понятно, что на этом можно неплохо сэкономить, хотя вроде бы quality television, если хочет быть таковым, не должно скупиться на большие бюджеты. Начало пилотной серии «Рухнувших небес» выглядит почти как намеренное вскрытие приема. Вместо монументальных сцен инопланетного вторжения в стиле «Войны миров» нам демонстрируют детские рисунки, и голос ребенка за кадром рассказывает предысторию событий: прилетел инопланетный корабль, земляне не стали бить по нему ядерными ракетами, решив, что пришельцы - мирные, потом была яркая вспышка, компьютеры и телефоны отключились, армия разбита, а инопланетяне стали забирать детей, имплантируя им специальный ошейник - «аркан».

Очень часто зритель «Рухнувших небес» сидит в напряженном ожидании, чтобы разглядеть хоть что-то фантастическое, и испытывает глубокое чувство благодарности к авторам, когда ему наконец что-то покажут. Например, пришельцев, которых в начале два вида: «мехи» (полностью механические киборги) и «скиттеры» (напоминающие пауков, наполовину механические, наполовину органические). Первые взяты из «Звездных войн», вторые — из той же «Войны миров», а аркан, видимо, у Кроненберга.

В прошлом сезоне тем же самым страдал еще один коммерчески крайне успешный проект канала AMC "Ходячие мертвецы" (Walking Dead), Сначала он радовал почти трэшовым обилием зомби в кадре, но в каждой следующей серии их количество уменьшалось, а сериал погружался в психологические проблемы и слишком предсказуемые морально-этические дилеммах группы выживших в зомби-апокалипсисе. Но очевидно, что сама эта модель взята из хоррора, где давно повелось не показывать ужасы в кадре. Вопрос в том, насколько это честно по отношению к сай-фаю. «Ходячим мертвецам» экономия не помогла: главный «автор» сериала Фрэнк Дарабонт сбежал со второго сезона, по слухам, из-за того, что не договорился с АМС, вбухивающем все деньги в «Безумцев», о достойном бюджете для сериала.

К чести авторов «Рухнувших небес», у них с драматургией и с характерами получше, хотя иногда избыток сентиментальности и дидактизма утомляет. Сериал строится по модели военного фильма о партизанском сопротивлении. В отличие, например, от британского «Торчвуд. Дети Земли», в котором инопланетяне, не размениваясь по мелочам, сразу выходили со своими требованиями на правительство, а человечество сдавало детей организованно. Американцы же уверены, что когда пала централизованная власть, тут-то и начинается настоящая - народная, grassroots - война. Пришельцы, непобедимые в дистанционной схватке (вспомним, модные теории о том, что современная война становится все более виртуальной), вдруг оказываются уязвимы в ближнем бою. «Надо только подойти к ним поближе», - оптимистически заявляет главный герой, бостонский профессор военной истории Том Мейсон в исполнении Ноа Уайлера (доктора Картера из «Скорой помощи»). Показательно, что выбирая между тем, какую из двух книг забрать с собой в поход, Мейсон берет «Повесть о двух городах» Диккенса и оставляет «Двадцать тысяч лье под водой» Жюля Верна. Между беллетризированной историей с ее акцентированной моральной проблематикой и настоящей фантастикой, герой, а вместе с ним и сериал, демонстративно выбирает первую. А фамилия главного героя, отсылающая к линии Мейсона-Диксона, символической границе между свободным Севером и рабовладельческим Югом, и те места, в которых ведет свою деятельность отсылают к архитипическому опыту Войны за Независимость и Гражданской войны.

Можно вспомнить, что уже в «Войне миров» Спилберга тоже был ощутим субстрат не только военного кино, но скорее даже холокост-survival. В связи с наблюдаемой «де-спектакуляризацией» американской телевизионной фантастики (если сравнить ее со «Звездными вратами» или «Доктором Кто»**), возникает другая проблема. Кино, даже те его жанры, которым это было положено по определению, перестает собственно показывать — стесняется, делает сознательный выбор или экономит. Это началось, когда в послевоенном искусстве возникла проблема непредставимости абсолютного зла и абсолютной трагедии, каковой был Холокост, и постепенно кризис репрезентации и вирус недоверия к зримому захватывали все более обширные пространства: пустой кадр, в котором ничего нет, а все смыслы вынесены во вне — в закадровое пространство, закадровый комментарий, в саундтрек. Однако казалось бы то, что хорошо в артхаусе или в арт-кино уровня «Шоа» Клода Ланцмана, все-таки губит жанр, построенный на договоренности со зрителем, что ему все-таки покажут — зомби, инопланетян, монстров, кровь и насилие — а не просто намекнут на них, сразу перейдя к морали басни и почти минуя ее «мясо».

Но вот судя по рейтингам «Рухнувших небес» ничего, работает. Тем более, что ближе к финалу у землян начинают намечаться с пришельцами некоторые отношения и огромный крючок, клиффхэнгер, в финальной серии намекает на возможность чего-то большего, чем только удачные и не очень партизанские вылазки.

* Название сериала скорее надо было бы перевести как "Падшие небеса"

** Знатоки, однако, ссылаются на сериал V из 80-х, в которых война с пришельцами тоже была представлена как повстанческая.

Давно что-то не видела я фильма, который бы начинался с полномасштабных титров, а тут они использованы в качестве своеобразной аннотации: пока бегут буковки, с экрана во всей тридэшной эффектной красе летят в лицо зрителю осколки битого стекла, арматура, ножи и прочая угрозная для жизни фигня – и все это вперемешку с костями и черепами. Начальные титры рифмуются с финальными, на которых звучит зловещая фраза: «Будьте особенно осторожны!» В целом все фильмы франшизы сделаны по правилам скорее видеоигр, чем по традиционным рецептам фабрики грез, где всегда есть место хоть какому-то проблеску хэппи-энда. Мемом «Пункта назначения 5» (как и всех предыдущих) могли бы стать слова «Все они умерли». Всякий перебор, как известно, вызывает комический эффект. Поэтому время от времени и эта история вызывает нервические смешки, тем более что каждый эпизод, завершающийся гибелью очередного героя, нарочито затягивается, причем камера навязчиво и неспешно акцентирует те детали, которые начинают казаться опасными, а это на самом деле обманка. Вообще по части знаков, предвещающих нечто ужасное, этот фильм я могу сравнить только с одним, который как раз потому и запомнила: «Петля» Войцеха Хаса (1958) про алкаша, который все собирается (но боится) лечиться, и вся вещная и звуковая среда ассоциируется в его больном воображении с болезнью и методами лечения (к примеру, даже слово «автобус» слышится ему как «антабус»); там тоже избыток символизма доходил до смешного. Здесь же черный комизм подчеркивается еще и фамилиями персонажей: Питер Фридкин, Кэндис Хупер, Оливия Хасл, и сама компания, в которой они служат, называется «Пресейдж» (Presage – значит предзнаменование, дурной знак). Так что смерть, являющаяся в жутких и необычных обличьях, перестает казаться обыденной, а потому особенно страшной, хотя если гиперактивировавшийся лазер действительно вещь невозможная, то такой исключительный случай, как гибель Айзека на массажном столе в китайском спа-салоне основан на реальном событии: один бедолага в самом деле умер от вонзившейся в сердце иглы во время сеанса акупунктуры. Так или иначе, саспенс тут обеспечивается не блистательно измышленными сценаристом Эриком Хейссерером, срежиссированными дебютантом (!) Стивеном Куэйлом и снятыми оператором Брайаном Пирсом эпизодами, а новым для франшизы экзистенциальным мотивом: коронер Бладуорд (Тони Тодд) возвещает «счастливой восьмерке» - ребятам, которым удалось спастись во время обрушения моста, что смерть обмануть нельзя, и все они обязательно тоже умрут; но можно купить себе жизнь, убив другого человека. То, как ведут себя с этим знанием Сэм (Николас Д’Агосто), его подружка Молли (Эмма Белл), Питер (Майлс Фишер) или Нейтен (Арлен Эскарпета) и есть то поведение перед лицом смерти, которую вправду нельзя обмануть. Об этом рассказывает известная легенда о человеке, который увидел в толпе на базаре в Багдаде свою смерть и спешно отбыл в Самарру. А Смерть только того и ждала, потому что назначала ему свидание как раз в Самарре.

Фабулу, а заодно и смысл «Осатаневшей» можно передать словами Виктора Шендеровича, сказанными по другому поводу: это история Муму, которая спаслась и превратилась в собаку Баскервилей.

Вот горчайшая ирония, в которой как в капле воды отразилась парадоксальность человеческой морали: ради того, чтобы спасать людей, изводится огромное число их братьев меньших, причем более всего — как раз тех, кто к ним, людям, наиболее близок — обезьян. В фильме Руперта Уайетта «Восстание планеты обезьян» зеркально обыгрывается ситуация из картины Тима Бертона «Планета обезьян» — римейка классического фильма 1968 года. Там Лео Дэвидсон, пытаясь освободить себя и других из клеток и организовать побег из обезьяньего плена, пытается завладеть оружием хозяев планеты. Теперь, в шестом spin-off-е культового фильма по роману Пьера Буля, наоборот, шимпанзе Цезарь возглавляет побег себе подобных из жуткого приюта и на мосту Золотых ворот вскакивает на полицейскую лошадь, цитируя незабываемый эпизод из фильма Франклина Шэффнера. Новый фильм — предыстория всего того, что зритель уже видел, хотя приквелов в этой франшизе было уже два — «Завоевание планеты обезьян» 1972 года и «Битва за планету обезьян» 1973-го.

Тема непредвиденных следов тяжкой поступи научного прогресса, как и тема Франкенштейна, вызвавшего к жизни существо, которое восстало против самого создателя, настолько неновы, что сказать в них свое слово сильно затруднительно. Помогают обертоны. Например, сдвиг в сознании главного героя, который поначалу обозначал подопытных обезьян номерами, а как только стал давать им имена, тут и увидел в них существа, с которыми нельзя безоглядно экспериментировать. Или взять те же зеркальные отношения отца и сына: доктора Уилла Родмана (Джеймс Франко) и его поцелованного Альцгеймером папаши (Джон Литгоу) — с одной стороны, и того же Уилла и его воспитанника, шимпанзе Цезаря — с другой. Но, конечно, главная приманка этого летнего хита — то, что вместо актеров, одетых в мохнатые комбинезоны (что неизбежно превращало их в карикатурные образы), на экране появились фотореалистичные обезьяны, созданные по технологии «Аватара» и «Трона». Кроме того, там есть и настоящие живые обезьяны, ничуть не уступающие в своей выразительности и индивидуальности протагонисту Цезарю, который предстал во всей своей красе благодаря «исходнику» — актеру Энди Серкису.

Увы, закончить придется с той же грустной ноты, с какой я начала. Следя за восстанием обезьян в Сан-Франциско наших дней, убеждаешься в том, что происхождение человека было неразрывно связано с воинственностью нашего предка, и потому неудивительно, что история человечества есть история войн.

В российском прокате комикс Джо Джонстона появился под урезанным названием — просто «Первый мститель»; видно, прокатчики постеснялись назвать его своим именем — «Капитан Америка», чтобы не вызвать ненароком приступ антиамериканизма у наших патриотов в законе. Тем более, что там присутствует такой раздражающий фактор, как объединение детей разных народов (освобожденных военнопленных) под американским флагом, точнее — за непробиваемым щитом с изображением этого флага, которые идут в бой против общего врага. Тут и впрямь можно было бы усмотреть намек на сегодняшнюю ситуацию, не будь эта ситуация так регулярно повторяема в истории. «Капитан Америка» вообще самый идеологизированный и политически скандальный комикс, вокруг которого не раз закипали страсти даже на родине. Впервые — в момент рождения главного героя — патриота Стива Роджерса. Это произошло в канун нового 1941 года, за год до нападения японцев на американскую базу Перл Харбор и вступления Америки во вторую мировую войну; рисованный комикс Джо Саймона и Джека Кирби появился на прилавках, вызвав бурю негодования среди пацифистов. Благородным апологетам ненасилия не нравилось, что парень из Бруклина бьет в челюсть Адольфа Гитлера. Они боялись рассердить вурдалака. А Стив не боялся, и, будучи всего 45-ти кг весом, обивал пороги призывных пунктов, надеясь, что его отправят сражаться в Европу. Малый рост и скромный вес — это ерунда по сравнению с солидным списком хронических болезней чуть ли не на все буквы алфавита, начиная с «а» — астма. И только благодаря себе подобному — умнику-очкарику, эмигранту из Германии Абрахаму Эрскину (Стенли Туччи), рекомендовавшему Стива в экспериментальный эскадрон, он оказался в армии, где выявились его незаурядные интеллектуальные качества. А мышцы и рост ему добавили с помощью сыворотки, синтезированной доктором Эрскином (тем самым вернув актеру Крису Эвансу его истинный облик, рост, вес и мышечную массу). Ну дальше все идет по законам комикса, включая последний решительный бой Стива, уже известного как Капитан Америка, с нацистским злодеем-сверхчеловеком по прозвищу Красный череп (Хьюго Уивинг), что блистательно снято оператором Шелли Джонсоном как будто оживший графический комикс даже с эффектом растушевки фона (а фильм целиком он снимает как выцветшее цветное фото с репродукциями фантастических дивайсов будто изображенных ар-деко-футуристом). Особый ностальгический штрих фильму придает то неподдельное простодушие, которое всех нас привлекает в старом кино, где действуют настоящие патриоты и есть место настоящей любви. А критично-ироничную постмодернистскую ноту вносит, к примеру, эпизод концерта перед американскими солдатами в Италии с выступлением Стива, в составе агитбригады назначенного бить в морду ряженого Гитлера. Солдатикам вся эта пропагандистская туфта с патриотизмом на фиг не нужна, а только бы на девок позырить. Так что Голливуд знает свое место и свою цену, не обольщается и даже не пытается романтизировать славные страницы деятельности звезд по подъему духа; богу богово, а Голливуду голливудово.

Создатель фильма Джо Джонстон (режиссёр / исполнительный продюсер) начинал свою карьеру у Джорджа Лукаса на «Звездных войнах», «Империя наносит смертельный удар» и «Возвращении джедая» в качестве художника и режиссера по спецэффектам. Это он нарисовал и оживил Йоду и Эвоксов, придумал «Имперский Звездный Разрушитель».

В 1982 году Джонстон получил премию «Оскар» за лучшие визуальные эффекты в фильме «Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега». Лукас предложил Джонстону пойти учиться в School of Cinema, пообещав оплатить ему обучение и сохранить на это время часть зарплаты. Год спустя Джонстон закончил обучение девятиминутным черно-белым фильмом, благодаря которому дебютировал в качестве режиссера на студии Disney фильмом «Дорогая, я уменьшил детей». Впервые в истории режиссер-дебютант собрал в прокате более 100 миллионов долларов. Затем были режиссёрские работы «Джуманджи», «Октябрьское небо», «Парк Юрского периода 3», «Идальго» и «Человек-волк».

В рамках 11-го Международного кинофестиваля «Новые горизонты», проходящего во Вроцлаве 21-31 июля, прошла встреча с корейским режиссером Ким Ки Дуком. У зрителей была возможность задать ему вопросы о творчестве, о его последнем фильме.